Книга пятая. Завистливое смирение (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 43

Ну а дальше всё как по нотам: бурчание в животах, скосившиеся глаза, загадочные звуки, особенно хорошо получающиеся у могучего организма Флоппы Эльсверры и… радостное издавание звуков через главное головное отверстие!

Правда, вот тут всё сразу пошло не так. В отличие от голоска Датсуне Гику, претерпевшего после переезда изменения в лучшую сторону, голоса четырех суперзвезд зазвучали как-то… не так. Заметили это быстро.

— Что с моим голосом?! — противно и слегка надтреснуто провизжал Урганто Ватрудджек, оглядываясь по сторонам бешеным взглядом, — Что с ним?! Как?!! Мач Крайм!!! Ты отравил меня?!!

— Нас! Наааас! — громким надсадным мявом добавила Флоппа Эльсверра, — За чтоооо?!!

Поднялся шум.

Да уж, голоса у них изменились сильно. Те, что были из жопы, были куда милее и лучше, растерянно заметил я, почесывая затылок. Травить я никого не собирался, но как сейчас докажешь, что ты не верблюд?

Мне пришли на выручку.

— Он вас не травил! — громко (но мелодично) запищала Датсуне Гику, — Он не сделал вам ничего плохого! Я знаю, что с вами!

— Говори, шлюшка мелкая!! — тут же завыл эльф. Четвертая суперзвезда, чье имя я давным-давно выкинул из головы, и ранее представлявшая из себя молчаливого бородатого мужика, сейчас угрожающе хрипела, протягивая руки к полурослице. Я рявкнул, пообещав бородатому натянуть глаз на жопу, а потом с помощью Саяки выдать замуж на куакарабилли. Угроза сработала, позволив Датсуне сказать:

— Он же предупреждал, что противоядие снимает текущее действие всех ранее принятых зелий! Понимаете?! Совсем всех! Я знаю, что вы пили средства для улучшения голосовых связок, омолаживающие, гламурные настои, укрепляющие, тонизирующие…

— Что?! Они тоже?! — взвизгнула Тиндер Бёрд, прижимая ладони к щекам. Её глаза были полны ужаса, — Не может быть! Я заплатила миллионы!

— А я десятки!! — противно провыл Урганто, выдирая себе немного волос, — Десятки миллионов на зелья! На эликсиры! На мази!!

— А я миллиард!! — оглушительно рявкнула Флоппа, надвигаясь на Датсуне, — А ты почему такая же?! Почему твой голос остался?!

— Ну, она просто еще молодая, красивая и талантливая, — честно и мстительно высказал я свою точку зрения.

Если бы эти наливающиеся кровью глаза обладали способностью убивать… так, надо валить, а то Система вполне может им помочь!

— Моя работа здесь выполнена! — радостно вякнул я в полной тишине, хлопая ладонями по подлокотникам кресла, — Пойду. Впереди столько дел, столько дел… Удачи вам на Турнире!

Правда, далеко сбежать не получилось. Только я прошел с сотню метров по залитым солнцем улицам полупьяного уже города, как сзади раздались крики:

— Подождите меняяяяя!! — пищала, семеня по моему следу, Датсуне Мику, — Возьмите меня с собой, Мач Краааааайм! Я с ними не останусь! Я их боюююююсь!

Ну что тут поделаешь? Мы в ответе за тех, кого полечили. Ну, за самых молодых и красивых, разумеется. Заодно и попугаю Мимику, что теперь есть, на кого её поменять. Кстати, насчет неё… я только что, пусть и совершенно неожиданно, вывел из строя четырех самых серьезных претендентов на титул победителя мирового Турнира. Будет ли предел везению этой кошкобабы или она уже наполучала тумаков на абонемент везухи до конца жизни?!!

Наш городской дом обнаружился в незавидном положении, прозываемом в народе «осада». Проводили последнюю многочисленные и возбужденные представительницы прекрасного пола, впрочем, слегка разбавленные и сильным, но таким… не очень сильным, зато сильно накрашенным и вызывающе одетым. Содомиты или им подражающие стояли отдельной кучкой, огрызаясь на превалирующее большинство, чем определенно сдерживали порыв всей этой толпы в три-четыре десятка разумных идти на штурм. В атаку бы, конечно, их никто не пустил — два куакарабилли, наблюдающие за толпой с расстояния в пару десятков метров, хорошо охлаждали горячие головы. Поэтому скопившиеся в изобилии граждане предпочитали только акустические атаки, пихая друг друга куда придётся. Согласием среди них не пахло.

— Кинтаро, любовь моя, выходиии! — завывала белокурая худая девица, постоянно предпринимающая попытки залезать по фонарному столбу повыше, дабы стать поближе к раскрытому окну третьего этажа, — Помнишь, как хорошо нам было на том пляжууу?!

— Заткнись, шлендра! — какая-то совсем уж мелкая, но раздражающе разноцветно одетая гномка прыгала вокруг столба, бессильно дергая отбивающуюся ногой блондинку за сдающую позиции юбку, — Мой Кинтаро был пьян, когда ты уволокла его на пляж! Но я его простила! И жду!

— Йооооорик! — трубным гласом выла жутко длинноногая женщина с перламутровой кожей, покрытой мелкими гладкими чешуйками, — Выходи, подлый трус! Выполняй свои обещания!

— Сначала пусть выполнит то, что обещал мне! — визжала рядом приятная на вид человеческая особа с выдающимися достоинствами, — Я первая была!

— Первая? Не смеши меня! — басовито хихикала дородная орчанка в чистом белом переднике, — Он мне за проживание должен, так что я знаю, кто был первым! Ты даже не в первом десятке!

— Вот подонок!

— Кинтаро, любовь моя!

— Слезь со столба, шлендра!

— Пошла прочь, лоскутная карлица!

Атмосфера накалялась. Я мудро встал за спинами наблюдающих за бардаком куакарабилли, зажухав себе за спину любопытную, но очень уж бросающуюся в глаза Датсуне. Женщины орали все громче, содомиты защищались всё более обидными словами, а несколько представителей гетеросексуальных пенисоносцев, определенно имеющих полное отношение к классу менестрелей, начали наяривать на своих инструментах, попутно воя хвалу и приглашения Мимике Фуому. Разумеется, одновременно, чем создав большую какофонию.

Как будто этого уже было мало, на халявный концерт, грозящий перерасти в двухуровневый мордобой (сначала друг друга, а потом хоботастые минотавры всех), начал скапливаться народ в виде зевак и прочих праздношатающихся. Гомон вырос.

В это время из открытого окна третьего этажа высунул свою любопытную мордочку… Виталик. При виде сидящего на подоконнике утконоса, уделяющего всей этой вагинобратии внимание, вагинобратия оживилась дополнительным шумом, свистом, призывами и ругательствами.

— Ууу… сейчас что-то будет, — побледнел я, тыкая пальцем в плечо одного из стражей порядка, — Мужики, вы это… как начнется, близко не подходите. Секунд тридцать.

— Начнется что-то противоправное? — тут же толстым инквизиторским голосом спросил меня фиолетовокожий полицай.

— Нет, это будет несчастный случай, — придумал я, — Очень несчастный. Но безвредный.

— Тогда хорошо, — постановил служитель закона, — Мы тебе верим.

«И надеемся», дополнил я мысленно, разглядывая ну очень знакомый горшок, самым мирным образом стоящий около разглядывающего толпу филийского вжуха.

— Виталик, кушать! — еле слышно донесся голос Тами сквозь шум и гам собравшейся толпы.

— Ну вот…, - выдохнул я, глядя на сбывающуюся сказку из серии «мышка бежала, хвостиком вильнула…».

Хвост у утконоса что надо, плоский, сильный, как у бобра. Такой же негибкий и массивный. А скорость у вжуха хорошая, особенно когда зовут пожрать. Итог — перемножаем массу на скорость, хвост входит в соприкосновение с горшком, последний летит вниз…

«Ведьминская кишечная бомба!» торжественно звучит у меня в голове вреднючим саякиным голосом.

Пух!

И толпу накрывает густое облако до боли в кишках знакомого мне фиолетового тумана. Дальше все как по нотам, как обычно. Облако быстро рассеивается, демонстрируя нам замерших в напряженных позах разумных, проходит несколько секунд, в течение которых их лица медленно, неотвратимо, но одинаково сменяют выражение удивления на гримасу паники, затем вся эта кучка одинаковыми жестами хватается за животы…

— Поооберегись! — вежливо говорю я, чуть-чуть отодвигая массивных куакарабилли с траекторий движения бросившейся врассыпную толпы.

— Хм, — говорит один из них, — Действительно, несчастный случай. А рецепт смеси можно узнать? Нам пригодится.