Восстание Персеполиса - Кори Джеймс С. А. - Страница 50

Ему было несколько неловко за нее – или так ей показалось. «Ну и хрен с тобой», – подумала она, но промолчала, допуская, что ей это только почудилось.

– Хорошо, – она отвернулась к экрану, – передавайте приказ.

Воган не ответил – вышел и закрыл за собой дверь. Она в последний раз посмотрела, как проходит сквозь Кольцо «Буря», пытаясь увидеть решение. Или хотя бы луч надежды. Не увидев, закрыла запись и открыла Другую.

«Говорит адмирал флота Лаконской империи Антон Трехо, главнокомандующий „Сердца бури“. Мне поручено обеспечить интересы Лаконии в системе Сол. Мы признаем огромное культурное и историческое значение системы Сол и надеемся, что переход совершится мирно и с минимальным ущербом. В случае сопротивления местных сил я готов и уполномочен предпринять любые необходимые для исполнения задания действия. Верховный консул Дуарте, как и я, передает наилучшие пожелания местным жителям и просит обратиться к своим правительствам с призывом к миру. Насилие всегда ведет к потерям, и размер этих потерь зависит только от вас».

Фальшивая мягкость угрозы. Лучше бы он обещал сжечь их города и отнять их детей. Было бы честнее.

Дом народа тормозил на подходе к точке рандеву со вторым флотом КЗМ. Страж врат уже ждал там. Независимость прибыла к первому флоту и Юпитеру. Новейший из космических городов – Залог мира – достраивался на верфях Паллады-Тихо и мог войти в строй только к следующему году – если у них будет следующий год.

Вслух никто не говорил, но все знали, что Союз задумал космические города как ответ на усилия колоний обзавестись собственными флотами. Всю Солнечную систему космические города подчинить не могли, зато могли удержать кольцо врат. Во всяком случае, из этого исходили Драммер и совет Союза. Теперь Дом народа стал всего лишь боевым кораблем. Тяжеловесным, с оранжереями и школами, с детьми и общественными пространствами, с университетами и научными лабораториями. В преддверии силового столкновения все это утратило смысл. Дом народа стал системой для доставки рельсовых пушек, торпед, ОТО. Драммер поведет его на защиту Земли и Марса и под защиту их кораблей. Все это было ей ненавистно, по приходилось делать.

И, черт побери, с улыбкой на лице.

Под тягой конференц-зал Дома народа оказывался вблизи его мощных эпштейновских двигателей. КЗМ представляли адмирал Ха с Марса и второй секретарь администрации Ванегас. Крисьен Авасарала в инвалидном кресле держалась в сторонке, жевала фисташки с видом выжившей из ума старухи – чтобы не приставали. Освещение настроили на теплую часть спектра, под летний вечер на Земле, и воздух нах огурцами и землей. Обстановка должна была внушать уверенность, и теплилась надежда, что, хоть и искусственная, она задаст тон собранию. Журналисты и почетные гости на скамьях из прессованного бамбука нарядились в строгие платья и костюмы – на пресс-конференцию как в церковь.

Пожалуй, сходство было. Драммер где-то читала, что светское общество обращалось к новостным лентам, чтобы узнать, какие культурные нарративы важны, а какие можно игнорировать. Сейчас тысячи каналов по всей системе транслировали новости и на все лады: толковали отрезок истории, который людям выпало прожить. Для большинства Лакония была захватчиком, каковому следовало противостоять, но нашлись и такие, кто видел в лаконцах освободительные силы и конец гнету КЗМ и Союза перевозчиков. Для других они выражали истинный дух Марса, преданный когда-то Республикой Конгресса, а теперь возвращающийся с триумфом. Еще для кого-то лаконцы выглядели непобедимыми, а капитуляция – неизбежной. Поставьте перед камерами двенадцать человек – услышите тринадцать мнений. Но ни одно не будет весомей мнения Драммер, потому что она – президент Союза перевозчиков, а это, как бы она ни противилась, означало, что она теперь верховный главнокомандующий.

В зеленой комнате Ванегасу обновляли грим перед выходом на камеру. Ха при виде Драммер поспешно отставила кофе и с угрюмой миной бросилась к ней.

– Президент Драммер, – начала опа, – я надеялась переговорить с вами о документах по стратегическому сотрудничеству.

Стюард провел Драммер к креслу. Техник пристроился к ней с палитрой косметики в руке. Драммер мало пользовалась косметикой, но выглядеть больной под объективом не хотела.

– Я еще не видела последнего проекта, – сказала опа, стараясь не шевелить лицевыми мышцами.

– Сантос-Бака настаивает на передаче командной иерархии совместному комитету, – пояснила Ха. – Это уже не координация действий. Это превращает КЗМ в филиал Союза перевозчиков.

«Если нас всех перебьют, – подумалось Драммер, то вот поэтому. Не из-за их преимущества в технике или стратегии, не потому, что незаметно сменился исторический цикл. А потому, что мы шагу не можем сделать без пяти совещаний».

– Я не читала проект документа, адмирал. Как только закончим здесь, попрошу себе экземпляр. Мне не больше вашего нужны лишние склоки.

Ха резко кивнула и улыбнулась так, словно Драммер уже капитулировала. Техник коснулся ее щек румянами и осмотрел, как недописанную картину. Драммер поймала себя на желании показать ему язык.

А потом подошло время. Ванегас выступал первым, за ним Ха. Они заняли места по сторонам, Драммер посередине. Экран на кафедре, видимый ей одной, передавал изображение и строки речи. Драммер вздернула подбородок.

Ее чувства ничего не значат. И мысли ничего не значат. В счет сейчас идет одно: как она выглядит, как звучит голос. Создай ощущение уверенности, а с делом разберемся потом.

– Благодарю всех, кто пришел, – начала она. – Как вам известно, и систему Сол совершил неавторизованный переход корабль из системы Лакония. Позиция Союза на этот счет однозначна. Вторжение Лаконии незаконно. Оно нарушает полномочия Союза и суверенитет коалиции Земля – Марс. В вопросе обороны Солнечной системы и ее граждан мы единодушны.

Драммер выдержала паузу. Позади рядов Крисьен Авасарала встала из кресла и сдула фисташковые крошки с сари. Ее улыбка была заметна даже отсюда.

– И Союз, – продолжала Драммер, – отдаст обороне все силы.

«Точно как ты велела, старая сука», – подумала она. Но этого не сказала.

Ей снилось, что Сабы нет в живых.

Она не знала, как и где он погиб, но в странной логике сновидения и не задавалась этим вопросом. Просто было так: Саба мертв, а она нет. Она никогда его не увидит. Не проснется с ним рядом. Оставшаяся жизнь будет пустее, скуднее, печальнее. Во сие она все это понимала. Но испытывала облегчение.

Саба умер, значит, он теперь в безопасности. Ничего плохого с ним уже не случится. Она не может его подвести, бросить, испытать тяжесть его разочарования. Проснувшись в темноте, она после мгновенного смятения задохнулась от невыносимого чувства вины. С темнотой она, по крайней мере, могла справиться. Включила на четверть силы свет в каюте. Тусклое золото, такое тусклое, что все вокруг осталось монохромным.

Переворачиваясь, она ощутила гравитацию ускорения. И ни следа силы Кориолиса – она и так знала, что космический город в движении. Ей хотелось отправить сообщение. Сказать Сабе, что думает о нем, а не мечтает в душе о поражении, о том, чтобы потерять его навсегда. Но опа сама перерезала линию связи, и мрачные шуточки подсознания не давали оснований изменить решение.

Вместо этого Драммер потянулась в чуть просветлевшей темноте. Оставалась еще половина времени, отведенного на сон, но ей в голову не приходило снова утонуть в подушке. Нет, она приняла душ и заказала грушу чая и тортилью с фруктовым джемом. Утешительная пища. Потом она вызвала карту системы.

«Буря» еще не преодолела пустоту между орбитами Урана и Сатурна. Полтора миллиарда километров от врат кольца до первого человеческого поселения, стоящего внимания, даже сейчас, когда Сатурн со спутниками располагался ближе всего. Проскочив во врата настолько раньше срока, на который с надеждой рассчитывала Драм- мер, «Буря» отнюдь не спешила к внутренней части системы. На таком ускорении она будет добираться не одну неделю. Натянув форменный костюм, Драммер вышла в Дом народа. До станции трубы ей было недалеко. Космический город знал ее местоположение и без запроса подогнал личный карт. Опытная охрана незаметно прикрывала ее движение. Был час пик, смена вахт, но Драммер словно ехала по городу-призраку. Если бы не мусор, не запах тел и старого карри в трубе, могла бы поверить, что осталась одна.