Вторая мировая война. Полная история - Гилберт Мартин - Страница 14

Британское правительство с тревогой ждало какого-нибудь намека на то, когда Германия нанесет удар на Западе. До тех пор даты и детали могли стать известны в последнюю минуту благодаря людям вроде полковника Остера или случайному перехвату документов, как в случае с майором Рейнбергером. Однако в январе 1940 г. выдающийся успех британской разведки преобразовал сбор информации и военный потенциал Британии. В этом месяце британские шифровальщики начали с определенной частотой читать сообщения, которые отправляла самая секретная система германских коммуникаций – машина «Энигма».

Это решающее достижение стало результатом не одних только британских усилий: в течение многих месяцев французские шифровальщики наравне с английскими старались как можно быстрее раскрыть код «Энигмы». И британцы, и французы воспользовались новаторскими разработками польских математиков, прежде всего Мариана Реевского. Французский тайный агент, известный под кодовым именем Аше (это был Ганс Тило Шмидт), продал важные документы французской разведке. 16 августа 1939 г., за две недели до начала войны, польская разведка передала британской секретной службе новейшую модель машины «Энигма».

Прорыв января 1940 г. касался метода; он не принес союзникам немедленных выгод. Взломанный с огромными усилиями шифр был кодом «Энигмы» вермахта, использованным более двух с половиной месяцев до этого, с 28 октября. До того как первый из нескольких ключей, использовавшийся ВВС Германии, начали взламывать регулярно, а порой и одновременно с передачей послания из Берлина войсковым командирам, прошло девять месяцев. Тем не менее успех середины января при всех своих ограничениях оказал огромное влияние на ход войны.

Террор, установленный немцами на Востоке, не был секретом. Детали самых ужасных зверств просачивались на Запад за считаные дни. Дипломаты нейтральных стран в Берлине были хорошо информированы о происходившем. Плакаты по всей Польше рассказывали о казнях.

Массовые казни стали использоваться как для запугивания польского населения, так и для уничтожения немцев, которых сочли не заслуживающими жизни. 9 января 1940 г. глава СС и полиции Данцига – Западной Пруссии Ф. Гильдебрандт информировал Гиммлера, что два подразделения штурмовиков под его руководством «уничтожили примерно 4000 неизлечимых пациентов польских психических больниц», а также 2000 умалишенных немцев из лечебницы в Померании.

Признаком нового террора стали репрессии, о которых объявлялось публично. 18 января, после ареста Анджея Котта, вождя варшавской подпольной молодежной организации (семья этого молодого человека давно перешла из иудаизма в католицизм), гестапо произвольно арестовало 255 евреев, вывезло их в лес Пальмиры близ Варшавы и расстреляло. Через четыре дня, когда количество погибших среди польских гражданских лиц оценивалось в 15 000 человек, папа римский сказал в речи, переданной по радио из Ватикана: «Неоспоримые показания свидетелей позволили установить ужасные и непростительные крайности, совершенные против беззащитного и лишенного дома народа».

Среди очевидцев были офицеры германской армии: в день радиообращения папы римского генерал-майор Фридрих Мит, глава штаба немецкой 1-й армии, сказал своим собравшимся офицерам: «СС совершили массовые казни без проведения должных судебных разбирательств»; эти казни, добавил он, «запятнали» честь вермахта. Гитлеру сообщили о речи Мита, и он был снят с должности.

25 января Ганс Франк из своего штаба в Кракове издал приказ о переустройстве экономики Польши в рамках генерал-губернаторства «для немедленного усиления военной мощи рейха». С этого времени Польша должна была снабжать Германию лесом, сырьем, химикатами и рабочей силой. Приказ Франка санкционировал «подготовку к транспортировке в рейх не менее одного миллиона сельскохозяйственных и промышленных рабочих мужского и женского пола, включая примерно 750 000 сельскохозяйственных работников, по меньшей мере 50 % из которых должны быть женщинами, чтобы обеспечить сельскохозяйственное производство в рейхе и покрыть недостаток рабочей силы в промышленности рейха».

Так система рабского труда, уже примененная к евреям, была расширена на поляков, подобно тому, как ранее она уже применялась к чехам. «Сто тысяч чешских рабочих, – сказал Черчилль перед широкой аудиторией в Манчестере 27 января 1940 г., – были уведены в рабство, чтобы трудиться до смерти в Германии». То, что происходило с чехами, добавил Черчилль, «меркнет в сравнении с жестокостями, которые сейчас, пока я говорю перед вами, совершаются против поляков». По «постыдным сообщениям» о германских массовых казнях в Польше, заявил Черчилль, «мы можем судить, какой будет наша судьба, если мы попадем в лапы нацистов. Но из этих же сообщений мы должны черпать силу и вдохновение, необходимые для того, чтобы продолжать наш путь и не останавливаться для отдыха, пока не будет достигнуто освобождение и не свершится правосудие».

30 января 1940 г., через три дня после речи Черчилля, Рейнхард Гейдрих основал в Берлине новый сектор гестапо IV-D-2, цель которого состояла в завершении депортации евреев из аннексированных регионов Западной Польши и в обеспечении всех грядущих депортаций евреев, где бы и в каком направлении они ни осуществлялись.

29 января, столкнувшись с продолжающимся военным сопротивлением финнов, советское правительство начало в Швеции секретные переговоры на основе готовности отказаться от самопровозглашенного Народного правительства Финляндии, составленного из ставленников СССР, и вместо него разговаривать с существующим правительством Ристо Рюти. Стало ясно, что можно достичь некоторого соглашения и что война, сколь жестокой она ни была на фронте, все же оставалась спором не за установление коммунистического режима в Финляндии, а за передел границ и крепостей; попыткой удовлетворить желание СССР получить более протяженное побережье Финского залива для обороны Ленинграда, равно как и мерой для установления контроля над входом в Финский залив и над Карелией.

Путь к миру оказался открыт. Два дня спустя в Хельсинки было объявлено, что в советских налетах с начала войны погибло 377 граждан Финляндии.

Несмотря на начало секретных переговоров, советско-финская вой- на продолжалась. 1 февраля 1940 г. Красная армия под командованием командарма первого ранга Тимошенко начала крупномасштабное наступление против главных оборонительных укреплений финнов – линии Маннергейма. Линия держалась, несмотря на сочетание одновременных танковых, пехотных и воздушных атак. К 3 февраля стало очевидно, что Советский Союз не смог добиться быстрой победы. Через два дня, 5 февраля, премьер-министры Великобритании и Франции встретились в Париже в рамках Высшего военного совета и согласились устроить военную интервенцию в Финляндию, отправив туда экспедиционный корпус по меньшей мере из трех дивизий. «Нельзя дать Финляндии исчезнуть с карты», – сказал Невилл Чемберлен. Было достигнуто принципиальное соглашение о том, что союзники должны установить контроль над шведскими месторождениями железной руды в Елливаре. Если этого можно добиться, высадив в Нарвике войска, которые в дальнейшем могли бы перейти из Швеции в Финляндию в качестве британской помощи финнам, то такой вариант предпочтительнее, ибо, как сказал Чемберлен, он позволял «одним выстрелом убить двух зайцев». На деле было достигнуто решение оказать первоначальную помощь Финляндии высадкой в норвежских портах Ставангере, Бергене и Тронхейме группировки «Стратфорд», которая должна была начать операцию к 20 марта. Лишь тогда, объяснил Чемберлен кабинету 7 февраля, Британия и Франция «могут быть уверены, что они опередят немцев».

Скандинавия в 1940 г.

Уверенность в том, что помощь прибудет вовремя, подверглась испытанию три дня спустя, когда советские силы атаковали линию Маннергейма в таком количестве, что она оказалась прорвана. Финны, показав пример высшей военной доблести, за 48 часов отошли в правильном порядке ко второй линии укреплений, которую смогли удержать. Однако передышка была не очень долгой. 13 февраля 1940 г. новая советская атака привела к образованию прорыва во второй линии обороны шириной в полмили. Брошенные в место прорыва финские войска из отборного Тавастского полка легкой кавалерии были почти полностью выкошены. Теперь в прорыв устремилась одна волна советских войск за другой. В коммюнике, выпущенном вечером 13 февраля, финское верховное командование признавало утрату «нескольких наших самых передовых позиций». Британский журналист Джеффри Кокс, сопровождавший финскую армию с начала декабря, позднее вспоминал: «Это было первое из сообщений о постепенном поражении, которые неуклонно, день за днем, выходили до конца войны».