Белые и синие - Дюма Александр - Страница 85

А теперь перейдем к большому пальцу, то есть пальцу Венеры.

Вы видите, вот ее всемогущий знак на второй фаланге. Он предвещает, что вы усыновите и удочерите чужих детей и что ваш первый брак не принесет потомства, хотя у вас уже были и должны еще быть внебрачные дети. Но в качестве вознаграждения взгляните на три звезды, над которыми он возвышается: это предвестие того, что, невзирая на происки врагов, вы будете окружены великими людьми, которые будут содействовать вашему гению, вас коронуют между шестым и седьмым пятилетием вашей жизни, и сам папа, желая снискать вашу благосклонность к католической церкви, прибудет из Рима, чтобы возложить на вашу голову и голову вашей супруги корону Людовика Четырнадцатого и Людовика Святого.

Видите ли вы знаки Венеры и Юпитера над этими тремя звездами? Вы заметили рядом с ними, в том же ряду, три числа, столь благоприятные в кабалистике: девять, девятнадцать, девяносто девять? Они служат доказательством того, что Восток и Запад пожмут друг другу руки, и габсбургские цезари согласятся, чтобы их имя соединилось с вашим.

Под этими числами мы находим все то же Солнце: мы уже видели его на вершине пальца Аполлона; оно указывает на то, что, в отличие от небесного светила, перемещающегося с востока на запад, ваше светило будет двигаться с запада на восток.

Теперь поднимемся над первой фалангой большого пальца и задержимся на букве О, пересеченной полосой по диагонали. Так вот, этот знак подразумевает помутнение зрения, политическое ослепление. Что касается трех звездочек первой фаланги и знака над ними, они лишь подтверждают, что женщины окажут влияние на вашу судьбу, и говорят о том, что счастье, которое придет к вам благодаря женщине, покинет вас также по вине женщины.

Что касается четырех знаков, разбросанных по ладони вашей руки и имеющих форму граблей — причем один из них находится в поле Марса, другой примыкает к линии жизни, а два остальных прилегают к нижней части бугра Луны, — то они указывают на полководца, не щадящего крови своих солдат, но только на поле битвы.

Верхняя часть вот этой вилообразной линии, образующая восьмерку около бугра Юпитера, предвещает дальние путешествия в Европе, в Азии, в Африке. Некоторые из этих путешествий будут вынужденными, как свидетельствует буква X, что возвышается над бугром Венеры, поверх линии жизни; скрещение линий под бугром Марса — несомненный знак выдающейся славы благодаря бесчисленным ратным подвигам. Обращаясь к вам, люди исчерпают все слова, выражающие покорность и похвалу: вы будете прославленным, необыкновенным, величайшим человеком. Вы станете Александром, вы станете Цезарем; более того, вы будете Атлантом, на котором держится свет. Вы увидите, как ваша слава озарит весь мир, как в день вашей смерти весь мир вновь погрузится во мрак и каждый, заметив, что мировое равновесие пошатнулось, будет гадать: человек ли умер или солнце угасло!

Молодой человек выслушал предсказание скорее с хмурым, нежели с радостным видом; казалось, он следовал за сивиллой на все высоты, где она устало переводила дух, а затем спускался вместе с ней в бездну, где, согласно ее предсказанию, суждено было сгинуть его удаче.

Когда она умолкла, он с минуту тоже хранил молчание.

— Ты предсказала мне судьбу Цезаря, — произнес он наконец.

— Это больше, чем судьба Цезаря, — отвечала она, — ибо Цезарь не достиг своей цели, а вы своей добьетесь; ибо Цезарь поставил ногу лишь на первую ступеньку трона, в то время как вы сядете на трон. Только не забудьте о брюнетке с родинкой над правой бровью, о той, что, улыбаясь, подносит к губам носовой платок.

— Где же я встречу эту женщину? — спросил молодой человек.

— Вы ее встретили сегодня, — отвечала гадалка. — Ее нога пометила место, откуда начнется долгий ряд ваших побед.

Было настолько немыслимо, чтобы предсказательница заранее приготовила этот набор неопровержимых истин, которые уже стали достоянием прошлого, а также череду невероятных и еще теряющихся в будущем фактов, что, возможно, впервые в жизни молодой офицер отнесся к предсказаниям с полным доверием. Он сунул руку в жилетный карман и достал оттуда кошелек с несколькими золотыми монетами, но гадалка положила ладонь ему на руку.

— Если мои предсказания лживы, — сказала она, — то вы даете мне слишком много. Если же я сказала правду, то мы сможем рассчитаться лишь в Тюильри. Итак, до встречи в Тюильри, когда вы станете императором французов!

— Да будет так! В Тюильри, — отвечал молодой человек. — И если ты сказала правду, то ничего не потеряешь от этого ожидания. note 20

XXXII. ЧЕЛОВЕК БУДУЩЕГО

Двадцать шестого октября 1795 года, в два часа тридцать минут пополудни, председатель Конвента произнес следующие слова: «Национальный Конвент заявляет, что его миссия выполнена и сессия окончена». За этими словами последовали многократно повторяющиеся крики «Да здравствует Республика!».

Ныне, спустя семьдесят два года после того, как сменились три поколения, пишущий эти строки не может не склониться перед этой торжественной датой.

Долгая и бурная жизнь Конвента завершилась актом милосердия.

Он постановил, что смертная казнь будет отменена на всей территории Французской республики.

Он переименовал площадь Революции в площадь Согласия.

Наконец, он провозгласил амнистию по всем делам, имевшим отношение к Революции.

Он не оставил в тюрьмах ни единого политического обвиняемого или заключенного.

Собрание, которое таким образом сложило с себя полномочия, было очень сильным и уверенным в себе.

Грозный Конвент, суровый могильщик, ты, что положил XVIII век в его саван, запятнанный кровью, ты увидел в день своего рождения, двадцать первого сентября 1792 года, всю Европу в заговоре против Франции, свергнутого с престола короля, упраздненную конституцию, распущенное правительство, обесцененные бумажные деньги, офицеров и сержантов в полках без солдат.

Задумавшись на миг, ты понял, что, в отличие от двух предыдущих Собраний, тебе следует не провозглашать свободу перед лицом дряхлой монархии, а защитить эту свободу от всех тронов Европы.

В день своего рождения ты провозгласил Республику перед лицом двух вражеских армий, одна из которых была всего лишь в пятидесяти, а другая — в шестидесяти пяти льё от Парижа. Затем, чтобы отрезать себе все пути к отступлению, ты завершил судебный процесс над королем.

Несколько голосов из твоих же рядов крикнули тебе: «Милосердие!» Ты ответил: «Сила!»

Ты установил диктатуру. Ты овладел всем от Альп до Британского моря, от океана до Средиземного моря со словами: «Я отвечаю за все».

Подобно министру Людовика XIII, для которого не существовало ни друзей, ни родных, а существовали лишь враги Франции, — министру, сразившему таких людей, как Шале и Марильяк, Монморанси и Сен-Прёй, ты самолично опустошал свои ряды. Наконец, после трех лет таких судорожных страданий, какие никогда еще не выпадали на долю народа, после дней, которые зовутся в истории 21 января, 31 октября, 5 апреля, 9 термидора и 13 вандемьера, ты, окровавленный и изувеченный, сложил с себя полномочия и передал Директории спасенную Францию, ту самую опороченную Францию, которую ты получил от Учредительного собрания.

Пусть же те, кто тебя обвиняет, посмеют сказать, что бы произошло, если бы ты ослабел на этом пути, если бы Кон-де вернулся в Париж и Людовик XVIII взошел на престол, если бы вместо двадцати лет Директории, Консульства я Империи у нас были двадцать лет Реставрации, двадцать лет власти Испании вместо двадцатилетней власти Франции, двадцать лет позора вместо двадцатилетия славы!

Теперь скажи, была ли Директория достойна завещания, оставленного ей обагренным кровью отцом? Дело вовсе не в этом.

Директория отвечает за свои деяния перед потомством, подобно тому как Конвент отвечал за свои.

Директория была назначена.