Бастард де Молеон - Дюма Александр - Страница 23

– Сеньор, почему третьей женой не может быть женщина, характер которой уже известен, а плодовитость испытана? – спросил мавр. – Возьмите в жены, к примеру, донью Марию Падилью, поскольку вы так сильно ее любите, что не в силах с ней расстаться; она ведь происходит из весьма достойной семьи и может стать королевой. Тем самым ваши сыновья будут узаконены и никто не будет иметь права оспаривать у них трон Кастилии.

Мотриль напряг все силы своего ума, чтобы предугадать, какие последствия будет иметь этот его выпад. И тут, с наслаждением, что неведомо простым смертным, а знакомо лишь честолюбцам большого полета, которые играют судьбами королевств, Мотриль заметил, что на челе его суверена промелькнуло легкое облачко разочарования.

– Я уже безуспешно разорвал один брак, связавший меня с королем Франции, – объяснил дон Педро. – Теперь я не могу порвать другой брак, что связывает меня с семьей Кастро…

«Отлично! – подумал Мотриль. – Если в его сердце нет настоящей любви, то нечего бояться чьего-либо влияния; остается лишь занять место, если не на троне, то хотя бы в постели короля Кастилии».

– Ладно, хватит об этом, – сказал дон Педро. – Ты говорил, что хочешь сообщить мне нечто очень важное.

– Ну да! Просто мне осталось сообщить вам одну новость, которая освобождает вас от необходимости выказывать уважение к Франции.

– Что за новость? Говори!

– Сеньор, позвольте мне сперва сойти вниз, чтобы отдать кое-какие распоряжения людям, охраняющим во дворе носилки, – попросил Мотриль. – Я беспокоюсь, ибо оставил в одиночестве особу, которая мне очень дорога.

Дон Педро с удивлением посмотрел на мавра.

– Ступай и возвращайся скорее, – сказал он.

Мавр спустился по лестнице и приказал занести носилки в ближний двор.

С высокой террасы дон Педро рассеянно наблюдал за действиями своего министра. Через несколько минут Мотриль вернулся.

– Надеюсь, ваше величество и на сей раз, как обычно, соизволит предоставить мне комнаты в алькасаре, – спросил он.

– Да, разумеется.

– Позвольте мне тогда ввести во дворец особу, которая находится в носилках.

– Это женщина? – спросил дон Педро.

– Да, сеньор.

– Рабыня, которую ты любишь?

– Моя дочь, государь.

– Я и не знал, что у тебя есть дочь, Мотриль.

Мавр промолчал; сомнение и любопытство закрались в душу короля, чего Мотриль и добивался.

– Теперь расскажи мне, что тебе известно о королеве Бланке, – велел дон Педро, вынужденный из-за важности этого дела снова спрашивать о том, что ему хотелось узнать.

VIII. Как мавр рассказал королю дону Педро о том, что произошло

Мавр подошел к королю и, придав лицу выражение глубокого сочувствия (проявление этого чувства со стороны подначального больно ранило дона Педро), сказал:

– Прежде чем начать этот рассказ, государь, необходимо, чтобы ваше величество вспомнило те приказы, которые мне были даны.

– Рассказывай, я никогда не забываю то, что однажды приказал, – заметил дон Педро.

– Король повелел мне ехать в Коимбру, и я туда отправился; король повелел мне передать великому магистру, что ожидает его, и я сообщил ему об этом; король повелел мне ускорить отъезд великого магистра, и в день нашего приезда мы – я отдыхал всего час – двинулись в путь…

– Хорошо, хорошо, – перебил дон Педро, – я знаю, Мотриль, что ты верный слуга.

– Ваша светлость также сказал: «Ты должен будешь следить за тем, чтобы во время пути великий магистр никому не сообщил о своем отъезде». Так вот! Утром в день отъезда, великий магистр… Но я, право, не знаю, должен ли я, несмотря на повеления вашего величества, рассказывать вам о том, что произошло.

– Говори! Утром в день вашего отъезда…

– …великий магистр написал письмо…

– Кому?

– Той самой особе, которой, как и опасалось ваше величество, он мог бы написать.

– Королеве Бланке! – побледнев, вскричал дон Педро.

– Королеве Бланке, государь.

– Мавр! – сказал дон Педро. – Подумай о серьезности подобного обвинения.

– Я думаю лишь о службе моему королю.

– Берегись, если я достану это письмо! – угрожающе вскричал дон Педро.

– Оно у меня, – бесстрастно ответил мавр.

Дон Педро сделал шаг в его сторону, вздрогнул и отпрянул назад.

– Оно, действительно, у тебя? – спросил он.

– Да.

– Это письмо написал дон Фадрике?

– Да.

– Бланке Бурбонской?

– Да.

– Ну и где же оно?

– Я отдам его вашей милости, когда вы умерите свой гнев.

– Я? Разве я в гневе? – нервно усмехнулся дон Педро. – Я никогда не был более спокойным.

– Нет, государь, вы встревожены, глаза ваши горят возмущением, губы ваши бледны, а рука дрожит и гладит рукоятку кинжала. Почему вы должны скрывать свою тревогу, государь? Она совершенно естественна, а месть в таком случае законна. Вот почему, догадываясь, что месть вашей светлости будет страшна, я заранее пытаюсь смягчить ее.

– Дайте мне это письмо, Мотриль, – вскричал король.

– Но, ваша милость…

– Немедленно дайте письмо, сию же секунду, я требую! Мавр медленно достал из-под красного плаща охотничью сумку несчастного Фернана.

– Мой первый долг – повиноваться моему господину, что бы ни случилось потом, – заметил он.

Король осмотрел охотничью сумку, достал из нее вышитый жемчугом мешочек, развязал его и быстро схватил письмо. Печать с этого письма явно была сорвана; когда дон Педро увидел это, новая судорога исказила его черты; однако, ничего не сказав, он прочел:

«Госпожа, королева моя, король вызывает меня в Севилью. Я обещал писать Вам о важных событиях в моей жизни: это мне кажется решающим.

Что бы ни случилось, благородная дама и возлюбленная сестра, меня не устрашит месть доньи Падильи, которая, вероятно, и вызывает меня, если я буду знать, что Вы, столь любезная душе моей, находитесь вне ее посягательств. Мне неведомо, что меня ждет: наверно, тюрьма, возможно, смерть. Будучи в заточении, я не смогу больше Вас защитить, но если мне суждено умереть, то я пользуюсь той минутой, пока руки мои свободны, чтобы написать Вам, что и рука моя, покуда она не в оковах, и сердце, до последнего моего вздоха, будут принадлежать Вам.

Это, может быть, прощальное мое письмо, доставит Вам Фернан. Может быть, моя нежная королева и подруга, мы встретимся еще в этом мире, но на небесах мы наверняка будем вместе.

Дон Фадрике».

– Кто такой Фернан? Где он? – закричал дон Педро, мертвенно побледнев; смотреть на него было страшно.

– Фернан, сеньор, был пажом великого магистра, – абсолютно невозмутимым тоном ответил Мотриль. – Он ехал с нами; вечером, накануне нашего отъезда, он получил это письмо. Случаю было угодно, что той же ночью, переправляясь через Зезири, он утонул, и я нашел это послание на его мертвом теле.

Дон Педро не нуждался в объяснениях, чтобы понять Мотриля.

– Ах, вот оно что, вы нашли труп.

– Да.

– И все это видели?

– Конечно.

– Значит, никто не знает, о чем это письмо?

– Сеньор, простите мою дерзость, – ответил Мотриль. – Интересы моего короля взяли верх над скромностью, которую мне надлежало проявлять. Я вскрыл охотничью сумку и прочитал письмо.

– Его прочли только вы? Выходит, будто его не читал никто.

– Конечно, сеньор, раз оно попало в мои руки.

– Ну, а раньше?

– О сеньор, за то, что было раньше, я ручаться не могу, тем более, паж был не один со своим господином: с ними находился еще проклятый гяур… пес… какой-то христианин… Простите, государь.

– Кто этот христианин?

– Рыцарь из Франции, кого великий магистр называет своим братом.

– Вот как! – усмехнулся дон Педро. – По-моему, великий магистр мог бы иначе именовать своих друзей.

– Больше того! У него нет секретов от этого христианина, и не будет ничего удивительного, если рыцарь окажется посвященным в тайны пажа, и в таком случае о преступлении узнают все.