Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2 - Дюма Александр - Страница 37


37
Изменить размер шрифта:

– Она очень умна, у нее много здравого смысла.

– Она так хороша собой!

– Ты правда так думаешь?

– Да, она обладает сладострастным очарованием, которое так нравится мужчинам. Вместе с тем она до такой степени добра и целомудренна, что внушает уважение даже женщинам… Такое сокровище надо беречь, дружище!

– Ты говоришь об этом с таким жаром…

– Я? Да я от нее без ума и хоть завтра женился бы на ней, не будь у меня за плечами семидесяти четырех лет. Однако хорошо ли она там устроена? Окружена ли она роскошью, как того заслуживает прекрасный цветок?.. Подумай об этом, барон. Сегодня вечером она одна возвращалась к себе, не имея ни камеристки, ни охраны, только в сопровождении лакея ее высочества, освещавшего ей фонарем дорогу: она была похожа на прислугу.

– Что же ты хочешь, герцог! Ведь ты знаешь, что я небогат.

– Богат ты или нет, дорогой мой, у твоей дочери должна быть по крайней мере камеристка. Таверне вздохнул.

– Я это и сам знаю, – согласился он, – камеристка ей нужна, вернее, была бы нужна.

– Ну и что же? Неужели у тебя нет ни одной? Барон не отвечал.

– А эта миленькая девчонка? – продолжал Ришелье. – Она тут недавно вертелась… Хорошенькая, изящная, клянусь честью.

– Да, но…

– Что, барон?

– Ее-то я как раз и не могу послать в Трианон.

– Почему же? Мне, напротив, кажется, что она отлично подойдет; она будет прекрасной субреткой.

– Ты, верно, не видел ее лица, герцог?

– Я-то? Именно на него я и смотрел.

– Раз ты ее видел, ты должен был заметить странное сходство!..

– С кем?

– С… Угадай, попробуй!.. Полите сюда, Николь. Николь явилась на зов. Как истинная служанка, она подслушивала под дверью.

Герцог взял ее за руки и притянул к себе, зажав между ног ее колени, однако бесцеремонный взгляд большого вельможи и распутника нисколько ее не смутил, она ни на секунду не потеряла самообладания.

– Да, – сказал он, – да, она в самом деле похожа, это верно.

– Ты знаешь, на кого, и, значит, понимаешь, что нельзя рисковать благополучием нашей семьи из-за такого нелепого стечения обстоятельств. Разве приятно будет самой прославленной даме в Европе убедиться в том, что она похожа на мадмуазель Николь-Дырявый-Чулок?

– Да точно ли этот Дырявый-Чулок похож на самую прославленную даму? – ядовито заговорила Николь, освобождаясь из рук герцога, чтобы возразить барону де Таверне. – Неужели у прославленной дамы такие же округлые плечики, живой взгляд, полненькие ножки и пухлые ручки, как у Дырявого-Чулка? В любом случае, господин барон, – в гневе закончила она, – я не могу поверить, что вы меня до такой степени низко цените.

Николь раскраснелась от гнева, и это ее очень красило. Герцог снова схватил ее за руки, опять зажал ее колени меж ног и посмотрел на нее ласково и многообещающе.

– Барон! – заговорил он. – Николь, разумеется, нет равных при дворе – так я, во всяком случае, думаю. Ну а что касается прославленной дамы, с которой, признаюсь, у нее есть обманчивое сходство, тут мы свое самолюбие спрячем… У вас светлые волосы восхитительного оттенка, мадмуазель Николь. У вас царственные очертания бровей и носа. Ну что же, достаточно вам будет провести перед зеркалом четверть часа, и от недостатков, какие находит господин барон, не останется и следа. Николь, дитя мое, хотите отправиться в Трианон?

– О! – вскричала Николь; вся ее мечта выплеснулась в этом восклицании.

– Итак, вы поедете в Трианон, дорогая, и составите там свое счастье, не омрачая счастья других. Барон! Еще одно слово.

– Пожалуйста, дорогой герцог!

– Иди, прелестное дитя, оставь нас на минутку, – проговорил Ришелье.

Николь вышла. Герцог приблизился к барону.

– Я потому так тороплю вас с посылкой камеристки для вашей дочери, – сказал он, – что это доставит удовольствие королю. Его величество не любит бедность, – напротив, ему приятно будет увидеть хорошенькое личико. Я так все это понимаю.

– Пусть Николь едет в Трианон, раз ты думаешь, что это может доставить королю удовольствие, – отвечал барон, загадочно улыбаясь.

– Ну, раз ты мне позволяешь, я беру ее с собой: она доедет в моей карете.

– Однако ее сходство с ее высочеством… Надо бы что-нибудь придумать, герцог.

– Я уже придумал. Это сходство исчезнет под руками Рафте в четверть часа. За это я тебе ручаюсь… Напиши записочку дочери, барон, объясни ей важность, которую ты придаешь тому, чтобы при ней была камеристка и чтобы ее звали Николь.

– Ты полагаешь, что ее непременно должны звать Николь?

– Да, я так думаю.

– И что другая Николь…

–..не сможет ее заменить на этом месте – почетном, как мне представляется.

– Я сию минуту напишу.

Барон написал письмо и вручил его Ришелье.

– А указания, герцог?

– Я дам их Николь. Она сообразительна? Барон улыбнулся.

– Ну так ты мне ее доверяешь?.. – спросил Ришелье.

– Еще бы! Это твое дело, герцог. Ты у меня ее попросил, я ее тебе вручаю. Делай с ней, что пожелаешь.

– Мадмуазель, следуйте за мной, – поднимаясь, проговорил герцог, – и поскорее.

Николь не заставила повторять это дважды. Не спросив согласия барона, она в пять минут собрала свои пожитки в небольшой узелок и, легко ступая, точно на крыльях, устремилась к карете, вспорхнула на облучок и уселась рядом с кучером его светлости.

Ришелье попрощался с другом, еще раз выслушав слова благодарности за услугу, оказанную им Филиппу де Таверне.

И ни слова об Андре: говорить о ней было излишне.

Глава 22.

МЕТАМОРФОЗЫ

Николь никогда еще не была так счастлива. Для нее уехать из Таверне в Париж было даже не так важно, как из Парижа – в Трианон.

Она была так любезна с кучером де Ришелье, что на следующее же утро о новой камеристке только и было разговору во всех каретных сараях и мало-мальски аристократических передних Версаля и Парижа.

Когда карета прибыла в особняк Гановер, де Ришелье взял служанку за руку и повел во второй этаж, где ожидал Рафте, аккуратно отвечавший от имени маршала на корреспонденцию.

Из всех занятий маршала война играла важнейшую роль, и Рафте стал, по крайней мере по части теории, таким знатоком военного искусства, что, живи Полиб и шевалье де Фолар в наши дни, они были бы счастливы получить одну из его памяток о фортификациях или маневрах: из-под пера Рафте каждую неделю выходили все новые и новые памятки.

Рафте был занят составлением плана кампании против англичан в Средиземном море, когда вошел маршал и сказал:

– Рафте, взгляни-ка на эту девочку! Рафте посмотрел на Николь.

– Очень мила, ваша светлость, – проговорил он, многозначительно подмигнув.

– Да, но ее сходство?.. Рафте, я имею в виду ее сходство!

– Э-э, верно. Ах, черт возьми!

– Ты заметил?

– Невероятно! Вот что ее погубит или, напротив, составит счастье.

– Сначала погубит, но мы наведем в этом деле порядок. Как видите, Рафте, у нее белокурые волосы. Да ведь это совсем нетрудно, правда?

– Нужно только перекрасить их в черный цвет, ваша светлость, – подхватил Рафте, взявший в привычку заканчивать мысли своего хозяина, а часто и думать за него.

– Ступай в мою туалетную комнату, малышка, – приказал маршал. – Этот господин очень ловок, он сейчас сделает из тебя самую красивую и неузнаваемую субретку Франции.

В самом деле, десять минут спустя при помощи черной жидкости, которой каждую неделю пользовался маршал, подкрашивая седые волосы, – это кокетство, какое герцог позволял себе, как он утверждал, еще довольно часто, отправляясь в салон к одной своей знакомой, – Рафте выкрасил прекрасные пепельные волосы Николь в черный цвет. Затем он провел по ее густым светлым бровям булавочной головкой, которую перед тем подержал над пламенем свечи. Благодаря этому он придал ее жизнерадостному лицу фантастическое выражение, ее живым и светлым глазам сообщил страстный, а временами – мрачный взгляд. Можно было подумать, что Николь – фея, вышедшая по приказу повелителя из волшебной бутылки, где до сих пор находилась по воле чародея.