Узники Кунгельва (СИ) - Ахметшин Дмитрий - Страница 9

— Семён, подойди-ка сюда.

Семён, жердина под два метра ростом, мгновенно вырос перед кафедрой и первым, не давая учителю и рта открыть, пошёл в наступление:

— Юрь Фёдорыч! Прекрасная погодка! Может, отпустите нас с пятого урока? Я мигом всем сообщу!

Пока Хорь собирался с мыслями, думая, как бы поостроумнее ответить, Семён успел развернуться, запихать руки в карманы зауженных брюк и почти перешагнуть порог — в обратную сторону.

— Стой! — закричал Юра, уронив на пол несколько контрольных работ по истории, сданных седьмыми классами. — Не торопись. У меня вопрос: у тебя же, вроде, родня откуда-то с северо-запада? Помню, говорил, что ездишь на Выборгской электричке.

Парень нацелил на Юрия грязный ноготь.

— Так точно, Юрь Фёдорыч! Из самой что ни на есть Монголии. Мы с пацанами…

Судя по всему, с географией у него было так же туговато, как и с литературой, а вот с чувством юмора всё нормально.

Юра замахал руками.

— Я сказал, не торопись! Вопрос жизни и смерти.

Юра не смог бы себе объяснить, что заставило его так сказать. Никакой смертью здесь и не пахло. Вопрос простого любопытства и, возможно, почти детской обиды и желания вернуть себе внимание родного человека.

Семён сразу сделался серьёзным. Он вернулся, поглядел на портрет Довлатова над школьной доской, облокотившись на одну из пустых парт. Юра был уверен, что прямо сейчас его длиннющие ноги топчутся по разлетевшимся бумагам.

— Из Светогорска я, — сообщил молодой человек. И доверительно прибавил: — Если вам нужно провернуть какое-нибудь дельце, то вся моя родня за вас горой встанет.

— В твоих краях есть один крупный город. Ну, или не совсем крупный, не знаю. По крайней мере, он достаточно старый. Основан в шестнадцатом веке, но активно застраивался в конце прошлого столетия трёх и четырёхэтажными домами в стиле позднего классицизма. Знаешь, что такое классицизм? Рядом озеро — одно или несколько. Не помню, как он называется, но мне нужно его найти. Ещё раз обращаю твоё внимание, что это именно город, а не деревенька со срубовыми домишками и скотным двором.

Семён задумался. Вся напускная бравада слетела с него, вернув на покрытое угрями лицо мальчишеское выражение.

— У меня предки-то, считай, в селе живут. Как вы сказали, с домишками и двором… Курей кормят, свиней… Я поэтому сюда и переехал, к дяде с тёткой, потому что там заняться решительно нечем.

— Не помнишь такого?

— Если бы рядом были крупные города — а для тех краёв даже десять хрущёвок крупный город, — уверяю вас, я бы знал. Но их нет. У нас там только болота да комары.

Поблагодарив, Юрий отпустил парня. Закрыл ноутбук. Должно быть, он где-то ошибся. Например, спутав карельскую глухомань с мурманской. Вечером он невзначай подсядет к жене и выведает больше. Он прислонился к обшарпанному подоконнику и стал глядеть в окно, всё ещё не понимая, зачем понадобилось ему это место, может, такое же выдуманное, как и всё остальное. Алёна сказала, что нашла его на карте, но она пристрастна. Она хотела бы, чтобы он существовал.

Семён примчался в конце четвертого урока. Была история у восьмиклассников, когда дверь без стука приоткрылась, а в проёме замаячила немытая физиономия, сверкая желтозубой улыбкой и пятном кетчупа над верхней губой. Мальчишка окинул долгим взглядом аудиторию, задерживая взгляд на девочках.

— Чего тебе, Семён? — спросил Юрий. — Почему не на уроке?

— Да я эт, Юрь Фёдорыч, вспомнил кое-что. По поводу нашего с вами разговора. И бегом к вам, как вы и просили.

— Так подожди перемены.

Юра посмотрел на часы. Он не помнил, чтобы о чём-нибудь просил, но внутри у него всё подозрительно встрепенулось.

— Не могу, — признался Семён. — Мы с ребятами сваливаем. Говорят, на Черноморской сегодня можно хорошенько оттянуться. Там поставили сцену, и, знаете, будет играть группа «Перегной». Они мои хорошие друзья.

— И с моего урока тоже?

— И с вашего, ага, — он ухмыльнулся. — Так что? Будете меня слушать? Мы отчаливаем прямо сейчас!

Восьмиклашки зашептались, обсуждая музыкальные достоинства озвученной группы. Юрий хотел было отправить Семёна (вместе с его ухмыляющейся рожей) к завучу, но в последний момент решил, что до пункта назначения тот, конечно, не доберётся.

Юрий, бросив ученикам: «Читаем параграф сорок три», двинулся к двери. Два десятка пар глаз наблюдали за ним, улыбка Семёна становилась всё шире, будто грозя проглотить плывущую к нему рыбину с потрохами — она ширилась ровно до того момента, пока крепкие пальцы не сомкнулись на его ухе.

— Ай, Юрь Фёдорыч, больно! Так вот вы как, да? А я ни в чём не виноват, я только в туалет отпросился.

— У меня тут полный класс свидетелей, слышавших, как ты обещал смыться с моего урока.

Юрий заглянул через плечо этой волосатой жердине, но никого не увидел. До него донёсся топот ног по лестнице — товарищи Семёна с позором дезертировали.

— Полный вперёд! — скомандовал Юрий. — Курс на кабинет завуча. Василина Васильевна будет рада новому рабу. Как раз давеча искала у меня провинившихся для садово-огородных работ.

На лице мальчишки появилось неуверенное, щенячье выражение.

— Мне неудобно, задом-то.

— А придётся.

Посреди тёмного пустого коридора Юрий выпустил чужое ухо. Ткнул пальцем в щуплую грудь.

— Рассказывай, что ты там вспомнил.

— А вы меня отпустите?

— Сейчас отпущу. Если на уроке тебя и твоих дружков не увижу, поставлю «кол». Он, знаешь ли, похож на гитарный гриф.

Нагловатое выражение вернулось на лицо подростка. Он вытер натёкшие в ямочку над верхней губой сопли.

— А вы не ставьте! Мои сведения горячи, как пирожки у мамули. Если будем здесь стоять и трепаться, могут и остыть.

Заметив, что рука преподавателя вновь начала манёвр по направлению к многострадальному уху, Семён замахал руками.

— Хорошо-хорошо! Значит, слушайте: я тут написал деду своему депешу.

— Письмо, что ли, написал?

— Да нет же! Дед у меня двинутый на новых технологиях, со смартфоном в огород ходит, поняли, да? Он при Союзе матёрым электронщиком был, а как на пенсию вышел, так уехал в гребеня, в земле ковыряться. Но к технике, скажу я вам, не охладел! Первый побежал в магазин за компьютером, а теперь и планшет у него, и айфон.

— Давай ближе к делу.

Юрий огляделся. Никого. Тусклые люминесцентные лампы гудели над головой. Он чувствовал себя как герой второсортного кино, который больше всего боялся не пистолета в руках у бандита, а пальца на телевизионном пульте. Переключит или нет?..

— Ну вот, он и написал: «Не изволь беспокоиться, внучок, есть у нас один такой город». Около сотни километров, но это считай что рядом. Называется — Кунгельв.

Точно, Кунгельв, — подумал Юрий.

Тем не менее, он дослушал Семёна до конца. У того загорелись глаза.

— Это город-призрак, прикиньте! Ну, дед так говорит. Там живёт всего несколько тысяч человек, наверное, потому, что зимой туда разве что на вездеходе и доберёшься. Да и делать там нечего. Старые дома, ни одного завода, сплошное культурное наследие, а вокруг — болота да тайга. Оно, конечно, тоже хорошо, но одними барельефами сыт не будешь!

Он передёрнул плечами, сказал, будто самому себе:

— Там всё, наверное, уже рушиться начало. Рушиться, да гнить… заживо.

Видно, были бы деньги да свободное время, парень прямо сейчас прыгнул бы на электричку, чтобы посмотреть на настоящий город-призрак.

— Свободен, — сказал Юрий.

— Правда? — просиял Семён.

— Всё, что касается моего урока, остаётся в силе. И всех прочих тоже. У тебя есть все шансы досадить самым нелюбимым учителям, явив свой прекрасный лик на их предмете.

Последнее слово ещё не успело сорваться с губ, а мальчишка уже растворился на лестнице.

— Бросьте, вы классный! — крикнул он напоследок.

Из другого крыла доносились голоса первоклашек, что хором повторяли что-то за учительницей — судя по голосу, Юлечкой Морозовой, блондинкой, к которой клеились все без исключения ветераны преподавательского состава. Юрий подумал о дожде, барабанящим по гниющим крышам, о заброшенных квартирах, и ему показалось, что перила шевелятся в траурном свете облачного полудня, изгибаются, как ниточки чернил в стакане с водой.