Графиня де Шарни. Том 1 - Дюма Александр - Страница 71

Неудивительно поэтому, что несколько дней спустя после переданного нами разговора мэтр Гамен — а он уже отчасти знаком нашим читателям, ведь мы рассказывали, как утром шестого октября он с незнакомым оружейным мастером сидел за бутылкой бургундского в кабачке у Севрского моста, — итак, мэтр Гамен в сопровождении подмастерья, одетого, как и сам мастер, в рабочее платье, прибыл к воротам Тюильри; их без труда пропустили, они обошли королевские покои по коридору, поднялись по лестнице на чердак и, подойдя к двери кузницы, представились дежурному камердинеру.

Их звали: Никола-Клод Гамен и Луи Леконт. Они носили звания: первый — мастер слесарного дела, второй — подмастерье.

Хотя во всем этом не было ничего аристократического, Людовик XVI, едва заслышав их имена и звания, сам поспешил к двери, громко приглашая:

— Войдите!

— Идем! Идем! Идем! — входя в кузницу, прокричал Гамен с непринужденностью не столько сотрапезника, сколько учителя.

А подмастерье то ли был непривычен к общению с членами королевской семьи, то ли был наделен природой большим уважением к коронованным особам, в каком бы костюме они перед ним ни предстали или в какой бы одежде он сам ни был им представлен, — итак, ничего не ответив на приглашение короля и появившись на пороге кузницы спустя некоторое время после мэтра Гамена, подмастерье замер, сжимая в руках куртку и картуз, у самой двери, которую притворил за ними камердинер.

Возможно, ему даже удобнее было со своего места заметить, как радостно блеснули доселе тусклые глаза Людовика XVI, на что он ответил почтительным поклоном.

— А-а, вот и ты, дорогой мой Гамен! — воскликнул Людовик XVI. — Я очень рад тебя видеть. По правде говоря, я уж на тебя и не рассчитывал: я думал, что ты совсем меня забыл!

— Потому-то вы и взяли ученика? — спросил Гамен. — Ну и правильно сделали, и имели на это полное право, раз меня не было рядом. Вот только, к сожалению, — насмешливо прибавил он, — ученик не мастер, а?

Подмастерье подал королю знак.

— Что ж ты хочешь, Гамен! — проговорил Людовик XVI — Меня уверили, что ты меня больше и знать не желаешь: говорили, что ты боишься опорочить свое имя…

— Клянусь честью, государь, вы еще в Версале могли убедиться в том, что ничего хорошего дружба с вами не сулила; я сам видел, как цирюльник Леонар в небольшом кабачке у Севрского моста завивал волосы двум строившим страшные рожи гвардейцам, которые во что бы то ни стало хотели оказаться в вашей приемной в ту минуту, когда ваши добрые друзья парижане придут к вам с визитом.

По лицу короля пробежала тень, и подмастерье склонил голову.

— Впрочем, поговаривают, — продолжал Гамен, — что ваши дела пошли лучше с тех пор, как вы возвратились в Париж, и что вы вьете из парижан веревки. Ах, черт возьми, да и что в этом удивительного, ведь парижане так глупы, а королева, если захочет, умеет быть такой душкой!

Людовик XVI ничего не ответил, только краска бросилась ему в лицо.

Казалось, стоявший у двери молодой человек испытывает невыразимые страдания, слыша фамильярности, которые позволял себе мэтр Гамен.

Вытерев со лба испарину платком, пожалуй, слишком изящным для подмастерья, он решился подойти поближе.

— Государь! — молвил он. — Не угодно ли будет вашему величеству узнать, как мэтр Гамен оказался перед вашим величеством и как сам я удостоился чести оказаться здесь?

— Да, дорогой мой Луи, — отвечал король.

— Ах, вот как: «дорогой мой Луи»! Как высокопарно! — проворчал Гамен. — «Дорогой мой Луи»… Чтобы так обращаться к ремесленнику, подмастерью, которого вы знаете недели две?! Что же тогда вы скажете мне, если мы знакомы вот уже четверть века? Мне, который вложил вам напильник в руку? Мне, вашему учителю? Вот что значит иметь хорошо подвешенный язык и белые руки!

— Я скажу тебе так: «милейший Гамен!» Я называю этого юношу «дорогим Луи» не потому, что он выражается элегантнее тебя, и не потому, что он, может быть, чаще тебя моет руки — ты знаешь, как мало внимания я обращаю на все эти мелочи, — а потому, что он нашел способ доставить ко мне тебя, тебя, друг мой, и это в то время, как мне передали, что ты не хочешь меня больше видеть!

— Да это не я не хотел вас видеть, я-то вас люблю, несмотря на все ваши недостатки; это все моя жена, госпожа Гамен, это она повторяла мне каждую минуту: «Ты водишь дурные знакомства, Гамен, слишком большие люди твои знакомые; ничего хорошего нет в том, чтобы в наше время якшаться с аристократами, у нас есть небольшое состояние — побережем его; у нас есть дети — воспитаем их; а если дофин хочет научиться слесарному делу, пусть обратится еще к кому-нибудь; во Франции и без тебя слесарей предостаточно».

Людовик XVI взглянул на подмастерье и подавил насмешливую и в то же время грустную улыбку.

— Да, разумеется, во Франции слесарей предостаточно, но не таких мастеров, как ты.

— Я именно так и сказал мастеру, когда пришел к нему от вашего имени, — вмешался подмастерье. — Я сказал ему: «Мэтр! Король взялся сделать замок с секретом; ему был нужен помощник: ему порекомендовали меня, он и взял меня к себе. Это большая для меня честь... все так... однако это очень тонкая работа. С замком все было хорошо, пока дело не дошло до замочного механизма и зажимов, потому что всякий знает, что трех зажимов в виде ласточкиного хвоста на закраине довольно, чтобы надежно прикрепить механизм к коробке; однако когда мы взялись за язычок замка, вот тут-то ремесленник оказался бессилен…» — Еще бы! — согласился Гамен. — Язычок — сердце замка.

— И настоящая вершина слесарного мастерства, когда он хорошо сделан, — продолжал подмастерье, — однако язычки бывают разные. Язычок может быть глухой, бывают язычки откидные, которые возвращаются назад, а есть еще язычок зубчатый, приводящий в движение засовы. «Теперь предположим, что у нас трубчатый ключ, бородка которого либо выкована при помощи оправки, либо в бородке выточена простая и фигурная бороздки, либо это двусторонняя бородка в виде двух вогнутых серпов; так какой же язычок подойдет к такому ключу? Вот на чем мы остановились…»

— Да, не всем дано справиться с такой работой, — заметил Гамен.

— Совершенно верно… Вот почему я пришел к вам, мэтр Гамен, — продолжал я. — Всякий раз, как король испытывал затруднение, он вздыхал: «Ах, если бы Гамен был здесь!» Тогда я сказал королю: «Прикажите передать этому знаменитому Гамену, чтобы он пришел, и мы посмотрим, на что он способен!» Но король ответил: «Это ни к чему, Луи: Гамен меня совсем забыл! — Чтобы человек, удостоившийся чести работать с вашим величеством, забыл вас?! Это невероятно!» И я сказал королю: «Я пойду на поиски этого мастера мастеров и всеобщего учителя!» Король ответил: «Иди, но тебе вряд ли удастся его привести!» Я сказал: «Я его приведу!» — и ушел. Ах, государь, не знал я тогда, за какое дело взялся, какого человека мне придется уговаривать! Я, к слову сказать, не стал представляться ему королевским подмастерьем, и он подверг меня испытанию, которое, пожалуй, будет потруднее вступительного экзамена в кадетский корпус. Короче говоря, я оказался у него… На следующий день я наконец отваживаюсь заикнуться о том, что пришел к нему по вашему поручению. Я уж думал, что на сей раз он выставит меня за дверь: он называл меня шпионом, доносчиком. Напрасно я пытался его уверить, что меня в самом деле прислали вы все было тщетно. Он заинтересовался только тогда, когда я признался, что мы начали работу, но не можем ее закончить, однако и после этого он еще колебался. Он говорил, что это ловушка, которую ему расставили враги. Наконец лишь вчера, после того как я передал ему двадцать пять луидоров от имени вашего величества, он сказал: «Ага! Вот это в самом деле может быть от короля! Ладно, так уж и быть, — прибавил он, — пойдем к нему завтра. Кто не рискует, тот не выигрывает». Весь вечер мастер пребывал в прекрасном расположении духа, а нынче утром я ему сказал: «Пора отправляться!» Он попытался возражать, но я его все-таки убедил. Я завязал ему вокруг пояса фартук, вложил в руки палку и подтолкнул к двери. Мы пошли по дороге на Париж — и вот мы здесь!