Храмовый раб (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 2

Увидев Макса, участники этого бродячего цирка загомонили на каком-то непонятном наречии, в котором, как ни пытался, тот не уловил ничего знакомого. Один из караванщиков, рослый молодой мужик с руками, перевитыми жгутами мышц и мечом на поясе, подошел к Максу и что-то повелительно спросил. В нос парню ударил непередаваемый аромат, состоящий из смеси запаха давно немытого тела и вони верблюда. Как пахнет верблюд, Макс помнил по поездке в Египет, где его угораздило покататься на этом корабле пустыни. Так как ответить Макс не мог при всем желании, то он просто стал мычать и показывать на рот, где язык по всем параметрам стал напоминать сосновую шишку. Мускулистый громила передал Максу кожаную флягу, наполненную теплой, пахнущей какой-то дрянью водой, и тот втянул в себя пол литра одним глотком. Ничего вкуснее в своей жизни Максу пить не приходилось. Мускулистый еще раз задал вопрос, но его тон стал звучать угрожающе.

— Мужик, я тебя не понимаю. Ты кто, где мы все, и что вообще происходит? — просипел Макс.

В ответ громила коротким выверенным ударом засветил ему в челюсть, и удивленный донельзя Макс встретил головой камень, избавив себя на время от необходимости искать ответы на поставленные им же вопросы.

Пульсирующая головная боль разбудила Макса раньше, чем чернильная тьма накрыла караван, а вместе с темнотой начало ощутимо холодать. Макс с удивлением обнаружил, что руки и ноги его связаны, причем хитро, с какими-то перехлестами петель, поэтому, как он ни старался, растянуть веревки и освободиться у него не получилось. Тщательно подумав, Макс бросил эту затею, так как бородатый часовой начал выразительно смотреть на него и поигрывать увесистой палицей, окованной каким-то темным металлом. В целом, освобождение не дало бы ему никаких бонусов, кроме смерти от жажды в незнакомой степи, поэтому Макс решил, что раз его пока не убили, то, наверное, уже и не убьют, а возможно, дадут пить и покормят. Неприятным сюрпризом после пробуждения стало то, что Макс был абсолютно голый. Сняли все, включая трусы. Кстати, именно их он и увидел в руках у мускулистого типа, сидящего неподалеку. Тот с задумчивым видом наслаждался неведомым ему ранее растягиванием резинки в стороны. Это занятие поглотило его полностью, а отражающийся на лице мыслительный процесс был так уморителен, что Макс заржал бы, если бы не понял, в какой заднице он оказался. Извиваясь, как червяк, наш герой подполз к костру и прижался спиной к какому-то бедолаге в набедренной повязке, игнорируя вонь немытого тела. Тот не возражал. Отгоняя от себя всякие мысли, Макс попытался заснуть, но вместо сна получил серию из коротких периодов полузабытья, просыпаясь от того, что отлежал бок или руку на жесткой земле. Очнулся он по той причине, что два бородатых караванщика приподняли его ногу и осматривали стопу, как будто хотели пощекотать. Видимо, увиденное их не удовлетворило, и один из них вскоре принес какие-то два куска кожи с веревками. Макса развязали и жестом показали на принесенную ему неведомую хрень. С немалым удивлением тот опознал в выданном ему предмете сандалии наподобие тех, что были на ногах у воинов, но сильно, сильно хуже. Кое-как, намучившись, под презрительными взглядами воинов, Макс завязал шнурки на щиколотке так, чтобы они не съезжали вниз. После этого ему кинули кусок каменистой, противной на вкус лепешки и дали похлебать мутноватой воды из кувшина. На этом подарки закончились. Бедолаг в набедренных повязках построили в затылок, легким тычком в почку показав Максу направление в конец строя. После этого на плечи всей цепочке положили по жерди, зажав шеи веревкой. Таким образом, все шесть человек стали единым целым. Ни сесть, ни встать, ни даже упасть никто из них в одиночку уже не мог. Раздалась гортанная команда, и верблюды тронулись вперед. Несколько десятков невольников, скованных точно так же, как Макс, поплелись следом.

— Нет, невозможно! Я раб, что ли, теперь? — билась в голове мысль. — Это нелепость какая-то. Да что, блин, происходит? Что это за уроды? Что это за место такое?

Час за часом на палящей жаре Макс гонял в голове одни и те же вопросы. Вспомнил познавательную передачу про Мавританию, где еще оставались рабы. Но там рабы были черные. Тут же все были похожи на прислугу в египетском отеле. Такая же оливково-смуглая кожа, смоляные волосы, карие глаза. Надо сказать, что сам Макс тоже успел неплохо загореть за три прошедшие недели лета. Иначе, страшно подумать, что сделало бы с ним местное немилосердное солнце.

— Невозможно! Невозможно! Я сплю! У меня глюки! Я накурился и меня штырит! — как заведенный повторял Макс. — Невозможно! Это все не со мной!

Так прошло несколько часов. Жара стала совершенно невыносимой, когда раздалась отрывистая команда, и караван стал разбивать палатки для дневного отдыха. Переход по палящему солнцу доконал даже местных, что уж говорить о Максе, который и в поход-то в своей жизни не ходил ни разу. Развязанные рабы просто попадали на землю, заползая в живительную тень палаток. Выданная вода была выхлебана в один присест, и несчастные впали в легкое забытье, понимая, что впереди еще один переход.

Палящий невыносимый зной начал спадать, когда прозвучала фраза, которая могла быть истолкована только как команда двигаться вперед. На верблюдов навьючили поклажу, рабов связали точно так же, как и до этого, лошадок запрягли в арбы и караван двинулся.

Макс, как заведенный, повторял про себя:

— Я просто пьяный сейчас лежу на турбазе. Я накурился и меня глючит. Или я допился до белой горячки. Я приду в себя, и этого ничего не будет. И я, сука, в жизни больше пить не буду. И курить. И спортом займусь. И в магистратуру поступлю. Сука! Мне это снится!!!!! Мне по хер, что я голый бреду по степи, закованный колодкой. Мне по хер, что вокруг караван верблюдов и чуваки с мечами, которые одеты в вонючие тряпки качеством хуже, чем мешок от сахара. Меня не парит, что я без трусов иду вторые сутки хрен знает где. Я просто хочу пить и жрать!

Вечерний привал Макс встретил в состоянии исступления. После того, как его развязали, он подбежал к главному и заорал:

— Ты, падла! Ду ю спик инглиш? Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе? — на этом запас знаний иностранных языков у Макса иссяк. — Ты что творишь, сука? Я тебе раб, что ли? Где тут посольство? Что это за страна? Ты сядешь, гад!

Через секунду прилетел удар под колено и Макс упал наземь. Бородатый воин, улыбаясь щербатым ртом, и одарив запахом никогда не чищеных зубов, вбил древко копья ему прямо в солнечное сплетение. Вспышка боли отключила разум Макса на какое-то время. Очнулся он от того, что мускулистый поигрывал ножом, держа в руке его мошонку. Увидев, что Макс очнулся, он начал говорить, показывая жестами, что если еще раз такое повторится, то радости секса кое-кому больше доступны не будут. После этого громила придвинулся, обдав непередаваемым ароматом немытого тела, и короткими движениями кинжала обозначил удары в глаза, не доведя его до цели несколько миллиметров. Макс смотрел в холодные мертвые зенки и внезапно понял, что этому типу отрезать ему причиндалы, или выколоть глаза, или вообще убить кого-то, не стоит ничего. У него даже аппетит не испортится. И тут Макс впервые в жизни испугался по-настоящему и засучил ногами, пытаясь отодвинуться от страшной участи. По ноге потекла предательская струйка. Воины вокруг захохотали, колотя себя по бокам. Сегодня Макс явно выдал событие недели. Скуля от страха и унижения, он отполз в сторону остальных рабов и постарался сделаться как можно незаметнее. Тем, судя по всему, тоже было весело. Они переговаривались между собой и показывали на Макса пальцами без всякого стеснения. Ведь здорово, что рядом есть кто-то, еще более убогий, чем ты сам.

Глава 2, где Макс узнает, как впятером нести одного и вспоминает про родительскую дачу

Откат накрыл Макса внезапно, как проверка из головного офиса. Пережитый страх вкупе с жаждой и голодом привели его в состояние полной и абсолютной апатии. Макс не мог унять предательскую дрожь губ и пальцев. Будучи реалистом, он понимал, что не умеет и не знает вообще ничего, что ему помогло бы в этой ситуации. И осознание собственной ничтожности перед лицом обстоятельств только усиливало эффект пережитого недавно ужаса. Почему-то во всех книгах про попаданцев, в иные реальности проваливались мастера единоборств, обладающие энциклопедическими знаниями по производству булата и пороха в условиях вечной мерзлоты. Ничего подобного Макс не знал, да и знать не мог, будучи чистым гуманитарием. Даже лопатой в своей жизни он пользовался раз пять-семь, потому что отлынивал от посещений родительской дачи. Вся его эрудиция носила крайне поверхностный характер, и была почерпнута из телевизора и соцсетей. С каждой секундой Макс все больше осознавал, что без смартфона с вай-фаем и кредитки он из себя не представляет вообще ничего. Ноль, зеро, пустое место, раб, вещь.