Бастард де Молеон - Дюма Александр - Страница 40

– Дело в том, сир, что если мне когда-нибудь будет оказана подобная честь… – начал Дюгеклен. – Но нет, это невозможно…

– Почему же?

– Нет, невозможно! Это нанесет ущерб вашему величеству. И мне не пожелают подчиняться, ибо я не знатный сеньор.

– Повинуйся только мне, – сказал Карл, придавая лицу выражение твердой решимости, – а заставить повиноваться остальных – моя забота.

Дюгеклен недоверчиво покачал головой.

– Послушай, Дюгеклен, не думаешь ли ты, что нас бьют потому, что мы слишком храбрые? – спросил король.

– Право слово! – воскликнул Дюгеклен. – Признаюсь, я об этом никогда не задумывался, но, думая сейчас об этом, полагаю, что согласен с вашим величеством.

– Ну, храбрый мой Бертран, это значит, что все будет хорошо. Мы не должны пытаться разбить англичан, мы должны постараться изгнать их, а для этого, Дюгеклен, не надо давать сражения, не надо; все, что требуется, – это отдельные бои, схватки, стычки. Надо постепенно, по одному, уничтожать наших врагов всюду – на опушке леса, на переправах, в селениях, где они останавливаются на постой; это займет больше времени, я понимаю, но так будет надежнее.

– О Боже мой, разумеется, вы правы! Мне известно об этом, но ваша знать ни за что не захочет вести такую войну.

– И все-таки, во имя Святой Троицы, надо добиться, чтобы знать приняла участие в подобной войне, если два таких человека, как король Карл V и коннетабль Дюгеклен пожелают этого.

– Для этого необходимо, чтобы коннетабль Дюгеклен обладал не меньшей властью, нежели Карл V.

– Ты получишь королевскую власть, Бертран, я предо ставлю тебе право даровать жизнь и обрекать на смерть.

– Хорошо, я получу право над вилланами.[102] А как быть с сеньорами?

– И над сеньорами.

– Подумайте, сир, ведь в армии служат и принцы.

– Право над принцами и сеньорами, над всеми. Слушай, Дюгеклен: у меня три брата[103] – герцоги Анжуйский, Бургундский и Беррийский. Так вот, я делаю их не твоими лейтенантами, а твоими солдатами; это заставит других сеньоров повиноваться, и если один из них нарушит свой долг, ты поставишь его на колени там, где он его нарушил, призовешь палача и велишь отрубить ему голову как предателю.

Дюгеклен с изумлением смотрел на короля Карла V. Он ни разу не слышал, чтобы столь добрый и кроткий государь говорил с такой твердостью.

Король взглядом подтвердил все, что выразил словами.

– Что ж, государь, я согласен, – сказал Дюгеклен. – Если вы предоставляете мне такие возможности, я буду повиноваться вашему величеству, попробую.

– Да, славный мой Дюгеклен, – сказал король, кладя руки на плечи рыцаря, – ты не только попробуешь, но и добьешься успеха. А я в это время займусь финансами, пополню казну, завершу постройку замка Бастилии,[104] прикажу надстроить стены Парижа или лучше возведу новые. Я заложу библиотеку,[105] ибо надо питать не только тело человека, но и его ум. Мы варвары, Дюгеклен, которые занимаются тем, что снимают ржавчину с доспехов, не помышляя о том, чтобы заставить сверкать свой разум. Презираемые нами мавры – это наши учителя, ведь у них есть поэты, историки, законодатели, а у нас нет.

– Это правда, сир, – согласился Дюгеклен, – хотя, по-моему, мы и без них обходимся.

– Да, обходимся, как Англия обходится без солнца, ведь у нее нет иного выхода, хотя это вовсе не означает, что без солнца может обходиться Франция. Однако если Господь продлит мои дни, а тебе, Дюгеклен, придаст мужества, мы с тобой дадим Франции все, чего ей не хватает, а чтобы дать Франции то, чего ей не хватает, сначала необходимо дать ей мир.

– А главное, нам надо найти способ избавить Францию от наемных отрядов, – подхватил Дюгеклен, – отыскать его может только чудо.

– Так вот, чудо это свершит Бог, – сказал король. – Мы с тобой слишком истовые христиане, и у нас слишком добрые намерения, чтобы он не пришел нам на помощь.

В этот момент в дверь осмелился заглянуть доктор.

– Сир, вы забыли о двух рыцарях.

– Ах да, верно! – воскликнул король. – Это потому, как вы сами, доктор, понимаете, что мы с Дюгекленом были заняты мыслями о том, как превратить Францию в первую державу мира. Теперь пригласите их.

Оба рыцаря тут же вошли в залу. Король подошел к ним. Забрало было поднято только у одного; его король не знал, но улыбка, которой он встретил рыцаря, от этого не была менее благожелательной.

– Это вы, рыцарь, просили о встрече со мной по исключительно важному делу?

– Да, сир, – ответил молодой человек.

– Тогда, добро пожаловать, – сказал Карл.

– Не торопитесь желать мне добра, мой король, – возразил рыцарь, – ибо я принес вам печальную весть.

Грустная улыбка пробежала по губам Карла.

– Печальная весть! – вздохнул он. – Других я уже давно не получаю. Но мы не из тех, кто путает вестника с вестью. Говорите же, рыцарь.

– Увы, сир!

– Откуда вы приехали?

– Из Испании.

– Мы давно больше не ждем из этой страны ничего хорошего. Все, что вы скажете, нисколько нас не удивит.

– Сир, король Кастилии погубил сестру нашей королевы. Карл в ужасе отшатнулся.

– Он повелел убить ее после того, как опозорил клеветой.

– Убита! Моя сестра убита! – восклицал побледневший король. – Быть этого не может!

Рыцарь, который стоял, преклонив колено, резко поднялся.

– Сир, не пристало королю обижать подобными словами честного рыцаря, который претерпел много страданий, на службе своему государю, – дрожащим голосом сказал он. – Поскольку вы не желаете мне верить, возьмите перстень королевы. Может быть, ему вы поверите больше, чем мне.

Карл V взял перстень, долго его разглядывал; грудь его стала тяжело вздыматься, а глаза наполнились слезами.

– О, горе, горе! – вздохнул он. – Я узнаю перстень, ведь это мой подарок. Ну вот, Бертран, видишь? Еще один удар, – прибавил он, повернувшись к Дюгеклену.

– Сир, вам следует принести извинения этому храброму молодому человеку за ваши резкие слова, – заметил славный воин.

– Конечно, конечно, – ответил Карл. – Но он меня простит, ибо я подавлен горем и сразу не мог поверить этому, да и сейчас еще не могу.

В эту секунду к ним приблизился второй рыцарь и, подняв забрало шлема, воскликнул:

– А поверите ли вы мне, сир, если я скажу вам то же самое? Поверите ли вы мне, кого вы научили достоинству рыцаря, мне, сыну французского королевского двора, кто так сильно вас любит?

– Сын мой, Анри, сын мой! – воскликнул Карл. – Энрике де Трастамаре! О, благодарю, что ты приехал ко мне в день всех моих несчастий!

– Я приехал, сир, оплакать вместе с вами жестокую смерть королевы Кастилии. Я приехал встать под защиту вашего щита, ибо дон Педро убил не только вашу сестру донью Бланку, но и моего брата дона Фадрике.

Бертран Дюгеклен побагровел от гнева, и в его глазах вспыхнул мстительный огонек.

– Он злодей! – вскричал Дюгеклен. – Будь я королем Франции…

– То что бы ты сделал? – живо обернувшись к нему, спросил Карл V.

– Сир, защитите меня, – просил коленопреклоненный Энрике. – Спасите меня, сир.

– Я постараюсь, – ответил Карл V. – Но почему ты, испанец, приехавший из Испании, ты, так глубоко заинтересованный в этом деле, затаился, когда этот рыцарь подошел ко мне, почему молчал, когда он говорил!

– Потому, сир, что этот рыцарь, которого я рекомендую вам как одного из благороднейших и честнейших людей, известных мне, – ответил Энрике, – оказал мне большую услугу, и совершенно естественно, что я предоставил ему вполне заслуженную честь, позволив первым говорить с вами. Он вызволил меня из рук командира отряда наемников, был преданным моим спутником, и поэтому никто, кроме него, не мог рассказать обо всем королю Франции лучше, ибо он собственными глазами видел, как умирала королева Кастилии, и держал в руках окровавленную голову моего несчастного брата.