Исаак Лакедем - Дюма Александр - Страница 6

Вот почему Наполеоне Орсини века пятнадцатого, гон-фалоньер святой Церкви, помешал солдату, не ведавшему о древнем запрете, метким выстрелом нарушить предписание великого предка.

Через шестьдесят лет после воскрешения Наполеоне Орсини его сын, Джованни Гаэтано Орсини был избран папой под именем Николая III.

И тогда все убедились, что чудо святого Доминика совершилось ради вящего блага Церкви, ибо этот достойный ее глава, рожденный через год после воскрешения Наполеоне Орсини, заставил Рудольфа Габсбургского вернуть под папский скипетр Имолу, Болонью и Фаэнцу, а Карла Анжуйского вынудил отказаться от звания имперского викария в Тоскане и титула римского патриция.

После вступления Гаэтано Орсини на папский трон это благородное семейство неуклонно возвышалось. Раймондо Орсини, граф Леве, получил княжество Тарент, Бертольдо Орсини был назначен главнокомандующим во Флоренцию. Антонио Джованни Орсини, лишь десяти лет не доживший до описываемых событий, за полвека был поочередно то могучим союзником, то опаснейшим противником неаполитанских королей, у которых он два или три раза похищал корону, а затем возвращал ее. Наконец, наш герой, не менее могущественный и знаменитый, нежели его предшественники, одновременно вел войну с неаполитанским семейством Колонна, с урбинским герцогом Федериго ди Монтефельтро и с графом Аверса, недавно захватившим Ангвиллару, ленное владение Орсини, что не помешало им сохранить черного угря в своем гербе, подобно тому как Англия даже после потери Кале оставила себе геральдические французские лилии.

Судьбе было угодно, чтобы в то утро Наполеоне Орсини навестил свою крепость Касале-Ротондо, аванпостом которой служила Фискальная башня, ибо желал собственными глазами увидеть, истинно ли, что, как ему донесли, его злейший враг, неаполитанский коннетабль Просперо Колонна, прибыл в город Бовилле, расположенный в Альбанских горах примерно в трех четвертях льё от Фискальной башни.

Бовилле принадлежал семье Колонна вместе с мощной линией укреплений, протянувшихся мимо Неаполя вплоть до Абруцци. Подобная же линия фортификаций, принадлежавших Орсини, начинаясь у Касале-Ротондо, далеко углублялась в Тоскану и сходила на нет, упершись в старые города Этрурии.

Мы стали свидетелями того, как внезапное появление молодого гонфалоньера и его решительное вмешательство, возможно, сохранили жизнь загадочному путнику, который по рассеянности либо из равнодушия не посчитал нужным ответить на троекратное «Кто идет?» часового.

Тем не менее, звук выстрела произвел действие, какого не смогли вызвать угрожающие окрики: путешественник в серой тунике и синем плаще поднял голову и, догадавшись по облачению Наполеоне Орсини, что перед ним знатный офицер, произнес на превосходном тосканском наречии:

— Синьор, не будет ли вам угодно приказать, чтобы ваши солдаты отворили мне ворота?

Наполеоне Орсини не без любопытства осмотрел лицо и одежду того, кто к нему обратился, и лишь после этого спросил:

— У тебя ко мне поручение? Ты желаешь поговорить со мной наедине?

— Мне ничего не поручено, и я не столь тщеславен, чтобы счесть себя достойным беседы с таким благородным синьором, как вы, — отвечал тот.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Я прошу разрешения пройти через ваши владения, куска хлеба и кружки воды.

— Отворите этому человеку! — повелел Наполеоне Орсини одному из своих оруженосцев, — и, каким бы нищим он ни казался, отведите его в залу для почетных гостей.

Затем, перегнувшись через парапет и проводив глазами неизвестного, пока тот не скрылся под аркой башни, офицер направился для встречи с ним в свои парадные покои.

Тем временем странника уже ввели в крепость.

При взгляде сверху она, вместе с необходимыми пристройками, выглядела укреплением неправильной формы, состоящим из трех основных частей: Фискальной башни, сооруженной не позднее одиннадцатого века, огромной круглой гробницы, нижний ярус которой был возведен, по-видимому, в конце республиканской эпохи, и остатков богатой виллы, что, как утверждали (хотя в описываемую эпоху археологические изыскания были не столь глубоки, как в наши дни), некогда принадлежала какому-то императору.

Но кто из семидесяти двух римских императоров, тридцати известных и дюжины малоизвестных тиранов владел этой виллой? Бог знает. Толковали лишь (ибо подобные слухи всегда витают над имперскими руинами), что коронованный владелец спрятал в этом поместье несметные сокровища.

От круглой гробницы крепость и получила свое название: Касале-Ротондо, а все сооружения в ее пределах, древние и новейшие, занимали двадцать арпанов земли.

Во всем остальном, хотя монсиньор Наполеоне Орсини, гонфалоньер святой Церкви, был несколько образованнее, нежели большинство его славных предков и знаменитых современников (после него сохранились послания, не только подписанные, но и начертанные собственноручно, что свидетельствует о просвещенности, редкой среди тогдашних благородных кондотьеров), следы варварства, с какими наш странник столкнулся на кратком пути от ворот до парадной залы, были весьма часты. Судите сами: тройную линию крепостных стен, которую ему надо было пересечь, возвели из обломков императорской виллы и плит Аппиевой дороги. То тут, то там в стенах, выложенных из серого камня, взятого с ближайшей каменоломни, блестели роскошные мраморные плиты, украшенные надписями, но подчас вмурованные низом вверх. На парапетах виднелись античные маски, погребальные венки, обломки разбитых урн и осколки барельефов. Наконец, вкопанные по пояс статуи служили коновязями, причем нередко для большего удобства им отбивали обе ноги и зарывали в землю вниз головой.

Кроме того, местами встречались глубокие ямы, напоминающие следы археологических раскопок, и иной поверхностный наблюдатель мог бы заключить, что монсиньор Наполеоне Орсини занимается поисками некоего шедевра этрусских, греческих или римских мастеров. Однако, коль скоро извлеченные на поверхность обломки валялись тут же, полузасыпанные вывороченной землей, и среди них попадались части статуй, барельефов или капителей, обладать которыми в наши дни счел бы за счастье какой-нибудь Висконти или Канина, нетрудно было догадаться, что здесь копают с иной, менее возвышенной целью и более корыстной надеждой.

Тем не менее, незнакомец не очень-то смотрел по сторонам. Он, безусловно, заметил и раскопки, и произведенные ими опустошения — иначе быть не могло, — однако сколь-нибудь заметного впечатления они на него не произвели. Казалось, этот угрюмый и бесстрастный человек провел всю жизнь среди хаоса разрушения, в пламени пожарищ и под сенью руин.

КАСАЛЕ-РОТОНДО

Двустворчатая дверь парадной залы широко распахнулась перед путником, и он увидел, что вместо ожидаемой скудной трапезы гостеприимный хозяин замка велел подать роскошный обед. Несмотря на святость дня и предписанный в этот день строжайший пост, стол ломился от жареной и копченой дичи и лучшей рыбы, какую только вылавливают у берегов Остии.

Самые изысканные вина Италии, налитые из оправленных в серебро и золото чаш и кувшинов, поблескивали сквозь венецианский хрусталь как жидкие рубины или расплавленные топазы.

Чужестранец остановился у порога, улыбнулся и покачал головой.

Наполеоне Орсини ждал его, стоя около стола.

— Входите, входите, вы мой гость, — произнес молодой офицер, — и примите знаки солдатского гостеприимства, каким бы оно ни было. Ах, если, подобно моему прославленному врагу Просперо Колонна, я был бы союзником и другом короля Людовика Одиннадцатого, то вместо густых и тягучих итальянских вин я угостил бы вас превосходнейшими винами из Франции; но я истинный итальянец, чистокровный гвельф. Скудость этой трапезы отнесите на счет постных дней и воздержания, предписанного Страстной неделей. Итак, примите извинения и присаживайтесь, любезный гость. Ешьте и пейте.

Путник не тронулся с места.

— Вижу, — сказал он, — истинно все то, что мне говорили о роскошном гостеприимстве благородного гонфалоньера святой Церкви, который принимает нищего скитальца как ровню себе. Но я знаю, что несчастному паломнику, принесшему обет не есть и не пить ничего, кроме хлеба и воды, подобает принимать пищу стоя — до тех пор пока он не получит у святейшего папы отпущения своих грехов.