Век Екатерины - Казовский Михаил Григорьевич - Страница 90

Царь, желая упрочить свой авторитет в обществе, сильно подмоченный миром с Наполеоном, согласился затеять в январе 1808 года «маленькую победоносную войну» со Швецией: цель — отнять у нее Финляндию. В боевых действиях принял участие и корпус Багратиона.

Наступали они пятью колоннами по льду Финского залива на Аландские острова. Захватив остров Кумлинг, четырьмя колоннами двинулись дальше, на Большой Аланд, а граф Строганов с пятой колонной обошел остров с южной стороны и отрезал неприятелю путь к отступлению. План удался: авангард Попо начал гнать обескураженных шведов и готов был идти на Стокгольм, но Багратион приостановил операцию, согласившись на переговоры. Ночевав на льду под открытым небом, Строганов сильно простудился и, когда боевые действия завершились полным триумфом русских, попросился на лечение в Петербург.

Здесь у него родилась четвертая дочка — Ольга.

Одолев бронхит, снова встал под начало Багратиона — но на сей раз уже на юге, на Дунае, против турок, в корпусе казаков генерала Платова. Отличившись в боях, награжден был золотой шпагой с надписью «За храбрость», а когда захватил в плен больше ста врагов вместе с самим пашой, получил орден Святой Анны первой степени. И еще за другие подвиги отмечался алмазными знаками на орден Святой Анны и орденом Святого Владимира второй степени…

После смерти отца зиму он провел в Петербурге. Приходил в себя, возвращался к обычной жизни. Начал посещать светские рауты. Говорил с царем о своей дальнейшей военной службе и о службе сына-юнкера. В январе 1812 года в отношениях Франции и России наблюдалось явное охлаждение: Бонапарт настаивал, чтобы русские согласились на независимость Польши и примкнули к континентальной блокаде Великобритании. Александр отмалчивался, более того — отказал Наполеону, предлагавшему руку и сердце двум великим княжнам, сестрам самодержца, — поначалу Екатерине Павловне, а затем Анне Павловне. Назревал конфликт, страны были на пороге войны.

К западным границам государь выдвинул две армии: первую во главе с Барклаем-де-Толли, а вторую с Багратионом. Строганов просился к последнему. Царь не возражал. Лишь спросил:

— А возьмешь к себе волонтером Николя Новосильцева? Он совсем, говорят, пропал, беспробудно пьет. Мы должны спасти друга.

— Да о чем разговор! Был бы только рад. Занимаясь делом, Коля позабудет о Бахусе.

— Вот и превосходно. А на сына твоего у меня особые планы: пусть пойдет в мою свиту по квартирмейстерской части. Что, доволен?

— Счастлив, тронут. — Чинно поклонился. — Впрочем, не уверен, будет ли счастлив сам Сашка.

— Отчего же так?

— Рвется в действующую армию. И боюсь, штабная служба не по нему.

— Ничего, привыкнет. Рано ему еще нюхать порох.

— Как прикажет ваше величество.

— От него передовая не уйдет. — Помолчал и добавил: — Я спасаю его от снарядов Наполеона.

— Воля ваша, мой император, — снова поклонился генерал-адъютант.

В первых числах марта 1812 года Строганов-отец отбыл под Гродно, где стояла тогда армия Багратиона.

Изначально Наполеон не хотел большой войны с русскими, не желал двигаться ни к Москве, ни к Петербургу. Он рассчитывал дать генеральное сражение где-нибудь на Березине, одержать быструю победу и тем самым сделать Александра I более сговорчивым. Ни захватывать обширные территории, ни овладевать природными ресурсами России не входило в его планы. И саму кампанию Бонапарт называл поэтому не Русской, а Польской.

Дома, во Франции, ситуация была неплохой: да, конечно, цены высокие, многих товаров не хватало (например, тростникового сахара, привозимого ранее из английских колоний, и пришлось заменять его собственным, вырабатываемым из свеклы), но печать трубила о величии нации, о непобедимости императора и необходимости временно затянуть пояса, а когда зловредная Англия будет одолена, рай земной и начнется. Население верило и мирилось с трудностями. А тем более армия требовала пушек, ружей, снарядов, обмундирования, много продовольствия, значит, были при деле рабочие и крестьяне, зарабатывали прилично, а хозяева фабрик и полей тоже получали хорошие барыши. Правда, в заграничных походах гибло много народу. Но французы, как известно, неутомимы в любви — поставляли Наполеону исправно новое пушечное мясо.

Шарль-Грийон обучался в выпускном классе Политехнической школы — в 1811 году он отпраздновал свое шестнадцатилетние. На театр военных действий юных таких не брали, но упрямый молодой человек верил в свою звезду и всерьез надеялся посражаться еще за великую Францию и великого императора. Данное де Мишелю слово Сверчок сдержал: не ленился, не отлынивал от занятий и входил в число лучших. Хорошо разбирался в математике, физике и баллистике. И на срельбищах в июле орудийный расчет его брал всегда первые места. А преподаватели ставили в пример курсанта Ромма остальным ученикам.

Он и внешне очень изменился: сильно вытянулся и раздался в плечах, был вынослив и неутомим. Чем напоминал покойного деда — папу Мадлен, — до седых волос работавшего на металлургическом заводе, выдавшего дочку за шляпных дел мастера мсье Шолена.

А мадам Шолен (и она же впоследствии мадам Ромм) сделалась теперь мадам де Мишель. Вскоре после замужества продала квартиру и мастерскую и перебралась в домик нового супруга. Жалованья педагога и наследства дядюшки Жюля им хватало на жизнь. Радовались успехам Сверчка. Только мать тревожилась за будущее сына: вдруг его пошлют на передовую? Де Мишель жену успокаивал: Шарль на Польскую кампанию явно не успеет, а других пока не предвидится, ибо Англия вследствие континентальной блокады сдастся сама на милость Наполеона. Женщина вздыхала: «Я была бы счастлива», — и молилась по воскресеньям в храме.

Первые сведения из Польши, а затем из России были превосходные: армия императора быстро наступала, а противник без боя оставлял один город за другим. «Русский царь в панике! — издевалась пресса. — Казаки беспробудно пьют, а крестьяне встречают нас, по местному обычаю, хлебом-солью». Битва под Смоленском лишь усилила оптимизм французов: части Багратиона и Барклая-де-Толли хоть и объединились, но сдержать натиск Бонапарта не сумели и в смятении покатились дальше, к Москве. О падении Первопрестольной столицы говорили все, и Париж не сомневался, что Наполеон войдет в Белокаменную к осени.

Страшное сражение под Бородином с многочисленными жертвами с обеих сторон несколько отрезвило газетчиков, но победный тон не прошел: «Армия Кутузова отступает, нам покоряется Москва!» Ведь не зря же маршал Ней, отличившийся в том бою, получил от Наполеона титул князя Московского (prince de la Moscowa)!

Бонапарт в Кремле ждал парламентеров от Александра I. Но они не ехали. Начались пожары. Продовольствие было на исходе. Император понимал, что его великая армия не переживет московскую зиму. Призрачная победа оборачивалась разгромом. Удрученный, злой, он велел взорвать Кремль и не мешкая уходить на запад.

Франция замерла в недоумении. Как же так? Наш непобедимый корсиканец убегает, как трусливый щенок? Не добившись цели своего похода? Что произошло? Это поражение или хитрый маневр? Большинство уверовало во второе. Бонапарт не так прост, он еще отобьется, он свое возьмет и докажет Европе, кто в ней хозяин!

Но когда бои, прокатившись по Польше и Германии, подошли вплотную к границам Франции, разразилась паника. Под ружье уже ставили всех без разбора. Так Сверчок со своим артиллерийским расчетом оказался на линии фронта.

Воронихин умер 21 февраля 1814 года. Он буквально таял у всех на глазах, начиная с похорон старого графа Строганова, а затем и собственной матери, а потом и шестого, только что родившегося сына. Отошел от дел и с трудом присутствовал год назад на захоронении в Казанском соборе Михаила Кутузова. Весь собор превратили в храм военной славы — разместили там 105 французских знамен и ключи от взятых на Западе городов, прочие трофеи Отечественной войны. Новый год и зиму Андрей не вставал с постели. И ушел в мир иной, окруженный друзьями и учениками его класса Академии архитектуры.