Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Дюма Александр - Страница 53

– Почти.

– Значит, ему нечего вам сказать.

– Он должен мне сообщить, когда эта королева будет представлена. Царствовать ночью – еще не все, сир, править надо и днем.

– Это вне компетенции колдуна, – вытянув губы в трубочку, заметил Людовик XV, всем своим видом давая понять, что беседа принимает нежелательный оборот.

– От кого же это зависит?

– От вас'.

– От меня?

– Разумеется. Вы должны найти поручительницу.

– Среди придворных ханжей? Вашему величеству хорошо известно, что это невозможно: все они продались Шуазелям и Прасленам.

– Кажется, мы уже условились больше не говорить ни о тех, ни о других.

– Я вам этого не обещала, сир.

– В таком случае я хочу вас кое о чем попросить.

– О чем же?

– Прошу вас оставить их там, где они есть, и самой оставаться там, где вы находитесь. Поверьте, лучшее место занимаете вы.

– Бедное министерство иностранных дел! Бедное морское ведомство!

– Графиня! Богом вас прошу, давайте не будем заниматься политикой вместе!

– Хорошо. Однако вы же не можете мне запретить ею заниматься самостоятельно?

– О, самостоятельно – сколько вам будет угодно! Графиня протянула руку к корзине с фруктами, взяла два апельсина и стала попеременно подбрасывать их.

– Прыгай, Праслен! Прыгай, Шуазель! – скомандовала она. – Прыгай, Праслен! Прыгай, Шуазель!

– Что это вы делаете? – спросил король.

– Пользуясь разрешением вашего величества, я заставляю прыгать кабинет министров.

В эту минуту вошла Доре и шепнула словечко на ухо хозяйке.

– Разумеется! – вскричала та.

– Что там такое? – спросил король.

– Шон возвратилась из путешествия, сир, и просит позволения предстать пред вашим величеством.

– Пусть войдет, пусть войдет! В самом деле, вот уже несколько дней я чувствовал, что мне чего-то не хватает, сам не знаю – чего.

– Благодарю вас, сир, – входя, отвечала Шон. Наклонившись к графине, она прошептала:

– Все исполнено.

Графиня не сдержала радостного вскрика.

– Что там еще? – спросил Людовик XV.

– Ничего, сир. Мне приятно ее видеть, только и всего.

– Мне тоже приятно. Здравствуйте, дорогая Шон, здравствуйте!

– Ваше величество! Вы позволите мне сказать несколько слов сестре? – спросила Шон.

– Говори, говори, дитя мое. А я тем временем узнаю у Сартина, где ты была.

– Сир! – сказал г-н де Сартин, желая избежать необходимости отвечать королю. – Не может ли ваше величество уделить мне несколько минут?

– Зачем?

– Мне необходимо обсудить с вами крайне важные вопросы.

– У меня мало времени, господин де Сартин, – зевая, отвечал король.

– Сир! Всего два слова!

– О чем?

– Обо всех этих ясновидящих, чудотворцах…

– А, все они шарлатаны! Выдайте им патенты артистов, и они перестанут быть опасны.

– Сир! Осмелюсь настаивать, что положение гораздо серьезнее, чем может показаться вашему величеству. Каждую минуту учреждаются все новые и новые масонские ложи. Так вот, сир, это уже не просто общество, это настоящая секта, которую еще более усиливают враги монархии: мыслители, энциклопедисты, философы. А скоро самого Вольтера с большой помпой будет принимать ваше величество.

– Он при смерти.

– Он, сир? Нет, он не такой дурак!

– Он причастился.

– Это не более, чем уловка.

– Ведь он теперь капуцин!

– Он нечестивец! Сир! Вся эта толпа пишет, выступает с речами, устраивает складчины, переписывается, затевает интриги, угрожает. Несколько слов, оброненных нескромными братьями, указывают на то, что они ожидают руководителя.

– Ну и что же, Сартин? Когда явится этот руководитель, вы схватите его, бросите в Бастилию, и все будет кончено.

– Сир! У них в руках сосредоточены немалые средства.

– Неужели у вас их меньше? Ведь вы – начальник полиции целого королевства!

– Сир! В свое время мне удалось добиться от вашего величества разрешения на выдворение иезуитов. Теперь следовало бы изгнать всех философов.

– Ну вот! Не хватало еще заниматься писаками!

– У них острые перья. Не Дамиановым ли ножом они их точат…

Людовик XV побледнел.

– Философы, на которых вы не обращаете внимания, сир…

– Что же философы?

– Как я уже имел честь вам докладывать, они погубят монархию.

– Сколько времени им на это потребуется? Начальник полиции удивленно взглянул на Людовика XV.

– Сир! Разве это можно знать? Пятнадцать, двадцать, возможно – тридцать лет.

– Ну что же, дорогой мой, – отвечал Людовик XV, – через пятнадцать лет меня уже не будет, поговорите об этом с моим наследником.

Король обратился к графине Дю Бэрри.

Казалось, она только этого и ждала.

– О Господи, – глубоко вздохнув, воскликнула она, – так что ты мне рассказывала, Шон?

– Да, что она рассказывала? – спросил король. – У вас обеих мрачный вид.

– Ах, сир! – отвечала графиня. – Есть, от чего.

– Скажите же, что произошло.

– Бедный брат!

– Бедный Жан!

– Думаешь, ему придется ее потерять?

– Надеюсь, что нет.

– Что потерять?

– Руку, сир.

– Отрезать руку виконту? А почему?

– Потому что он был тяжело ранен.

– Тяжело ранен в руку?

– О, Господину да, сир!

– В какой-нибудь потасовке, у какого-нибудь шалопая в сомнительном кабаке!..

– Нет, сир, на большой дороге.

– Как это произошло?

– Его хотели убить, вот и все.

– О бедный виконт! – воскликнул Людовик XV, редко жалевший людей, зато великолепно изображавший сострадание. – А, так его едва не убили, вы говорите? Это уже серьезно, не правда ли, Сартин?

Господин де Сартин, внешне менее взволнованный, чем король, однако на самом деле не на шутку встревоженный, подошел к сестрам.

– Какое несчастье! Как это могло случиться? – с беспокойством спросил он.

– К сожалению, да, это оказалось возможно, – отвечала Шон в слезах.

– Убийство! Как же это произошло?

– Он попал в засаду.

– В засаду? Вот уж это, Сартин, кажется, по вашей части, – сказал король.

– Расскажите поподробнее, сударыня, – попросил г-н де Сартин. – Умоляю вас не руководствоваться только своими чувствами и ничего не преувеличивать. Наказание будет тем более строгим, чем мы будем справедливее, а обстоятельства любого дела оказываются обыкновенно менее значительными, если подвергнуть и более пристальному и беспристрастному рассмотрению.

– О, я ничего не собираюсь говорить с чужих слов! – воскликнула Шон. – Я все видела собственными глазами.

– Что же ты видела, милая Шон? – спросил король.

– Я видела, как какой-то господин бросился на моего брата, вынудил его обнажить шпагу и тяжело его ранил.

– Этот господин был один? – спросил г-н де Сартин.

– Нет, с ним было еще шесть человек.

– Бедный виконт! – воскликнул король, не сводя глаз с графини и желая определить, насколько она опечалена, и соразмерить свою скорбь. – Бедный виконт! Так он был вынужден драться!

Он понял по выражению глаз графини, что она не шутит.

– И был ранен! – прибавил он с состраданием.

– А из-за чего произошла драка? – спросил начальник полиции, пытаясь понять истину, несмотря на попытки графини увильнуть от его вопросов.

– По самому что ни на есть безобидному поводу: из-за почтовых лошадей; виконт их отстаивал, стремясь как можно скорее доставить меня к моей дорогой сестре – я ей обещала вернуться сегодня утром.

– О, это требует отмщения! – сказал король. – Не так ли, Сартин?

– Я тоже так полагаю, сир, – отвечал начальник полиции, – и обещаю расследовать. Как зовут того, кто напал на виконта? Его звание? Род занятий?

– Род занятий? Это был военный, офицер из охраны принцессы, если не ошибаюсь. А вот имя.., его зовут Баверне, Фаверне, Таверне… Да, Таверне!

– Сударыня! – пообещал г-н де Сартин. – Он завтра же будет ночевать в Бастилии.

– О нет! – возразила графиня Дю Барри, дипломатично хранившая до той минуты молчание. – Нет, только не это.