Исаак Лакедем - Дюма Александр - Страница 23

Евреи окружили победоносного вождя: малые дети тянулись к нему, женщины бросали цветы, мужчины громко желали ему всяческих благ.

А македонский лев, сделавшись смиренным и тишайшим, словно агнец, припавший губами к лозе из Ен-Гадди, гладил младенцев, улыбался женщинам и благодарил мужей за их добрые пожелания и молитвы.

Воины решили, что он помешался, и цари сирийские, следовавшие в его свите, сочли его безумцем, и тот самый Парменион, кому он некогда приказал: «Напомни мне, что надо будет разрушить Иерусалим» — подумал о том же…

Приблизившись к полководцу, Парменион спросил:

— Повелитель, отчего ты, снискавший поклонение целого света, склоняешься перед иудейским первосвященником?

— Не перед ним я преклонил колена, — отвечал Александр, — а перед Богом, коего он посредник.

— Разве бог этот — Юпитер, чьим сыном ты велел себя объявить у жертвенника Аммона?

Александр покачал головой.

— Слушай же, — ответил он Пармениону и, возвысив голос, обратился к остальным:

— И вы все слушайте! Когда я был еще в Македонии и помышлял о средствах завоевать Азию, меня посетило видение некоего божества. На нем были те же одежды, что на этом жреце, но по свету, осиявшему его чело, я распознал в нем существо неземное. И был мне голос: «Не страшись ничего, Александр, сын Филиппа, смелее переходи Геллеспонт. Я двинусь впереди войска твоего и покорю тебе Персидское царство». Доверившись ему, я двинул войско и одержал победу. Не удивляйся, о Парменион, и вы, слушающие меня, не изумляйтесь, что, встретив здесь верховного жреца, облаченного в одежды того Бога, что явился мне, я склонился перед ним. В его лице я возношу хвалы тому неведомому Богу, милостью которого, как сейчас открылось мне, а не милостью всех наших богов, я победил Дария и еще раз повергну в прах его войско и все Персидское царство!

Объяснив свой поступок Пармениону и сирийским царям, Александр обнял первосвященника, пешком вошел в город, поднялся в храм и принес жертвы Иегове, следуя указаниям Адды, чтобы наилучшим образом совершить угодное Господу.

Затем, после жертвы всесожжения, посредник между землей и небом раскрыл Писание на восьмой главе книги Даниила и дал македонскому царю столь ясные предсказания, что никто не мог усомниться в них:

«И видел я в видении, и когда видел, я был в Сузах, престольном городе в области Еламской, и видел я в видении, — как бы я был у реки Улая.

Поднял я глаза мои и увидел: вот, один овен стоит у реки; у него два рога, и рога высокие, но один выше другого, и высший поднялся после.

Видел я, как этот овен бодал к западу и к северу и к югу, и никакой зверь не мог устоять против него, и никто не мог спасти от него; он делал, что хотел, и величался.

Я внимательно смотрел на это, и вот, с запада шел козел по лицу всей земли, не касаясь земли; у этого козла был видный рог между его глазами.

Он пошел на того овна, имеющего рога, которого я видел стоящим у реки, и бросился на него в сильной ярости своей.

И я видел, как он, приблизившись к овну, рассвирепел на него и поразил овна, и сломил у него оба рога; и не достало силы у овна устоять против него, и он поверг его на землю и растоптал его, и не было никого, кто бы мог спасти овна от него.

Тогда козел чрезвычайно возвеличился; но когда он усилился, то сломился большой рог, и на место его вышли четыре, обращенные на четыре ветра небесных.

И было: когда я, Даниил, увидел это видение и искал значения его, вот, стал предо мной как облик мужа, и ангел сошел с небес.

И когда он говорил со мною, я без чувств лежал лицом моим на земле; но он прикоснулся ко мне и поставил меня на место мое, и сказал: «Овен, которого ты видел с двумя рогами, это цари Мидийский и Персидский. А козел косматый, единорог — царь Греции. Его большой рог сломился, и вместо него вышли другие четыре: это четыре царства восстанут из этого народа, но не с его силою!»

Александр прочитал это в Святой книге, восхитился избранным Богом народом, который вместо оракулов, толкующих прошлое либо настоящее, имеет пророков — предсказателей будущего, и спросил у первосвященника, какую милость тот ожидает от него. На что Адда отвечал:

— Умоляю, о царь, позволить нам жить по закону отцов наших, разрешить евреям в Вавилоне и Мидии жить по их закону и всем нам каждый седьмой год не платить дани, полагающейся в остальные шесть лет.

Александр милостиво согласился со всем, что просил Адда, и добавил:

— Если кто-либо из молодых воинов ваших пожелает пойти со мной, им позволено будет жить по религии их и по обычаям их.

И многие присоединились к македонскому войску.

А три дня спустя Александр покинул Иерусалим среди хора благодарственных молений посредника между землей и небом, священников, левитов и всего народа, проводившего войско с признательностью и восхищением. Какое-то время евреи еще слышали топот ног воинства, направившегося к Евфрату и Тигру; потом однажды порыв северовосточного ветра донес отзвуки битвы у Арбел, и было это отзвуком падения Вавилона и Суз; затем вдали вспыхнуло зарево Персеполя, и, наконец, даже дальнее эхо этих слухов угасло за Экбатанами, в пустынях Мидии, на другом берегу реки арьев.

А теперь угодно ли вам узнать, как в немногих словах описал историю Александра автор поэмы о Маккавеях? Послушайте и судите сами, делают ли двадцать четыре песни «Илиады» более величественным Ахилла, сына Фетиды и Пелея, нежели эти несколько слов — сына Филиппа и Олимпии.

«После того как Александр, сын Филиппа, македонянин, который вышел из земли Киттим, поразил Дария, царя Персидского и Мидийского, — он произвел много войн и овладел многими укрепленными местами, и убивал царей земли. И прошел до пределов земли и взял добычу от множества народов, и умолкла земля перед ним, и он возвысился и вознеслось сердце его!»

3

Одним из царей, которые, по пророчеству Даниила, выкроили себе владения из империи Александра, был Селевк Никатор, или Селевк Победитель.

Именно под его власть подпала Сирия.

В течение ста двадцати пяти лет его наследники, правившие в Антиохии, взимали дань с Иерусалима, а в обмен на это мирились с законами, нравами и верованиями иудеев.

Звали этих наследников: Антиох Спаситель, Антиох Феос, Селевк II, Селевк III, а после них царили Антиох Великий, Селевк Филопатор и, наконец, Антиох IV.

Как известно, у каждого из этих государей было прозвание, более или менее заслуженное: Антиох IV принял имя Феос Эпифан («Бог Блистательный»), которое потомки переиначили в Эпиман, что значит «неразумный».

Он выдал свою сестру замуж за Птолемея Филометора, отделив ей как свадебный дар Келесирию и Финикию.

Когда же сестра умерла, он потребовал вернуть приданое. Птолемей не желал его возвращать. Антиох собрал большое войско со слонами и колесницами, двадцатью тысячами конных, ста тысячами пеших ратников и отправился на битву с египтянами.

Птолемей, разбитый в первых схватках, призвал на помощь римлян. Антиох не решился помериться силой с потомками волчицы. Он приказал отступать и, чтобы вылазка не казалась вовсе напрасной, обрушился на несчастный Иерусалим, которому век с четвертью если не преуспеяния, то мирной жизни вернули слабые следы былого великолепия.

Как гласит Писание, он «вошел во святилище с надменностью и взял золотой жертвенник, светильник и все сосуды его, и трапезу предложения, и возлияльники, и чаши, и кадильницы золотые, и завесу, и венцы, и золотое украшение, бывшее снаружи храма, и все обобрал». В самом городе он тоже награбил немало серебра, золота, драгоценных сосудов и «взял скрытые сокровища, какие отыскал». А прежде чем возвратиться в свои земли, устроил великую резню и захватил множество пленников.

И был великий плач в Израиле, как во времена первого египетского плена:

«Стенали начальники и старейшины, изнемогали девы и юноши, и изменилась красота женская. Всякий жених предавался плачу, и сидящая в брачном чертоге была в скорби».