Людовик XV и его эпоха - Дюма Александр - Страница 20

Переодетый король, имея при себе двести золотых дукатов, вышел из дома маркиза Монти и на углу улицы встретил генерала Штейнфлихта, который, также переодевшись в крестьянина, ожидал его в условленный час. Тогда они оба пошли к коменданту. Комендант, швед по происхождению, находившийся в чине майора, вызвался содействовать побегу короля и, по сделанному предварительно соглашению, должен был находиться в нескольких шагах от рва. Майор действительно находился в означенном месте и ждал. Внизу у рва приготовлены были два челнока, в которых сидели трое людей, знавших, как они уверяли, окрестности и вызвавшихся отвезти беглеца в город Мариенвердер, принадлежавший Пруссии.

В десяти шагах находился караул, занимаемый сержантом и несколькими солдатами. Сержанту отдано было, вероятно, строгое приказание не пропускать никого, ибо Станислав два раза заметил, что он целился из ружья в майора, который хотел пропустить беглецов, не предупредив его об этом. Два или три раза майор, выведенный из терпения, хватался за пистолет, спрятанный в кармане своего сюртука, но он рассудил, что выстрел наделает шуму и поднимет большую тревогу, когда узнают об убийстве сержанта, поэтому решил обо всем ему сказать. Сержант потребовал тогда, чтобы король лично пришел к нему, дабы он мог узнать его в лицо. Станислав согласился на это: сержант поклонился и приказал солдатам пропустить Станислава и его свиту.

Майору не нужно было идти далее, поэтому Станислав отпустил его и сел в челнок вместе с генералом Штейнфлихтом. Король сам начал грести и надеялся, что на рассвете будет уже на другом берегу Вислы, чем и избавит себя от всякой опасности.

Но, отплыв с четверть мили, спутники короля, заметив на болоте хижину, объявили, что они уже довольно далеко отъехали, что теперь поздно и небезопасно продолжать путь до другого берега и что поэтому надобно будет остановиться и переночевать в этой избушке.

Как ни старался король уклониться от этого предложения, провожатые его настаивали на своем: надобно было уступить. Король вышел из лодки и вошел в избу. Он со вниманием осмотрел всех, кто в ней находился. Хозяином избушки был человек лет тридцати трех или тридцати пяти, простой, грубый, необразованный, принимавший вид начальника своих товарищей. Двое других, сидевших у него в избе, принадлежали к тому разряду бродяг, полусолдат, полуцыган, которых называют обыкновенно Sznapans и о которых мы дадим более ясное понятие, если скажем, что это название перешло во французский язык и переименовано в слово che.na.pan, то есть мошенник, негодяй. Четвертое лицо, которое король никак не надеялся встретить среди такого невежества и грубого состояния, было действительно лицом, не принадлежащим к этой компании. Это был обанкротившийся купец, который во избежание судебных преследований удалялся в Пруссию, под защиту правительства.

Все это заставляло беспокоиться беглеца-короля. Поэтому неудивительно, что он с некоторым страхом и нерешительностью вошел в избу и ждал с нетерпением дня. С наступлением утра король вышел из избы. Он находился в полумиле от Данцига, который русские войска продолжали бомбардировать, и с любопытством следил за результатом этого бомбардирования. Он весь день провел в нетерпении, ибо все ждал, когда оно кончится. По счастью, хижина, в которой он находился на временном постое, была так бедна и удалена от всего, что в нее никто более не приходил.

С наступлением ночи Станислав и его свита снова пустились в путь, и, после различных опасений и страха быть открытым, король прибыл наконец в Мариенвердер, едва не будучи пойманным русскими казаками, имевшими пикет на Нерингенском берегу.

Что касается французов, оставшихся в Данциге до дня сдачи этого города, то храбрость их была им зачтена в награду: от Русского и Венского дворов прислано было приказание не считать их военнопленными и разрешить пользоваться своими правами, как иностранцам. Императрица Екатерина II в особенности выказала им свое внимание, послав каждому французскому офицеру, находившемуся при осаде Данцига, мундир из отличного русского сукна, присвоенный его форме, с роскошным золотым и серебряным шитьем.

Таким образом кончилась экспедиция, оказавшаяся столь пагубной для короля Станислава Лещинского. В этой экспедиции Россия и Австрия нанесли постыдное поражение Франции. Русские войска настичь было нельзя и тем более с ними сразиться, ибо они стояли по ту сторону Вислы и Немана; зато с австрийцами можно было начать вражду в Германии и Италии.

Испания вызвалась оказать Франции помощь. В ту эпоху между Филиппом V и Людовиком XV не было даже и тени согласия. Рождение двух принцев заставило Орлеанский дом прекратить дальнейшие домогательства и требования и отняло у внука Людовика XIV всякую возможность надеяться на соединение этих двух королевств. Притом же Испания, как и Франция, желала унижения достоинства Австрийского дома. Не было ли у нее Неаполя и Пармы, на которые бы она могла претендовать в Италии?

Итак, Франция и Испания в союзе, и вот план кампании.

Одна армия пройдет через Лотарингию, Три-Епископства, направится к Филиппсбургу, этому ключу Германии, и приступит к осаде города.

Взяв этот город, она проникнет в центр Швабии и пойдет через германские владения подать руку Польше.

Другая армия перейдет, при содействии пьемонтцев, союзников Франции, через Альпы и пойдет на Милан. В то время как испанская армия высадится в Неаполе и пойдет с востока на запад, французская направится с запада на восток.

Главнокомандующими этими двумя армиями были: германской армии — герцог Бервик, итальянской — маршал Вильяр.

Герцог Бервик, Жан-Фиц-Джемс, был побочным сыном короля Иакова II и Арабеллы Черчилль, сестры герцога Мальбруга. Он родился 21 августа 1670 года, на седьмом году жизни был отправлен во Францию, воспитывался в Жюильи, Плесси и Ла Флеше. Первую свою кампанию он сделал в Венгрию, в 1703 году перешел во французское подданство, в 1704-м командовал войсками в Испании, в 1706-м был в походах в Испании, Фландрии и на Рейне. С 1719 года этот отличный воин пользовался спокойствием, но в 1735-м снова был назначен на войну. Ему было уже более шестидесяти четырех лет. Это был человек храбрый, неутомимый, чуждый страха и опасности.

Мы знаем, что в описываемую нами эпоху маршалу Вильяру было более восьмидесяти лет, но это был все тот же человек, с той же энергией, с той же надменностью и с тем же живым характером.

Под начальством герцога Бервика должны были состоять генералы:

Карл-Людовик-Август Фуке, граф Бель-Иль, внук того знаменитого Фуке, министра финансов, о котором мы говорили в прежнем сочинении нашем — «Людовик XIV и его век». Графу Бель-Илю так же пришлось встретить в жизни своей горе и несчастье, как и деду его Фуке. Произведенный во времена регентства в чин генерал-майора, он был назначен в поход в Испанию. Замешанный в деле Леблана, лишенный благорасположения к себе двора, он был заключен вместе с Лебланом в Бастилию в эпоху регентства герцога Орлеанского, и если был из нее освобожден, то с условием удалиться в свои земли. Наконец, в 1732 году он был произведен в генерал-лейтенанты и сделан командующим одним из увеселительных лагерей, учрежденных в том же году; другим генералом был Адриан-Маврикий де Ноайль, родившийся в 1678 году. В молодости своей он был известен под именем герцога Ажана. Ноайль служил корнетом в легком кавалерийском полку маршала Ноайля, в 1693 году получил эскадрон, в 1695-м был сделан помощником начальника легкой кавалерийской дивизии, в 1702-м — бригадиром, наконец, в 1704 году — генерал-майором и вскоре произведен в генерал-лейтенанты; третьим был Клавдий-Франциск Бидаль, кавалер д'Асфельд, сначала командир драгунского полка, в 1694 году бригадир королевской армии, в 1702 году генерал-майор и, наконец, в 1704-м генерал-лейтенант; наконец, граф Маврикий Саксонский, молодой человек лет тридцати семи — тридцати восьми, о котором мы говорили по поводу смерти актрисы Адрианы Лекуврер, так же незаконнорожденный, как и Бервик, имевший отцом сына короля Августа II, курфюрста Саксонского и короля Польского, недавно еще до этого умершего, и Авроры Кенигсмарк. Графу Маврикию Саксонскому было всего двенадцать лет, когда под ним была убита лошадь и прострелена шляпа в сражении при Турне. В бегстве при Мальплаке, когда ему было тринадцать лет, он в самом кровопролитном бою показал чудеса храбрости и мужества. Наконец, в шестнадцать лет, будучи захваченным врасплох неприятельским патрулем в деревне Трахнице, он, во главе нескольких солдат, оказал столь храброе сопротивление, что историки нашли справедливым сравнить его с сопротивлением, оказанным Карлом XII в Вендорах.