Принцы и нищая, или Золушка на двоих (СИ) - Миленина Лидия - Страница 32

— Вот, значит, как, брат! Ты женишься на любимой девушке, а для меня приготовил иноземную принцессу с дурным характером! Неплохо, неплохо… Боюсь, я недооценивал тебя! Простите, Ева… Я шучу! Искренне поздравляю вас… Дай сюда свою руку, брат! Вот уж никогда не думал, что ты снова найдешь себе невесту! Ева, дорогая, мы теперь почти родственники, вы позволите поцеловать вас в щеку?

«Кажется, у него истерика!» — подумала Ева.

Вечно циничный и спокойный принц сейчас был похож на распоясавшегося шута. Нечто подобное Ева видела той ночью, когда он вызвал ее в свою спальню, напился, целовал.

Больше не будет целовать, подумалось Еве. Никогда.

Официальная свадьба с Бормиасом. Наверно… несколько счастливых дней и ночей. А потом она опередит Грайнора и расскажет мужу всю правду.

Потом… Потом, наверное, умрет.

Гроза грохотала над курортом еще два часа. Еве с принцами пришлось спрятаться в помещение ресторана, где они еще долго беседовали, порой заказывая легкие напитки или пирожные.

Грайнор время от времени снова странно шутил, можно сказать — паясничал. Но его легкую неадекватность замечала лишь Ева.

Бормиас же был просто счастлив, просто доволен…

А странную «веселость» Грайнора воспринимал как радость за брата, нашедшего свое счастье.

Особое, порой не совсем однозначное (то есть на грани приличий) внимание брата к Еве Бормиас тоже явно считал желанием лучше узнать будущую родственницу.

В какой-то момент Ева отошла к окну, оставив принцев поговорить наедине. Смотрела в серую стену дождя, водопадом льющуюся из темного-лилового грозового неба, вспенивающую и без того бушующие волны. Глядела на мечущиеся молнии… Слушала грозовой грохот.

С каждым ударом она немного вздрагивала, и сердце тревожно ухало. Так бывает: природный катаклизм вызывает особое чувство опасности, даже если сам ты в безопасности.

А Ева не могла ощущать себя в безопасности, несмотря на то, что двое сильных могущественных мужчин стояли у нее за спиной. Вернее — сидели за столиком и сейчас что-то обсуждали в полголоса.

…Как было бы хорошо, если бы не было подводных камней! Если бы все это было по-настоящему!

Она по-настоящему стала бы невестой Бормиаса. Любимой и оберегаемой. А Грайнор по-настоящему радовался бы их счастью, как преданный, хороший брат.

И не было бы ни ее особой природы, ни Габера, охотящегося на нее…

Ничего бы не было.

Только обычная спокойная жизнь. Обычная жизненная история.

— Я обсудил с братом вопрос, касающийся черного мага, — сказал Бормиас, подойдя сзади.

— Наверное, не стоило… — начала Ева.

С другой стороны, почему бы не поставить брата в известность об опасности, грозящей невесте старшего принца. В обычной, нормальной жизни так бы и поступили. А Бормиас ведь живет как раз нормальной жизнью.

Это она, Ева, в плену лжи, сплетенной Грайнорм и ею самой.

— У брата есть свои связи в магических кругах, думаю, его помощь будет не лишней, — сказал Бормиас.

Ева поежилась, глядя в стихающий дождь. Ей неожиданно стало холодно. Чуткий жених ощутил это, снял свой пиджак и накинул ей на плечи. Еву обдало запахом мужественности, сладким ощущением надежной защиты. И на мгновение она позволила себе откинуться назад и опереться спиной на плечо Бормиаса.

А вдруг старший принц умудрится защитить ее от всего? Может, стоить поверить ему, поверить в него? Не смей попадаться в эту ловушку, одернула себя Ева.

Все так хорошо, пока он не знает правды. Но когда узнает… «Он не будет тебе отцом или матерью…» — всплыли слова отца из прошлого.

А кроме отца и матери, никто не устоит перед искушением, узнав об истинной природе Евы.

Ночью ей снилось прошлое.

Сперва отдельные картинки.

Вот она, двенадцатилетняя девочка, бежит по тропинкам королевского сада навстречу отцу. Она так давно его не видела! Так торопится повиснуть у него на шее!

И вдруг ей становится плохо…

Еву начинает словно бы выворачивать наизнанку. Каждую ее кость, каждую мышцу выкручивает, как на дыбе. Она падает на четвереньки и, сдерживая рвущийся крик, отползает в кусты. Откуда-то она точно знает, что нельзя кричать.

Нельзя привлекать внимание. Ни в коем случае! Должно быть, древний инстинкт подсказывает ей это…

Это длится долго. По крайней мере, Еве выворачивающие ее мучения кажутся вечностью… Она мычит сквозь зубы, захлебывается слезами. Терпит и умоляет Господа закончить эту муку.

И вдруг ее руки, которыми она зажимает себе рот, становятся горячее… Совсем горят! Пылают, как пожар! Еще несколько минут она катается по земле и вдруг…

И вдруг все становится хорошо.

Она чувствует в руках и ногах необыкновенную силу. А в сердце растекается живая, первобытная радость…

Ей хорошо. Так хорошо, как не было никогда прежде до этого!

Если бы у нее были крылья — она раскрыла бы их и полетела!

А дальше из-за кустов появляется отец.

— Доченька, это я, твой папа… Я все видел… — очень осторожно протягивает к ней руку ладонью вверх, словно она была диким животным, которое нужно приручить. — Прошу тебя, попробуй вернуться… И, Ева, нам нужно будет уехать…

В жизни отец говорил все это не сразу. Необходимость отъезда он объяснял Еве потом, когда все прошло. Но он так же появлялся из-за кустов с рукой ладонью вверх, так же осторожно приближался к ней. Ева помнила это отчетливо, и нередко видела во сне.

Как один из моментов, изменивших ее обычную, прежде благополучную жизнь.

Следующий сон тоже был из прошлого. И в чем-то даже мучительнее.

Тесная комната, куда ее поместил король. Не тюремная камера, ведь у него не было цели мучить ее. Лишь хорошо спрятать до того момента, когда он сочтет нужным использовать ее и обрести почти бесконечное могущество.

Ева снова видела обитые деревом стены. Подходила к тому проклятому окну, из которого открывался вид на реку и лес. Лес, куда она так хотела улететь! Но крыльев у нее по-прежнему не было.

Крохотную кроватку, в которой Ева провела несколько мучительных ночей — в ожидании, что дядя войдет и скажет: «Час пришел. Тебе не будет больно…».

Ева снова лежала в ней и представляла, как это будет… Страшно ли умирать? Должно быть, страшно.

А еще сердце рвалось, истекало кровью от осознания, что папы и мамы больше нет. Они погибли из-за нее! Из-за ее проклятой особенности, сделавшей ее объектом охоты любой особы королевских кровей…

А потом она проснулась. Проснулась во сне, как в ту ночь. Ощутила чужое присутствие.

Маг Габер, в своем неизменном черном костюме стоял на пороге и смотрел на нее. Ева понятия не имела, как он нашел эту комнатку, как сумел войти… Должно быть, ему помогла магия.

— Что вы здесь делаете? — спросила Ева, до подбородка натянув одеяло.

— Хочешь жить, принцесса? — жестко спросил он.

Ева инстинктивно кивнула.

Она не хотела умирать, боялась умереть… Готова была ухватиться за любую ниточку, только бы отсрочить казнь.

— Тогда идем со мной. Я выведу тебя и спрячу, — маг протянул в ее сторону руку ладонью вверх. — Будешь слушаться меня — и останешься жива. По крайней мере, какое-то время.

Голос Габера звучал жестко, холодно, пугающе. Он казался Еве выходцем из преисподней — мрачным, худым, как нежить.

Но… У нее не было другой ниточки.

После минуты раздумий она вложила руку в ладонь мага. И…

Ее обожгло, боль пронзила все тело вместе с раздирающим душу ужасом.

Ева закричала, и…

Проснулась, обнаружила себя сидящей на кровати.

А в окно напротив лился лунный свет. И кто-то весьма громко в него колошматил.

Сердце исступленно билось. Ева сжалась на постели. А в голове стояла лишь одна мысль: «Габер. Он пришел за мной! Как тогда!».

Глава 19

Стук не прекращался. Стекло немного дребезжало — но совсем чуть-чуть. Ночной визитер явно не собирался разбить его. Только привлечь ее внимание.