Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Дюма Александр - Страница 83

– Но только после их высочеств, – почтительно произнесла герцогиня.

– Оставьте нам пассивную роль, – сказала принцесса Аделаида. – Мы поедем навестить нашу сестру Луизу в Сен-Дени; она задержит нас у себя, и мы не вернемся ночевать в Версаль. И никто ничего не сможет сказать.

– Ну конечно! Что тут можно сказать! – отозвался герцог. – Или действительно нужно иметь извращенный ум.

– Я займусь уборкой сена в Шантеру, – сказала графиня.

– Браво! – вскричал герцог. – В добрый час. Вот прекрасный предлог!

– А у меня, – сказала де Гемене, – заболел ребенок, и я никуда не выезжаю, потому что ухаживаю за ним.

– А я сегодня вечером что-то чувствую себя усталой, – подхватила г-жа де Поластрон. – И если Троншен не пустит мне кровь, завтра я могу опасно заболеть.

– Ну а я, – сказала величественно г-жа де Мирпуа, – не поеду в Версаль потому, что не хочу, вот моя причина: свобода выбора.

– Прекрасно, превосходно! – сказал Ришелье, – но нужно поклясться.

– Как? Нужно поклясться?

– Конечно, в заговорах всегда клянутся: начиная с заговора Катилины до заговора Селламара, в котором я имел честь принимать участие, всегда давали клятву.

Правда, это ничего не меняло, но традицию нужно соблюдать. Итак, давайте поклянемся! Это придаст заговору торжественность, вы сами в том убедитесь.

Он протянул руку и, окруженный группой дам, торжественно произнес: «Клянусь!»

Все присутствующие повторили за ним клятву, за исключением принцесс, которые незаметно исчезли.

– Ну, вот и все, – сказал герцог. – Заговорщики произнесли клятву, и больше ничего делать не надо.

– Как же она будет разгневана, когда окажется в пустом зале! – вскричала де Гемене.

– Гм! Король, конечно, отправит нас в ссылку, – заметил Ришелье.

– Да что вы, герцог! – отозвалась де Гемене. – Что же будет со двором, если нас сошлют? Разве при дворе не ожидают прибытия его величества короля Дании? Кого же ему представят? Разве не готовятся к приезду ее высочества? Кому ее будут показывать?

– Кроме того, весь двор сослать нельзя, всегда кого-нибудь выбирают…

– Я прекрасно знаю, что всегда кого-нибудь выбирают, более того: мне везет, всегда выбирают именно меня. Уже выбирали четыре раза, ведь это мой пятый заговор, сударыни.

– Ну что вы, герцог! – сказала де Граммон. – Не огорчайтесь, на этот раз в жертву принесут меня.

– Или господина Шуазеля, – добавил маршал, – берегитесь, герцогиня!

– Господин де Шуазель, как и я, вынесет немилость, но не потерпит оскорбления.

– Сошлют не вас, герцог, не вас, герцогиня, и не господина де Шуазеля, – сказала де Мирпуа, – сошлют меня. Король не простит мне, что я была менее любезна с графиней, чем с маркизой.

– Это правда, – сказал герцог, – вас всегда называли фавориткой фаворитки. Бедная госпожа де Мирпуа! Нас сошлют вместе!

– Нас всех отправят в ссылку, – сказала, поднимаясь, г-жа де Гемене, – потому что, надеюсь, ни одна из нас не изменит своего решения.

– И данной клятве, – добавил герцог.

– Кроме того, – сказала де Граммон, – на всякий случай я приму меры…

– Меры?.. – переспросил герцог.

– Да. Ведь чтобы быть завтра вечером в Версале, ей необходимы три вещи.

– Какие же?

– Парикмахер, платье, карета.

– Да, конечно, вы правы.

– И что же?

– А то, что она не приедет в Версаль к десяти часам. Король потеряет терпение, отпустит двор, и представление ко двору этой дамы будет отложено Бог знает на какой срок из-за церемоний по поводу приезда ее высочества.

Взрыв аплодисментов и возгласы «браво» приветствовали этот новый эпизод заговора. Но, аплодируя больше других, герцог де Ришелье и г-жа де Мирпуа обменялись взглядами. Старые придворные поняли, что им обоим пришла в голову одна и та же мысль.

В одиннадцать часов вечера все заговорщики мчались в своих экипажах по дороге в Версаль или в Сен-Жермен, залитой изумительным лунным светом.

Только герцог де Ришелье взял лошадь своего курьера и, в то время как его карета с задернутыми шторами на виду у всех следовала по дороге в Версаль, сам он во весь опор верхом скакал в Париж по проселочной дороге.

Глава 4.

НИ ЦИРЮЛЬНИКА, НИ ПЛАТЬЯ, НИ КАРЕТЫ

Было бы дурным тоном со стороны графини Дю Барри, если бы она отправилась на церемонию представления ко двору в парадную залу версальского дворца прямо из своих покоев.

К тому же Версаль был неподходящ для столь торжественного дня.

И, что самое главное, это не было в обычаях того времени. Избранники выезжали с большой пышностью либо из своего особняка в Версале, либо из своего дома в Париже.

Графиня Дю Барри выбрала второй путь.

Уже в одиннадцать часов утра она прибыла на улицу Валуа в сопровождении графини де Беарн, которую она постоянно держала во власти своей улыбки или же под замком; к ране графини беспрестанно прикладывали все возможные снадобья, какими только располагала медицина и химия.

Накануне Жан Дю Барри, Шон и Доре принялись за дело. Те, кто не видел их в действии, с трудом могут представить себе, насколько велика власть золота и мощь человеческого разума.

Одна из них заручилась услугами парикмахера, другая подгоняла портних. Жан заказывал карету, а также взял на себя труд приглядывать за швеями и доставить к сроку парикмахера. Графиня, выбиравшая цветы, кружева и брильянты, была завалена футлярами и каждый час получала с курьером вести из Версаля о том, что был отдан приказ зажечь огни в салоне королевы; никаких изменений не ожидалось.

Часа в четыре вернулся бледный, возбужденный, но радостный Жан Дю Барри.

– Ну как дела? – спросила графиня.

– Все будет готово к сроку.

– А парикмахер?

– Я встретился у него с Доре. Мы обо всем условились. Я сунул ему в руку чек на пятьдесят луидоров. Он ужинает здесь ровно в шесть часов. С этой стороны мы можем быть спокойны.

– Как платье?

– Платье будет изумительное. Шон наблюдает за работой. Двадцать шесть мастериц пришивают жемчужины, ленты и отделку. И так, полотно за полотном, будет выполнена эта чудесная работа, которую любой другой, кроме нас, получил бы только через неделю.

– Что значит полотно за полотном?

– Это значит, сестричка, что всего расшивают тринадцать полотен. По две мастерицы на каждое полотно: одна берется справа, другая – слева; они украшают его аппликациями и камнями. Соберут же эти полотна вместе в последнюю минуту. Работы осталось часа на два. В шесть вечера у нас будет платье.

– Вы уверены, Жан?

– Вчера мы с моим инженером подсчитали количество стежков. На каждое полотно приходится десять тысяч стежков, пять тысяч – на мастерицу. По такой плотной ткани женщина не может сделать более одного стежка в пять секунд. Итак, двенадцать стежков в минуту, семьсот двадцать в час, семь тысяч двести за десять часов. Я оставляю две тысячи двести на отдых и неправильные швы. У нас остается еще добрых четыре часа.

– А что с каретой?

– Вы знаете, что за карету отвечал я. Лак сохнет в большом сарае, который для этой цели натоплен до пятидесяти градусов. Это очаровательный экипаж с двумя расположенными друг против друга сиденьями, в сравнении с которыми – я вам ручаюсь – посланные навстречу ее высочеству кареты – просто ничто. В придачу к гербу, на всех четырех створках, и боевому кличу Дю Барри «Надежные, вперед!» на двух боковых створках я велел нарисовать с одной стороны воркующих голубков, а с другой – сердце, пронзенное стрелой. И – всюду луки, колчаны и факелы.

У Франсиана народ стоит в очереди, чтобы взглянуть на карету. Ровно в восемь она будет здесь.

В это мгновение вошли Шон и Доре. Они подтвердили слова Жана.

– Благодарю вас, мои славные помощники, – сказала графиня.

– Сестричка! – сказал Жан Дю Барри. – У вас усталые глаза. Поспите часок, вы почувствуете себя лучше.

– Поспать? Ну конечно, я отлично высплюсь ночью, но многим будет не до сна.