Графиня де Шарни. Том 1 - Дюма Александр - Страница 4

Незнакомец сделал вид, что не расслышал.

— Так вас ждала в Париже срочная работа? — настойчиво продолжал он.

— Ну да! Похоже, что срочная, и заплатили за нее хорошо, — прибавил он, позвенев в кармане несколькими экю, — хотя мне заплатили, передав деньги с лакеем, — что само по себе невежливо, — да еще лакей оказался немцем, так что с ним и словечком перекинуться не удалось.

— А вы не прочь поболтать?

— Ну еще бы! Если не злословить, то поговорить приятно.

— Да если и позлословить — тоже приятно, правда? Оба собеседника расхохотались, незнакомец — показав белоснежные зубы, ремесленник — гнилые.

— Итак, — продолжал незнакомец, продвигаясь к цели медленно, но верно, — вам, стало быть, поручили срочную и хорошо оплачиваемую работу?

— Да.

— Уж верно, это была трудная работа?

— Да, трудная!

— Замок с секретом, а?

— Потайная дверь… Представьте дом в доме; кому-нибудь понадобилось спрятаться, так? И вот, он дома, но его как бы и нет. Звонок в дверь: лакей отпирает. «Где хозяин? — Нету. — Врешь! Он дома! — Да сами поглядите!» И вот начинают искать. Хе-хе! Как же, найдут они его! Железная дверь, понимаете ли, аккуратнейшим образом пригнана к настенному орнаменту. Сверху все это покрыто дубовым шпоном, так что невозможно отличить дерево от железа.

— А если простучать стены?

— Да что вы! Деревянное покрытие толщиной в одну линию

— это как раз то, что нужно: звук везде будет одинаковый: тук-тук, тук-тук… Знаете, когда я закончил работу, я и сам не смог найти эту дверь.

— А где это происходило?

— Эх, кабы знать!

— Вы не хотите сказать?

— Не могу: я и сам не знаю.

— Вам что, глаза завязали?

— Вот именно! У городских ворот меня ждала карета. Меня спросили: «Вы такой-то?» Я говорю: «Да…» — «Прекрасно! Вас-то мы и ждем; садитесь». — «Садиться?» — «Да». Я сел, мне завязали глаза, карета ехала около получаса, потом распахнулась дверь... большая дверь. Я споткнулся о нижнюю ступеньку крыльца, насчитал всего десять ступеней, вошел в приемную. Там был немец-лакей, он сказал, обращаясь к остальным: «Карашо! Ступайт! Ви больше не есть нужны». Те удалились. Он снял мне с глаз повязку и показал, что я должен делать. Я взялся за работу. В час все было готово. Мне заплатили звонкой монетой, опять завязали глаза, посадили в карету, высадили на том же месте, где я садился, пожелали мне счастливого пути, и вот я здесь!

— Вы, стало быть, ничего не видели, даже краешком глаза? Что за черт! Неужели повязку так туго затянули, что нельзя было подсмотреть?

— Хм! Хм!

— Да ну же! Признайтесь, что вы что-то видели… — продолжал настаивать незнакомец.

— Да, знаете ли… Когда я споткнулся о нижнюю ступеньку крыльца, я улучил минуту и капельку сдвинул повязку.

— Ну, а когда вы сдвинули повязку?.. — лукаво спросил незнакомец.

— Я увидел по левую руку ряд деревьев, из чего и заключил, что дом выходит фасадом на бульвар, только и всего!

— И это все?

— Да, честное слово!

— Хм, немного…

— Да, принимая во внимание, что бульвары длинные и что на них не один большой дом с крыльцом, начиная от кафе Сент-Оноре и до самой Бастилии.

— Значит, вы не смогли бы узнать дом? Слесарь на минуту задумался.

— Нет, признаться, не мог бы, — отвечал он.

Незнакомец, прекрасно владевший своим лицом, был, казалось, удовлетворен тем, с какой уверенностью отвечал слесарь.

— Вот как? — переспросил он и, внезапно переходя на другую тему, спросил:

— А что, разве в Париже больше нет слесарей? Почему люди, которым нужно заказать потайную дверь, посылают за слесарем в Версаль?

С этими словами он налил своему собеседнику полный стакан вина и стукнул пустой бутылкой по столу, чтобы хозяин заведения принес еще.

Глава 2. МЭТР ГАМЕН

Слесарь поднес стакан к глазам и принялся любовно рассматривать его на свет.

С наслаждением отпив глоток, он проговорил:

— Ну почему же, в Париже тоже есть слесари. Он отпил еще немного.

— Есть среди них и мастера. Он сделал еще глоток.

— Я тоже так думал! — заметил незнакомец.

— Ну, мастера бывают разные.

— Ага! — с улыбкой молвил незнакомец. — Я вижу, вы — как святой Элигий: вы не просто мастер, но мастер мастеров.

— И всеобщий учитель. Вы тоже занимаетесь ремеслом?

— Можно сказать, что так.

— И кто же вы будете по профессии?

— Оружейник.

— У вас есть при себе что-нибудь, сделанное вашими руками?

— Вот это ружье.

Слесарь принял из рук незнакомца ружье, внимательно его осмотрел, проверил пружины, одобрительно кивнул, услышав сухой щелчок курка; потом, прочитав имя, выгравированное на стволе и платиновой пластинке, заметил:

— Леклер? Простите, дружище, но этого не может быть. Леклер будет постарше меня лет на двадцать восемь, самое меньшее, а мы с вами примерно одного возраста, нам обоим под пятьдесят.

— Вы правы, я не Леклер, но это все равно, как если бы я им был.

— То есть как?

— Я его учитель.

— Здорово! — со смехом вскричал слесарь. — Так и я мог бы сказать: «Я не король, но все едино что король!» — То есть как? — переспросил незнакомец.

— Ну, я же его учитель! — заметил слесарь.

— Ого! — присвистнул незнакомец, поднимаясь и по-военному приветствуя слесаря. — Уж не с господином ли Гаменом я имею честь разговаривать?

— Да, я самый! — отвечал слесарь, довольный произведенным эффектом. — Всегда к вашим услугам!

— Ах, дьявольщина! — продолжал незнакомец. — Я и не знал что имею дело со столь значительным человеком.

— А?

— Со столь значительным человеком, — повторил незнакомец.

— Вы хотели сказать: «Со столь последовательным»?

— Да, простите! — со смехом подхватил незнакомец. — Знаете, простой оружейник не умеет выражаться так же красиво, как мастер, да какой мастер! Учитель короля Французского!

Потом он продолжал серьезно:

— Скажите, наверно, не очень приятно быть учителем короля?

— Почему?

— Да как же, черт подери! Верно, приходится каждый раз надевать перчатки, прежде чем поздороваться или попрощаться?

— Вовсе нет.

— Вы, должно быть, прежде чем обратиться к королю, обдумываете каждое слово: «Ваше величество! Извольте взять этот ключ в правую руку! Государь! Пожалуйста, возьмите этот напильник в левую руку!»…

— Да нет! С ним очень приятно иметь дело, потому что в глубине души он — добряк! Если б вам довелось увидеть его когда-нибудь в кузнице в фартуке и с засученными рукавами, вы бы ни за что не поверили, что перед вами — старший сын Людовика Святого, как его называют.

— Да, вы правы, невероятно, до чего король похож на одного человека.

— Да, да, правда! Те, кто видел их вблизи, уже давно это заметили.

— Ну, если бы это замечали только те, кто их видит вблизи, было бы полбеды, — как-то странно усмехнувшись, молвил незнакомец. — Но это начинает бросаться в глаза тем, кто постепенно от них отдаляется.

Гамен бросил на собеседника удивленный взгляд. Однако собеседник, на минуту забывшись из-за того, что по-своему истолковал услышанные слова, спохватился и не дал ему времени задуматься над тем, что он сейчас сказал; он поспешил вернуться к прежнему разговору.

— Это лишний раз подтверждает мою мысль, — заметил он. — Я считаю, что унизительно, когда приходится называть «величеством» и «государем» человека, который ничем не лучше других.

— Да не приходится мне так его называть! Когда я работал в кузнице, ничего этого не было. Я его называл хозяином, он меня — Гаменом; правда, я обращался к нему на «вы», а он ко мне — на «ты».

— Ну да! А когда наступало время обеда или ужина, Гамена посылали поесть в лакейскую вместе с прислугой, верно?

— Вот и нет! Никогда этого не было! Наоборот! По его приказанию мне в кузницу приносили уже накрытый стол, и частенько, особенно во время обеда, он оставался со мной; он говорил: «Пожалуй, я не пойду к королеве: тогда и руки мыть не придется!» — Что-то я не совсем понимаю…