Небесный Воин (СИ) - Край Gekas - Страница 26

— Мы не знаем всех его планов. Но знаем одно — он тот, кто прощает!

Никель подавил слезу.

Если Господь, таким образом, прощает, то грош цена его прощению. Все произошедшее похоже на ответную кару. И никак иначе!

— Так вот! — продолжил Севастьян. — Прощение — великая благодать на этой земле. Но, из каждого правила есть свое исключение, чего бы ни говорили его последователи. И одно из исключений сидит прямо перед тобой. Как я уже сказал, нас было трое.

— Я так понимаю, Макс один из вас?

— Ты все правильно понимаешь. — Ответил отец Севастьян. — Мы истинные грешники. Такие, которых не простил даже Господь. Мало того, он нас покарал. Началось все в Гефсиманском саду, где Иуда предал Христа. Отряд Храмовой стражи направился туда, чтобы арестовать сына Господня и с превеликим удовольствием это сделал. Его повели к прокуратору вдоль Мутного ручья, и, проходя по узенькому мостику, один из воинов толкнул Христа, отчего тот упал. Позже это было названо первым поруганием. Угадай, кто удостоил себя такой глупости?

— Макс?

— Тогда его звали Квинтилл. Он был одним из лучших воинов Храмовой стражи. Единственным его недостатком была молодость и гордость. И он не мог удержаться от того, чтобы повеселить сослуживцев. За что и пострадал. Далее сына Господня привели к первосвященнику Ханне. Он возглавлял Синедрион — высший судебный орган в Иерусалиме. Христос вошел в помещение и что-то сказал. Я уже не помню, какие слова он изрек, да это было и неважно. Никто не смеет право подать голос, пока не разрешит первосвященник. И в этот момент раб первосвященника ударил по лицу плененного сына Господня.

На глаза Севастьяна накатили слезы. Он искренне переживал тот момент каждый божий день, и Никель видел, насколько тому тяжело.

— Это был ты. — Утверждающе сказал Парамонов.

— Меня звали Малх. Я был лучшим рабом Ханны. Таким же заносчивым и высокомерным, как и Квинтилл. И нет мне прощения за это!

— Ты ударил Христа!? — Парамонов только сейчас осознал смысл сказанных слов.

— Тогда никто не знал, что этот человек воскреснет на третьи сутки после казни и станет великим чудом человечества. Что он воздвигнет поистине громадную веру, называемую позже православием. Но в тот момент все считали его обычным смутьяном, который превозносил ложных Богов и научил рабов не бояться смерти. Ведь после нее возникала новая жизнь, не хуже предыдущей. Знаешь, что могло после этого последовать?

— Революция! — с уверенностью сказал Никель.

— Такого слова еще никто не знал в то время. — Согласился отец Севастьян. — Но мысль твоя верна! Если убедить человека, что жизнь после смерти станет великим спасением, то угроза для жизни не будет иметь никакого смысла. Чего боится любой человек?

— Умереть!

— Точнее неизвестности, которая последует вслед за ней. Убеди простой люд в том, что после смерти ничего не заканчивается, и тот, кто истинно верит в Бога — перенесется в иной мир. Мир, в котором будет настоящая идиллия, спокойствие и гармония. Мир, в котором дети снова встретятся со своими отцами и матерями, познают радости жизни, где золото в руках головореза не будет иметь власти над свободой. И где наступит бесконечная жизнь, несравнимая с жалким существованием в этом убогом мире.

— Люди перестанут бояться. — Сделал вывод Парамонов. — И рабы восстанут против своих феодалов. Смерть им будет нипочем! Они просто станут жаждать перехода в другой, лучший для них мир.

Священник посмотрел в глаза Никелю:

— Теперь ты понимаешь, Николай, что такого человека Синедрион не мог оставить в живых. Прокуратор Понтий Пилат был против его казни, но один его голос ничего не решал. Христа показательно распяли на Голгофе в назидание всем, кто подвергся его влиянию. И никто не мог этому помешать. Он умер за всех нас и вознесся на небеса, приняв жестокую участь этого мира.

— Но он предрекал второе пришествие! — вспомнил слова из далекого детства Никель.

Севастьян усмехнулся:

— Во-первых: предрекал не он, а пророки, большинство из которых были ложными. А во-вторых — второго пришествия не будет.

— Откуда такая уверенность?

Священник сделал паузу и снова по-отцовски взглянул на Николая:

— Нас было трое. Помнишь, я говорил тебе об этом?

— Помню.

— Так вот, за наш первосортный грех, Господь повелел нам жить до скончания веков этого мира. Представляешь, каким годом датируется наш возраст? Мы немногим младше самого Христа. Сначала бессмертная жизнь была в качестве подарка. Для многих людей мы были Богами. Каково им было видеть, что годы над нами не властны! Но, потом все круто изменилось! Друзья, жены и дети умирали у нас на глазах. Все, кого мы знали или любили с завистью смотрели на нашу жизнь, когда покидали этот несправедливый мир. Поверь, бессмертие это не благодать, это кара Господня! И никому в жизни я не пожелаю такого. Макс превратился в великого и непобедимого воина, а я всегда следовал за ним, приняв сан обычного священника. В древние времена нам с легкостью удавалось перемещаться из одного города в другой, не вызывая подозрений. Но с внедрением новых технологий, где база данных ограничена современными компьютерами, где каждая собака может опознать человека, кто не стареет уже много лет, прятаться стало намного сложнее. Нас преследуют многие спецслужбы, в некоторых странах мы являемся террористами и объявлены в международный розыск. Каждая лабораторная крыса желала бы проводить над нами свои опыты и только дивиться результатам. Вот почему бессмертие приносит нам не просто проклятие, но и еще нестерпимую боль. Людям предстоит вкусить смерть, лечь в гроб, пройти через тление и воскреснуть для суда. Но, к сожалению, нам это не грозит.

Но, я отвлекся! Как я уже говорил, с нами был третий человек, и вот ему не повезло в большей мере. Его звали Агасфер. Он слыл зажиточным человеком в Иерусалиме. Богач, как говорили местные жители. А еще его называли вечный жид. Слышал такое слово?

— Евреев мы называли жидами.

— Вот-вот. — Сказал Севастьян. — Верное предположение! Когда Христа осудили, то положили ему на спину деревянный крест, чтобы сам пленник притащил его на гору за стены Иерусалима. Таков был тогда закон. Проходя мимо дома жида, Христос попросил позволения прислониться к стене его жилища, чтобы отдохнуть. Но Агасфер грубо его оттолкнул и с презрением сказал: «Иди, иди! На обратном пути отдохнешь!». Что значили его слова? Какой обратный путь? Никто не ведал, о чем думал в тот момент вечный жид. Но сын Божий ему ответил: «И ты будешь идти вечно. И не будет тебе покоя и смерти. Ты будешь молить о моем пришествии, и скитаться по земле в огромном презрении. Ты будешь меня ждать!».

Впервые последователи видели его в таком расположении духа. Словно его устами говорил другой человек. Сын божий всемогущ, благосклонен и всепрощающ! Но в этот момент он был сам не свой.

Через несколько недель Агасфера сразила неизвестная болезнь. Он больше не мог вести дела и вскоре потерпел убыток. Его сущность, обмотанная в старые лохмотья, скиталась по миру, ожидая второе пришествие Христа. Там, где он появлялся, зарождались войны, землетрясения или наводнения, потому он быстро получил прозвище Горевестник. Каждая, посещенная им земля переставала плодоносить, погибал скот, рождались мертвыми младенцы, и нарушался сам покой мира. Но, к сожалению, на нас с Максом это не действовало. Мы провели с ним почти двести лет. Бродили по дальним окраинам земли, участвовали в Крестовых походах и Мировых войнах, но так и не нашли смерти. Позже мы ушли от него и не знали о его существовании уже много веков, пока он не появился в последний раз.

Здесь! В этом городе!

Николай вздрогнул.

События последних дней явно указывали на то, что в его мир вмешалась потусторонняя сила. Давний друг предал его, оставив на «съедение» банде Лихача. А за три года до этого Елизар — брат Фомы застрелил его молодую жену и маленького ребенка. Мир катится ко всем чертям и виной всему может быть древний старик в старых лохмотьях.