Империя Страсти (ЛП) - Кент Рина - Страница 24

— В моем доме, ранее известном как поместье Черная Долина, пока я не подал в суд на государство, чтобы иметь право лишить его этого претенциозного названия, и, очевидно, одержал победу. Ты появилась сюда с синяками размером с Техас, помнишь?

Она открывает свои распухшие губы, закрывает их и снова открывает в плохой имитации золотой рыбки.

— Я… не хотела сюда приезжать.

Крабообразными движениями она пытается встать, морщится, а затем падает обратно с грацией сломанного пера. Но поскольку она более упряма, чем итальянская кожаная обувь, она снова пытается подняться.

На этот раз я толкаю ее обратно вниз твердой, но нежной рукой.

— Ты не в том состоянии, чтобы сидеть, не говоря уже о том, чтобы стоять, так что, если не планируешь истекать кровью на моем полу и лично оттирать его, оставайся, мать твою, на кровати.

— Какой очаровашка. — она с болью втягивает воздух.

— Очаровывать тебя последнее, что мне нужно, и мне плевать, хотела ты сюда приехать или нет. Ты все равно здесь, и ты так и не ответила на мой вопрос.

Она смотрит на мою руку, которая случайно лежит на ее плече. Опять же, не сильно, чтобы не причинить ей боль, но достаточно твердо, давая ей понять, что от моей хватки не уйти.

— Ты не против? — прохрипела она. — Нисколько.

Я сажусь рядом с ней, не убирая руку, и она издает звук, напоминающий рычание раненого животного.

Однако она не сопротивляется, вероятно, ей слишком больно, чтобы беспокоиться.

Аспен смотрит на противоположную стену, на картины, созданные разбитым черным стеклом, потому что хаос единственная форма красоты, которую я одобряю.

— На меня напали.

— У меня достаточно навыков дедукции, чтобы выяснить это самостоятельно. Кто, где, почему и как, вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответы.

— Я не знаю.

Она сглатывает и морщится.

— Ты подверглась сексуальному насилию?

— Нет.

— Ты уверена?

Она смотрит на меня своим единственным хорошим глазом.

— Что значит «уверена ли я?»

— Не нужно защищаться. Я просто смотрю на это со всех сторон, дабы сформировать мысленную картину.

— И что тут формировать, если нет, я не подвергалась сексуальному насилию?

— Тот факт, что ты могла потерять сознание.

— Я не теряла сознание. Брось.

— Отлично. Ты узнала того, кто это сделал?

— Нет. Это мог быть кто угодно.

— У тебя так много врагов, да?

Она смотрит на меня своим единственным хорошим глазом, и в нем больше силы, чем в семи миллиардах пар этих глаз, разбросанных по всей земле.

— Тебя можно узнать, учитывая твой послужной список.

— Давай не будем переходить к метанию в друг друга, потому что я тебя легко раздавлю, а ты не в том состоянии, чтобы вести со мной словесный спарринг до потери дыхания. Давай проведем время с пользой и сузим круг подозреваемых. Кто может иметь на тебя зуб в последнее время, кроме меня и твоего отца-психопата?

Ее глаза расширяются, а губы дрожат.

Дерьмо.

— Это твой отец? — спрашиваю я, добавляя ненужный вопросительный знак.

— Я… не знаю.

— О, но ты знаешь. Это очевидно.

Она снова избегает моего взгляда, на этот раз натягивая покрывало на лицо и отмахиваясь от моей руки в процессе.

— Может, дело в тебе, мудак.

Я сдвигаю покрывало вниз, сопротивляясь желанию дернуть его и, возможно, причинить ей боль в процессе. Если бы у нас была встреча один на один, я бы погнался за ней, чтобы обмотать веревку вокруг ее хрупкой шеи. Но я все равно стараюсь не причинять Аспен еще большего дискомфорта.

— Я много кто, но избивать женщин не входит в этот список. Мои битвы с тобой исключительно ментальные, без физического насилия, конечно, если они не носят сексуальный характер. Кроме того, если бы ты действительно считала, что я причинил тебе боль, разве ты пришла бы ко мне?

— Я хотела отправиться к Нейту, — бормочет она под нос, и я почти забываю, почему я не должен обхватить пальцами ее горло и задушить ее до смерти.

— И все же, ты здесь, потому что тебе больше некуда идти, как ты так красноречиво сказала мне, не забыла? Такая одинокая маленькая штучка.

Ее губы раздвигаются, затем смыкаются, прежде чем она шипит:

— Пошел на хрен.

— С радостью. Но нам нужно подождать, пока не заживут синяки, потому что эта сцена до странности похожа на порнофильм, а я не фанат.

— Ты станешь фанатом моего языка, когда он заживет достаточно, чтобы разжевать тебя. Или моих зубов, когда я откушу твой член, мудак.

Я усмехаюсь, и это застает ее врасплох, потому что она смотрит на меня так, будто у меня вырос третий красный рог.

К черту меня.

Или ее.

Сейчас меня это не волнует.

Ну, по крайней мере, она вернулась.

Я тянусь к прикроватной тумбочке и указываю на тарелку с овсянкой, которая стояла в подогреваемом контейнере. Я попросил свою домработницу Марту приготовить для нее кашу и три вида травяного чая.

— Поешь, потом прими обезболивающее и отдохни. Если тебе что-то понадобится, попроси Марту, и она принесет все необходимое.

— Я не завтракаю. Кроме того, почему ты говоришь так, будто я останусь здесь? Я иду на работу.

— Ты позавтракаешь сегодня, и ни за что на свете ты не отправишься в фирму, выглядя как плохая имитация зомби.

— Но у меня встречи!

— Твоя помощница перенесет их на другое время.

— Но…

— Это окончательное решение, Аспен. Никакой работы в твоем состоянии. Не будь ребенком.

— Я не ребенок.

— Ты закатываешь истерику, как ребенок.

— Я просто хочу выполнять свою работу!

— И как твой босс, я отправляю тебя в отпуск. Обязательный, а не по желанию.

И с этим я выхожу из комнаты, ее разочарованный стон последнее, что я слышу, прежде чем закрыть дверь. Я остаюсь там на несколько минут, затем украдкой заглядываю внутрь.

Упрямая маленькая дрянь проигрывает битву и снова засыпает.

Марта, добрая женщина средних лет с пухлой фигурой, которая помогала мне растить Гвен, передает мне мой портфель.

— Какие-то особые указания?

— Дай ей еду, кое-что из одежды Гвен и помоги принять душ, если будет необходимо. Она гордая и не станет просить о помощи, поэтому предложи ее вместо этого. Ни в коем случае не выпускай ее на улицу. Тебе разрешено использовать любые методы, необходимые для обеспечения этого — запереть ее внутри — один из них.

Она кивает и указывает на телефон, который вибрирует на столе.

— Он вибрирует уже несколько часов.

Телефон Аспен.

Я выбросил его и ее кошелёк где-то в коридоре, когда нес ее внутрь, и с тех пор не проверял. Поправка. С тех пор я не отходил от нее ни на шаг, за исключением тех случаев, когда приходила Марта, а я быстро принял душ и переоделся.

Схватив на удивление неповрежденный телефон, я обнаружил, что на экране мигает название «любовь до гроба» в окружении десяти сердечек.

Без шуток. Гребаные десять сверкающих красных сердечек.

Логически я понимаю, что Аспен не из тех, кто любит сердца, и скорее будет съедена акулой, чем станет ласковой. Это одна из немногих наших общих черт.

Нелогично, однако, что мысль о том, что в ее жизни есть мужчина, который является исключением из ее правила отсутствия эмоций, горит в моих жилах, как дешевый виски.

Я отвечаю, полностью намереваясь с шиком размахивать своей карточкой члена.

Пронзительный голос, который приветствует меня с другого конца, ставит не очень гламурную точку в моем плане.

— Аспенннн! Где ты была? Я звоню тебе уже несколько часов и всерьез подумываю о том, чтобы обратиться в полицию и все такое. И это было бы по двум разным причинам. Твое исчезновение и тысячепроцентная вероятность того, что Матео совершит массовое убийство. Он знает, что этот придурок Делла Рома ударил меня, и его обвинения в нанесении побоев будут выглядеть как шутка перед его обвинениями «я убью его и всю его семью». Я пыталась остановить его и удержать с собой, но он ушел сегодня утром, пока я спала.