Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Дюма Александр - Страница 37

Придя в себя, принцесса потребовала показать ей графин; затем велела не трогать колдуна. Приказание принцессы последовало вовремя: Филипп де Таверне, словно разъяренный тигр, уже напал на его след, но голос принцессы остановил пылкого юношу.

Фрейлина принцессы подошла к ней и заговорила по-немецки; принцесса не отвечала на ее вопросы, сказав только, что Бальзамо ничем ее не оскорбил. Принцесса добавила, что утомление от долгого пути, а также прошедшая накануне гроза послужили, по-видимому, причиной ее нервной лихорадки.

, Ее слова были переданы г-ну де Роану, ожидавшему объяснений, но не осмеливавшемуся расспрашивать принцессу.

Придворные обычно вполне довольствуются отговорками: ответ принцессы не мог быть принят, однако всех, казалось, удовлетворил. Филипп подошел к ней.

– Ваше высочество! – заговорил он. – Я пришел выполнить приказание вашего королевского высочества и, к своему огромному сожалению, должен вам напомнить, что полчаса, которые ваше высочество рассчитывали здесь провести, уже истекли. Лошади поданы.

– Хорошо, – отвечала она с очаровательной небрежностью, вполне извинительной в ее состоянии. – Однако я возвращаюсь к своему первому намерению. Я не могу сейчас ехать… Мне бы хотелось отдохнуть несколько часов; надеюсь, сон восстановит мои силы.

Барон побледнел. Андре беспокойно взглянула на отца.

– Ваше высочество знает, что мой кров совершенно не достоин вас, – пролепетал барон де Таверне.

– Прошу вас не беспокоиться, – слабеющим голосом отвечала принцесса. – Все будет хорошо, только бы мне отдохнуть.

Андре стремглав бросилась приводить свою комнату в порядок. Ее комната была не самой большой и, может быть, не самой нарядной; однако в комнате любой девушки благородного происхождения, каковой и являлась Аид-ре, даже столь же бедной, как Андре, есть всегда нечто кокетливое, что не может не радовать глаз любой другой женщины.

Все засуетились вокруг принцессы. Печально улыбаясь, она, не имея сил говорить, жестом отпустила всех, давая понять, что желает остаться одна.

Придворные удалились. Мария-Антуанетта провожала их взглядом до тех пор, пока они не исчезли из виду. Тогда она уронила затуманившуюся голову на свою прелестную ручку.

Неужто и в самом деле то были зловещие предзнаменования, сопровождавшие ее прибытие во Францию? Комната в Страсбурге, в которой она остановилась, впервые ступив на французскую землю, где ей предстояло занять трон, поразила ее гобеленом, изображавшим избиение невинных; гроза, повалившая накануне дерево рядом с ее каретой; наконец, предсказания человека столь необычайного, за которыми последовало страшное явление в сосуде, о чем принцесса, по-видимому, решила никому не рассказывать.

Минут десять спустя возвратилась Андре и сообщила, что комната принцессы готова. Запрет принцессы на нее не распространялся, и она смело шагнула под своды грота.

Она несколько минут стояла перед принцессой, не осмеливаясь заговорить. Казалось, ее высочество погрузилась в глубокое раздумье.

Наконец Мария-Антуанетта подняла голову и, улыбнувшись, жестом приказала ей говорить.

– Комната ее высочества готова, – объявила она. – Умоляю ваше высочество быть…

– Большое спасибо, – перебила ее принцесса. – Позовите, пожалуйста, графиню де Лангерсхаузен и проводите нас.

Андре пошла звать фрейлину; старая фрейлина торопливо подошла к принцессе.

– Подайте мне руку, дорогая Бригитта, – обратилась к ней принцесса по-немецки, – признаться, я чувствую, что не смогу дойти одна.

Графиня исполнила приказание принцессы; Андре тоже протянула ей руку.

– Так вы понимаете немецкую речь, мадмуазель? – обратилась к ней Мария-Антуанетта.

– Да ваше высочество, – отвечала Андре по-немецки, – понимаю и говорю немного.

– Превосходно! – радостно воскликнула принцесса. – Это мне очень важно.

Андре не посмела расспрашивать свою августейшую гостью о ее намерениях, несмотря на страстное желание о них узнать.

Оперевшись на руку г-жи де Лангерсхаузен, принцесса медленно направилась к выходу. Ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног.

Дойдя до проема, она услыхала голос г-на де Роана:

– Как, господин де Стенвиль! Вы настаиваете на том, чтобы говорить с ее королевским высочеством, несмотря на ее приказание никого не впускать?

– Это совершенно необходимо, – отвечал непреклонный губернатор, – я уверен в том, что ее высочество меня извинит.

– Право, не знаю, должен ли я…

– Господин де Роан! Пропустите господина губернатора, – приказала принцесса, появляясь в проеме грота, прятавшегося в зелени. – Войдите, господин де Стенвиль.

Никто не осмелился ослушаться приказания Марии-Антуанетты: придворные расступились, пропуская зятя всесильного министра, крепко державшего в руках всю Францию.

Господин де Стенвиль окинул взглядом присутствовавших, давая понять, что хочет говорить с глазу на глаз. Мария-Антуанетта поняла, что губернатор собирается сообщить ей нечто важное. Ей не пришлось приказывать оставить их одних: придворные удалились.

– Депеша из Версаля, ваше высочество, – вполголоса сообщил г-н де Стенвиль, подавая принцессе письмо, которое он прятал под расшитой шляпой.

Принцесса прочла на конверте:

– Господину барону де Стенвилю, губернатору Страсбурга.

– Письмо адресовано не мне, а вам, – заметила она, – прочтите его мне, если там есть что-нибудь, касающееся меня.

– Письмо в самом деле послано на мой адрес, ваше высочество, однако в уголке, взгляните, стоит условный знак моего брата господина де Шуазеля, который указывает на то, что письмо предназначено лично вашему высочеству.

– Да, да, вы правы, вот крестик, я его не сразу заметила. Дайте мне письмо.

Принцесса распечатала письмо и прочла:

«Вопрос о представлении ко двору госпожи Дю Барри решен при условии, что она найдет поручительницу. Нам остается надеяться, что это ей не удастся. Наиболее верный способ помешать назначению – ускорить прибытие вашего высочества. Как только ваше высочество будет в Версале, никто не осмелится предлагать подобную нелепость».

– Прекрасно! – воскликнула принцесса, в глазах которой не отразилось ни малейшего волнения. Казалось, письмо нисколько ее не заинтересовало.

– Не желает ли ваше высочество отдохнуть? – робко спросила Андре.

– Нет, благодарю вас, мадмуазель, – отвечала эрцгерцогиня, – свежий воздух придал мне сил. Взгляните, как я бодра и весела.

Она отпустила руку графини и сделала несколько быстрых шагов, будто ничего не произошло.

– Лошадей! – приказала она. – Я еду.

Господин де Роан с удивлением взглянул на г-на де Стенвиля, словно ожидая от него объяснений столь резкой перемене.

– Дофин сгорает от нетерпения, – шепнул губернатор на ухо кардиналу.

Он так ловко это сделал, что г-н де Роан принял ложь за пустую болтовню губернатора и остался весьма этим доволен.

Отец давно приучил Андре не удивляться любым прихотям знатных особ, и сейчас она тоже отнеслась спокойно к причудам Марии-Антуанетты.

Андре смотрела на нее с невыразимой кротостью. Обернувшись к ней, принцесса проговорила:

– Благодарю вас, мадмуазель, я очень тронута вашим гостеприимством.

Затем она обратилась к барону:

– Должна вам сообщить, что, покидая Вену, я поклялась осчастливить первого француза, которого встречу, как только окажусь во Франции. Этим французом оказался ваш сын… Но я на этом не остановлюсь: мадмуазель… Как зовут вашу дочь?

– Андре, ваше высочество.

– Мадмуазель Андре не будет забыта…

– О ваше высочество! – прошептала девушка.

– Да, да, я хочу, чтобы она стала фрейлиной. Таким образом, мы сдержим нашу клятву, не так ли, барон?

– О ваше высочество! – вскричал барон, чьи самые заветные мечты исполнялись. – Тут нам нечего беспокоиться: наша семья гораздо более знатна, чем богата.., хотя.., столь высокая честь…

– Вы ее заслужили! Брат будет сражаться за короля на поле брани, сестра будет служить принцессе во дворце; советы отца научат сына верности, а дочь – добродетели… У меня будут достойные слуги, не так ли, сударь? – продолжала Мария-Антуанетта, обратившись к молодому человеку, который, стоя на коленях, внимал ей, затаив дыхание.