Лик Ветра. Том 3 (СИ) - Липарк Михаил - Страница 51

После того, как вся Дордония отказалась от смертной казни в пользу мнимого милосердия, никто не требовал суда поединком, потому что даже самый долгий срок оставлял право на жизнь в отличие от смертельного поединка. От сражения с самой мерзкой тварью, что существовала на Неймерии и с которой Гровин Баггз собственноручно вызвался биться ради свободы, не до конца сознавая что его ждет.

– Отпустите его, – приказал барон и наклонился вперед в своем седалище. – Правильно ли я понял, гном, что ты желаешь драться за свою свободу на Арене Жизни?

Толпа задержала дыхание.

– Да, – ответил Гровин Баггз, и все присутствующие разразили умиротворенный зал восклицаниями, восторженными возгласами, стенаниями и другими присущими людям эмоциями.

– Но при одном условии, – продолжил гном.

– Говори.

– В случае моей победы ты освободишь моих друзей вместе со мной, – он бросил взгляд на Вакина и Бовина, которых стражники до сих пор держали под руки.

– Нет, – отрезал барон. – Но сможешь взять одного.

Гровин Баггз снова посмотрел на друзей, которые пялились на него в ответ словно истуканы.

– Хорошо, – сказал он наконец и отвернулся от товарищей.

– Отлично! – загорланил барон в неприсущем ему возбуждении и встал с трона. – На сегодня прием окончен. Все, кто не снискал справедливости приходите завтра после суда поединком, которого потребовал гном. Бой состоится на рассвете. Посадите его в отдельную темницу и как следует кормите до завтрашнего дня. Я не хочу, чтобы он отправился на тот свет после первого удара.

Вакина и Бовина утащили обратно, а Гровин Баггз проследовал собственным шагом вслед за приятелями, но под пристальным наблюдением стражи, идущей за ним. Воодушевленная толпа стала мало по малу расходиться и в какой-то момент в зале наступила тишина, изредка перебиваемая возгласами мальчишки, до сих пор играющего в куклы.

***

Гровин Баггз за пол ночи не смог сомкнуть глаз. Он желал бы объясниться перед друзьями, сказать в очередной раз как важна миссия найти Священный Камень и что его не может остановить глупая ошибка и безрассудная власть. Он не выпускал сосуд с кровью странника из ладони, представляя как стоит перед последней дверью в Средиземных Горах, а печать ломается и ему открывается вход в пещеру, где он наконец найдет священный артефакт и получит вечную жизнь и славу.

Стражник пришел среди ночи и издевательски ухмыляясь бросил еду рядом с ним.

– Ну ты даешь, нелюдь. Там здоровому человеку не справиться, а ты вдруг решил на смерть биться.

– Кто против меня выйдет?

– Неужто не знаешь? – рассмеялся стражник и закрыл темницу с другой стороны.

– Знаю, что в каждом городе севера свои законы. Знаю, что в Аарде медведя против тебя выставляют, в Осте Лунную Кошку, в Амарилизе самый свирепый воин против подсудимого бьется. А в Каане кто?

– В Каане, гном, испокон веков тролль смельчаков убивает. Эту тварь за всю историю еще никто не побеждал! Так что от тебя сегодня и мокрого места не останется. А чего я вообще с тобой разговариваю, раз ты уже наполовину мертвец. Бывай! – махнул рукой стражник и поплелся к выходу, продолжая бубнить себе под нос. – Да уж, на поражении много не заработаешь. Никакого толку от этого суда…

Гровин Баггз взял в руку жаренную куриную голень и смачно укусил. Гном без аппетита медленно пережевывал мясо, понимая, что должен есть, чтобы у него были силы. Он почти у своей цели и, если есть хоть кто-нибудь, кто может помешать добиться ее – это он сам. Поэтому никакие чувства и эмоции не должны были завладеть им. Он обязательно вытащит всех своих друзей, но позже, когда покончит со своими делами.

Стражник пришел за гномом на рассвете, когда Гровин Баггз чутко спал в ложащихся на его бороду лучах солнца.

– Вставай! – гаркнул тюремщик. – Барон уже на арене и жаждет крови.

Гном встал, умылся из бочки с водой, выпил из своих ладоней и пошел вслед за стражником.

– Тут все шмотье с твоей телеги, – человек остановился у решетки, выйдя в которую спустя несколько мгновений гном попадет прямо на арену. – Можешь взять любое оружие и щит. Из доспехов положен только шлем. Если он тебе поможет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Гровин Баггз надел на себя шлем, лежавший на верху скопища, из самой глубины вынул железный щит, на котором выгравированный единорог вставал на дыбы, и принялся копаться в куче собственного хлама сначала менее упорно, а после того как ни обнаружил чего-то, все кубки, цепи, тарелки и драгоценные камни стали лететь по сторонам.

– Где топор? – сказал наконец он, тщательно пересмотрев все несколько раз.

– Никакого топора не было. Дерись тем, что есть, смертник, – ухмыльнулся стражник. – А не то пойдешь на арену только со своим хреном наперевес.

Гном в сдерживаемой ярости сжал зубы и еще раз посмотрел на кучу артефактов ни один из которых теперь не годился для него в бою против тролля.

Его взгляд упал на диэйлейрийский клинок. Меч, когда-то выигранный у странника в деревеньке, названия которой Гровин Баггз теперь и не помнил. Оружие было легендарным, но совсем не подходило гному – слишком длинное лезвие, громоздкая рукоять, даже если схватить его двумя гномьими ладонями, гарда при любом неуклюжем выпаде помешает самому фехтовальщику… Но выбора не было. Голодная до смертельных поединков толпа снаружи уже гудела и скандировала прозвище тысячелетнего тролля, давным-давно не радовавшего горожан своими кровожадными победами.

– Турин! Турин! Турин!

Гровин Баггз выпустил щит из рук и поднял диэйлейрийский клинок. Гномьи руны на доле меча тут же начали переливаться лазурным и рассекать сумрак, царивший в подземельях арены.

– Уверен? – вновь ухмыльнулся лысый. Но не дождавшись ответа принялся крутить шестеренку и перед гномом открылись врата на свободу.

Просящий суда поединком сделал несколько шагов вперед и услышал, как массивная тяжелая решетка рухнула позади него и перекрыла путь к отступлению.

– Турин! Турин! Турин! – продолжала скандировать толпа.

Гровин Баггз огляделся и увидел ложе барона на самом верху и изобилие людей, жаждущих посмотреть бой и чуть ли не переваливающихся через ограждения.

В гнома летели яблоки, камни, деревянные щепки и отлетая от железного шлема ложились к его ногам.

Громоздкая решетка напротив стала подниматься, разнося дикий скрип по арене. За ней зияла кромешная тьма, из которой вот-вот должен был появиться тролль. Гровин Баггз раньше только слышал об этих существах. Одни говорили, что они вымерли уже тысячу лет назад, а другие и вовсе считали все рассказы о троллях небылицей и выдумкой бардов, жаждущих хоть как-то заинтересовать слушателей и выбить себе несколько золотых.

Вдруг тьма, в которую смотрел гном рассеялась и на ее месте возникло зеленое брюхо. Тролль оказался больше в два раза, чем представлял себе Гровин Баггз. Великан с перекошенным лицом и огромными ушами на лысой голове полностью вышел из темноты – решетка вслед за ним громко опустилась и перекрыла противникам все пути к бегству.

Существо, медленно ковыляя, вышло в центр арены таща за собой большую железную сферу с шипами, прикованную к правому запястью цепью и бороздящую утоптанную землю. Тролль оглядел толпу и на забаву ей грозно заорал, разнося свое зловонное дыхание по полю боя, а затем размахнулся – цепь оторвала от земли шипастый шар и уронила его в нескольких локтях от гнома.

Гровин Баггз не двинулся с места. Необычное ощущение предельной уверенности в собственной победе поселилось в нем в тот самый момент как он взял диэйлейрийский клинок. Тролль еще раз злобно заорал, и его зеленая перекосившаяся морда стала еще безобразнее, а кривой огромный зуб, выпирающий изо рта, смотрел на смертника как будто вместо крохотных глаз, которых не было видно на исполинской морде.

Толпа продолжала гудеть. Барон встал с места и подняв руку, заставил народ замолчать.

– Сегодня мы станем свидетелями суда самих Богов! – произнес он, пытаясь усмирить собственное нетерпение. – Пусть Касандра, ее братья и сестры решат виновен ли этот гном в преступлении или же мы напрасно покусились на его свободу! До этого дня Боги не оправдывали виновных и награждали Турина победой! Давайте же помолимся Создателям за то, чтобы и сегодня справедливость восторжествовала!