Бастард де Молеон - Дюма Александр - Страница 92

– По-моему, это он! Я его вижу! – завопил дон Педро, подгоняя коня.

Эти слова он произнес, проезжая мимо пленных бретонцев. Дюгеклен услышал их, встал и острым взглядом окинул равнину.

– О, Боже мой! – вздохнул он. – Какое несчастье! Слова коннетабля показались дону Педро подтверждением той радости, которую он ожидал.

Чтобы лучше насладиться этим счастьем, он захотел уязвить им коннетабля, то есть одним махом унизить двух своих самых сильных врагов.

– Остановимся здесь, – сказал дон Педро. – Вы, сенешаль,[169] прикажите Мотрилю привести моих пленных сюда… К этим господам бретонцам, верным друзьям разбитого узурпатора!.. Поборникам дела, которое их нисколько не касается и которое они не сумели отстоять.

Эти сарказмы, эту мстительную злобу, унижающую мужчину, бретонский герой не удостоил ответом; Бертран, казалось, даже не слышал дона Педро. Он снова сел и, не обращая ни на что внимания, продолжал беседовать с маршалом д'Андрегэмом.

Тем временем дон Педро спешился, оперся на длинный топор и, дергая рукоятку кинжала, с нетерпением притопывал ногой, словно хотел ускорить приход Мотриля с его пленными.

– Эй, мой отважный сарацин, – кричал король Мотрилю, – какую добычу, мой храбрый белый сокол, ты несешь мне?

– Добыча славная, ваша милость, – ответил мавр, – посмотрите на этот стяг.

На его руке, действительно, был намотан кусок золотой парчи с вышитым на ней гербом Энрике де Трастамаре.

– Значит, это он! – с радостным ликованием воскликнул дон Педро. – Попался!

И он угрожающим жестом ткнул в облаченного в доспехи рыцаря с короной на шлеме, но без меча и копья; тот был опутан шелковой веревкой, на концах которой висели тяжелые свинцовые гири.

– Он бежал, – рассказывал Мотриль, – хотя я послал в погоню за ним двадцать лучших всадников. Командир моих лучников настиг его, но получил смертельный удар. Другой всадник все-таки его заарканил; дон Энрике упал вместе с лошадью, и мы его связали. В руке он сжимал свой стяг. К сожалению, один из его друзей ушел от нас, пока дон Энрике отбивался в одиночку.

– Прочь корону! Прочь! – прокричал дон Педро, размахивая топором. Подошел лучник и, разрубив ремни латного воротника, грубо сорвал шлем с золотой короной.

Крик ужаса и ярости вырвался у короля; бретонцы взревели от радости.

– Это Молеон! – кричали они. – Ура Молеону! Ура!

– Проклятье! – пробормотал дон Педро. – Это же посол!

– Чертов француз! – с ненавистью прошептал Мотриль.

– Вот и я, – только и сказал Аженор, взглядом приветствуя Бертрана и своих друзей.

– Вот и мы! – подхватил Мюзарон; он был слегка бледен, но все же продолжал отпихиваться ногами от мавров.

– Так, значит, он спасся? – спросил дон Педро.

– Черт меня побери, сир, конечно, – ответил Аженор. – Спрятавшись за кустами, я взял шлем его величества, а ему отдал своего совсем свежего коня.

– Ты умрешь! – заорал дон Педро вне себя от гнева.

– Только посмейте его тронуть! – воскликнул Бертран, который, совершив немыслимый прыжок, закрыл собой Аженора. – Убить безоружного пленника! Воистину лишь такой трус, как вы, может это сделать.

– Тогда умрешь ты, жалкий пленник! – вскричал дон Педро, весь трясясь и брызгая слюной.

Выхватив из ножен кинжал, он бросился к Бертрану, который сжал кулаки, словно намеревался уложить на месте быка.

Но на плечо дона Педро опустилась рука, – она была подобна руке Афины, которая, как говорит Гомер, удержала Ахилла за волосы.[170]

– Стойте! – сказал принц Уэльский. – Вы покроете себя позором, король Кастилии! Остановитесь и прошу вас, бросьте кинжал.

Его жилистая рука пригвоздила дона Педро к месту; кинжал выпал из рук убийцы.

– Тогда продайте его мне! – выкрикнул взбешенный король. – Я дам за него столько золота, сколько он весит!

– Вы оскорбляете меня, поберегитесь! – сказал Черный принц. – Я человек, который заплатил бы вам за Дюгеклена драгоценными камнями, если бы он принадлежал вам, и я уверен, что вы продали бы его. Но он мой пленник, помните это! Назад!

– Берегись, король! – сказал Дюгеклен, которого с трудом сдерживали. – Ты злодей, ты убиваешь пленных. Но мы еще встретимся!

– Я тоже так думаю, – ответил дон Педро.

– А я уверен, – возразил Бертран.

– Немедленно проводите коннетабля Франции ко мне в палатку, – приказал Черный принц.

– Одну минуту, мой милостивый принц. Ведь король останется с Молеоном и прикончит его.

– О, тут я возражать не стану, – с жестокой улыбкой сказал дон Педро, – этот, я полагаю, уж точно принадлежит мне?

Дюгеклен вздрогнул и посмотрел на принца Уэльского.

– Государь, – обратился принц к дону Педро, – сегодня не должен быть убит ни один пленный.

– Сегодня, разумеется, не будет, – ответил дон Педро, бросив на Мотриля понимающий взгляд.

– Разве сегодня не самый прекрасный день, день победы? – продолжал принц Уэльский.

– Несомненно, принц.

– И вы ведь не откажете мне в сущем пустяке? Дон Педро поклонился.

– Я прошу вас отдать мне этого молодого человека, – сказал принц. Глубокое молчание встретило эту просьбу, на которую бледный от гнева дон Педро ответил не сразу.

– О, сеньор! – воскликнул он. – Я все больше чувствую, что здесь распоряжаетесь вы… Вы отнимаете у меня возможность отомстить!

– Если я здесь распоряжаюсь, – с возмущением воскликнул Черный принц, – то приказываю развязать этого рыцаря, вернуть ему оружие и коня!..

– Ура! Ура славному принцу Уэльскому! – закричали бретонские рыцари.

– А как же выкуп? – спросил мавр, пытаясь выиграть время.

Принц искоса взглянул на него.

– Сколько ты хочешь? – с презрением спросил он.

Мавр молчал.

Принц снял с груди осыпанный бриллиантами крест и протянул Мотрилю:

– Бери, неверный!

Мотриль опустил голову и шепотом произнес имя Пророка.

– Вы свободны, господин рыцарь, – обратился принц к Молеону. – Возвращайтесь во Францию и оповестите всех, что принц Уэльский, который счастлив иметь честь целое лето силой удерживать при себе самого грозного рыцаря в мире, после окончания кампании отпустит Бертрана Дюгеклена, отпустит без выкупа.

– Подачка этим французским оборванцам! – пробормотал дон Педро.

Бертран его услышал.

– Сеньор, не будьте со мной столь великодушны, иначе ваши друзья вгонят меня в краску, – сказал он. – Я принадлежу государю, который выкупит меня десять раз, если я десять раз попаду в плен и каждый раз буду назначать за себя королевский выкуп.

– Тогда сами назначьте сумму, – любезно предложил принц.

Бертран ненадолго задумался.

– Принц, я стою семьдесят тысяч золотых флоринов, – сказал он.

– Хвала Господу! – воскликнул дон Педро. – Гордыня его погубит. У короля Карла Пятого во всей Франции не найдется и половины этой суммы.

– Возможно, – ответил Бертран. – Но поскольку шевалье де Молеон едет во Францию, он, надеюсь, не откажется вместе со своим оруженосцем объехать Бретань[171] и в каждой деревне, на каждой дороге объявить: «Бертран Дюгеклен в плену у англичан!.. Прядите шерсть, женщины Бретани, он ждет от вас выкупа за себя!»

– Я сделаю это, клянусь Богом! – воскликнул Молеон.

– И привезете эти деньги его милости раньше, чем я здесь заскучаю, – сказал Бертран. – В это, кстати, я не верю, потому что, находясь в обществе столь великодушного принца, я мог бы просидеть в плену всю жизнь.

Принц Уэльский подал Бертрану руку.

– Шевалье, – обратился он к Молеону, который был свободен и радовался, что ему вернули меч, – сегодня вы проявили себя как честный солдат. Вы спасли Энрике де Трастамаре и отняли у нас главный выигрыш в этой битве, но мы не держим на вас зла, потому что тем самым вы развязали нам руки для новых битв. Примите вот эту золотую цепь и этот крест, который не пожелал взять неверный.