Лали. Судьбоносная (СИ) - "De Ojos Verdes" - Страница 4

— Пострадавшая сторона?

Она повернулась и с изощренной улыбкой ответила:

— Придется оторвать определенные части тела от своей пассии и заняться подготовкой.

И Лали выпорхнула из зала, оставив Ваграма с вытянутым от изумления лицом.

Глава 3

«Очень сложно хлопнуть дверью, если вас выбросили в окно».

Дон-Аминадо

Лали… Лали… Лали…

Ваграм искал кольцо, ведя внутреннюю борьбу с собой. Это совершенно не входило в его планы. Но когда выбор встал между походом по магазинам с кем-то из семьи или в одиночку, он, естественно, предпочел второе. Единственное, что утешало мужчину, это мысль о том, что невеста, должно быть, вопреки своим громким заявлениям, вовлечена в процесс больше него. Он очень надеялся, что та мучается в руках традиционных тетушек и бабушек…

Лали… Лали… Лали…

Рассматривая многочисленные варианты, выставленные на витрине, Ваграм пытался найти что-то такое, что напоминало бы о ней. Наверное, это был уже седьмой магазин по счету, в который он наведался. Но и здесь ничего ему не приглянулось.

— Ну…нет… — послышался капризный девичий тон, — как будто мой палец обвила змея. Саш, ну, скажи же…

Пара чуть дальше тоже выбирала кольцо. Ваграм уставился на девушку, которая, выставив руки вперед и растопырив пальцы, давала оценку общему виду своей конечности. Услышав такое сравнение, он с любопытством подошел ближе, но встал на расстоянии, чтобы его никто не заметил. Взглянув на украшение, мужчина вежливо вмешался:

— Мне кажется, Ваша дама права, — обращаясь к ее молодому человеку, — все же стоит выбрать что-то более нежное…

— Вот, видишь! — победно заключила юная особа, одарив Ваграма кокетливой благодарной улыбкой.

— Как хочешь!

Закативший глаза парень пожал плечами и, дождавшись, пока девушка снимет кольцо и отдаст консультанту, повел на дальнейшие поиски.

Ваграм сделал вид, что рассматривает выставленные рядом комплекты, исподтишка наблюдая за тем, как украшение возвращают на место.

— Извините, — обратился он к миловидной женщине, прочитав имя на бейджике. — Оксана, Вы не могли бы упаковать мне кольцо, которое только что убрали?

— Это, которое Вы забраковали? — понимающе откликнулась она, прокручивая ключ в замке, чтобы открыть стенку.

Ваграм выдал обаятельную улыбку, способную растопить сердца и заставить зардеться практически каждую.

— Чего только люди не делают для любимых! — рассмеялась Оксана. — Размер пальца девушки знаете?

— Шестнадцатый. Только вряд ли любимым дарят такое. Оно действительно похоже на змею…

— Так Вы его дарите не из любви, — заключила проницательная женщина. — Очень жаль. Зря Вы так. Это колечко уникально тем, что только одним своим видом может рассказать историю, длиною в вечность. Вот, посмотрите, этот свободный кончик из белого золота похож на прекрасную невинную девушку, а кончик из желтого золота, который чуть шире, — на мужчину. Они соединяются в спирали, символизируя совместную жизнь, а бриллиант посередине — это их любовь.

Ваграм уставился на нее с сомнением.

— Вы просто прирожденный гуру индустрии продаж, Оксана. Жаль, что у меня не такое воображение, как у Вас. Мне тонкий кончик из белого золота напоминает хвост, а желтая часть — голову змеи, а эта спираль из объединенных видов золота — туловище.

— Что ж, — заключила та, — Вам лучше знать, это Ваш подарок.

Она упаковала кольцо и поднесла к кассе, куда и направился Ваграм, чтобы оплатить покупку.

— Благодарю Вас, — обратился он к консультанту и, забрав коробочку, вышел на улицу. — Надеюсь, моей змеюке оно не понравится.

Дожидавшаяся его в машине эффектная брюнетка с удивлением наблюдала за тем, как широкая хитрая улыбка расползается по лицу мужчины. Она не покидала красивые черты даже после того, как он завел автомобиль, покативший их по Северной улице.

— Позволь спросить, что же тебя так рассмешило? Уж не тот ли факт, что ты взял меня с собой в ювелирный, чтобы выбрать своей невесте кольцо?

Зеленые глаза Аэлиты метали молнии. Ей просто не верилось, что она вынуждена терпеть такое отношение к себе. Никто и никогда не смел так обращаться с ней. С другой стороны, никому она этого и не позволяла. А у Ваграма будто были неограниченные права, которые сама же девушка ему и вручила, влюбившись без памяти.

— Мы с тобой это обсуждали, перестань, Лит. И я не брал тебя в ювелирный, не нагнетай. Ты сидела в машине.

— Да! Все десять раз! — она была просто в бешенстве.

Уголки его губ снова дрогнули в усмешке. И Аэлита поняла, что вновь потерпела фиаско. Ей никак не удается объяснить ему, насколько она задета положением вещей в их отношениях. Ваграм был спокоен, как скала. Он считал все происходящее вполне себе забавным стечением обстоятельств. И это выводило ее из себя еще больше, потому что девушка понимала — от нее ускользает самый желанный мужчина.

— Отвези меня домой. Нет, лучше к маме. У меня нет настроения сегодня что-либо делать.

Ваграм нахмурился, и это на какой-то миг принесло удовлетворение ее пылающей от негодования душе. Пусть побудет в одиночестве и попробует понять, насколько ей сложно, противно и даже больно.

— Аэлита, что с тобой опять происходит? — плавно останавливаясь у обочины и включая сигнал аварийной остановки, он посмотрел на нее.

Как это всегда бывало, у Аэлиты перехватило дух от глубины его выразительных темно-карих глаз в обрамлении черных изогнутых ресниц. Взгляд Ваграма был полон мужественной строгости и даже жесткости. Это не могло не интриговать. Даже возбуждало. Но на сей раз девушка была полна решимости не уступать.

— Это значит, солнце мое, что сегодня твой импровизированный «домальчишник» состоится не в моей компании. Я не хочу чувствовать себя героиней второго плана! Ты даже не понимаешь, как это унизительно! Еще и завтра я должна стоять и смотреть, как любимый человек надевает кольцо на палец другой женщине! И ты еще спрашиваешь, что со мной происходит, правда?!

— Еще раз говорю, успокойся, пожалуйста, — довольно сухо начал Ваграм, заставив Аэлиту окончательно потерять самообладание из-за последовавших слов. — Я тебе никогда ничего не обещал, верно? Нам с тобой всегда было хорошо. И я очень надеялся, что это будет продолжаться.

— В качестве любовницы женатого мужчины? — вскрикнула она в отвращении.

— Естественно, нет. Просто ты, красавица моя, как и все женщины, нетерпелива. Разве кто-то сказал, что эта свадьба состоится? Завтра всего лишь помолвка. До свадьбы еще очень далеко. И я почему-то уверен, что моя невеста это дело до конца не доведет. Видишь ли, я тоже не горю желанием жить со Снежной Королевой, которая ко мне ничего не испытывает.

Несмотря на то, что его слова немного утешили Аэлиту, она была слишком расстроена, чтобы идти на перемирие.

— Ваг, я не хочу ничего обсуждать. Отвези меня к дому матери.

Раздраженно и даже зло девушка отвернулась к окну и скрестила руки на груди, давая понять, что не намерена проронить ни слова весь оставшийся путь. И была очень рада тому, что Ваграм в молчании довез ее до пункта назначения. Гордость не позволяла ей хлопнуть дверью, поэтому она с достоинством вышла, не попрощавшись, что естественно, и направилась к дому, виляя соблазнительными бедрами.

Дверь квартиры открыла привлекательная и не выглядящая на свой возраст женщина с озорными огоньками в глазах. Увидев состояние дочери, она нахмурилась и отошла в сторону, пропуская ту вовнутрь.

— Ты все же не сдержалась, и вы поругались, дочь? — осуждающе заключила Лариса Анатольевна.

Аэлита села в кресло, закинув ногу на ногу, и посмотрела на мать. Сорокавосьмилетняя голубоглазая блондинка с идеально очерченными полными губами — хвала всем современным методам борьбы со старением — осуждающе разглядывала свою дочь. Девушка очередной раз поразилась тому, насколько они с ней не похожи. Сама она была копией отца — густые черные волосы, резковатые благородные черты лица, естественные пухлые розовые губы и аккуратный нос с маленькой горбинкой. В отличие от своей родительницы, Аэлита не одобряла никаких хирургических вмешательств и в свои двадцать девять лет была полностью довольна внешним видом. Особой гордостью, сведшей с ума немало мужчин, являлись ее раскосые глаза — зеленые с желтыми крапинками, словно у тигрицы. Этой частью лица она была обязана своей бабушке-кореянке, что было редкостью и для ее национальности.