Узники Кунгельва (СИ) - Ахметшин Дмитрий - Страница 42

Она надолго задумалась, словно не вполне понимая как сделать переход от грандиозной личности хозяина непосредственно к отелю. Наконец, сказала:

— Думаю, вам упоминали о прошлом этих стен. Раньше здесь был госпиталь, потом что-то вроде дома отдыха.

— Для стариков и больных здесь слишком крутые лестницы, — заметил Юра.

— Дом отдыха для психически больных, — не моргнув глазом, сказала Саша. — Здесь почти не было стариков. Были усталые люди, которые приезжали со всей России, чтобы вылечить больные души. Люди, которые почти потеряли себя, люди, что не могли больше существовать в прежней системе координат. Знаете, есть такие — будто проснулся в метро и не можешь вспомнить, куда едет поезд и на какой остановке тебе выходить. Ходишь, бродишь по вагонам…

— По дороге на работу я иногда вижу мальчика, который лазает по деревьям, — сказала Алёна. — Заберётся на самую высокую ветку и сидит, и снимать его приходится всё время разным людям. Иногда вызывают спасателей или полицию, а те обращаются с ним как с нашкодившим котом. Только пинков не отвешивают, хотя я же вижу, как им хочется. Бедный. Нет никого, кто мог бы за ним присмотреть. Я один раз заговорила с ним, спрашиваю: «Зачем ты так делаешь?», а он говорит: «Хочу улететь с Земли». Сказал, что есть на свете одно-единственное дерево, под которое замаскирована настоящая ракета. Ему так старший брат сказал, а брата уже нету: сбила машина. Так вот, он готов посвятить хоть всю жизнь поискам этого дерева.

Мягкие руки Саши касались спинок кресел. Проходя, она иногда останавливалась, чтобы сдуть пыль с картинных рам или мебели.

— Сюда приезжали разные люди. Здесь есть «Комната истории», на третьем этаже — номер, целиком переоборудованный под музей. Я вам его покажу. Дышали свежим воздухом, в тишине гуляли по парку. Машин здесь и сейчас мало, а тогда — вообще, считай, не было, по дорогам изредка проезжали грузовики с молоком, хлебом и другими продуктами, а то приедет кто-то на старом мотоцикле навестить родственников. Вы не смотрите на меня так, — она обезоруживающе улыбнулась. — Меня тогда и в помине не было. Я просто с местными много общалась. Знаете, подсяду к какой-нибудь бабушке, и говорим, говорим… Кроме того, Пётр Петрович работает здесь с незапамятных времён. Когда он в настроении, он рассказывает удивительные истории.

— Было бы логично построить лечебницу на берегу озера, — сказал Юрий.

— Её там и построили. Сначала. Это было деревянное здание, которое потом сгорело. В озере часто тонули пациенты, та ещё проблема. Это не считая диких зверей и самого леса!

— Дикие звери? — переспросила Алёна. — Лес?

— Кому не полезны прогулки по лесу? Но знаете, сотрудников всегда не хватало, а санитарки — бабушки-одуванчики, — не в состоянии были уследить за всеми больными. Не обносить же территорию забором, в самом деле, это противоречило устоям этой организации и её этическим принципам. Понимаете, о чём я говорю? — женщина приложила палец к губам. — Это был дом отдыха, не больница. Место, где уставшие от мира люди могут пообщаться. Так вот, пациенты иногда уходили в лес. Некоторых находили, других — нет. Иногда находили что-то, что сложно было однозначно идентифицировать. Обглоданные кости не скажут, в чьём теле они находились.

— Если они были буйные, их следовало держать в других условиях, — нахмурился Юрий, и Алёна удостоила его осуждающим взглядом.

— Они не были буйными. Они, может, бежали от себя половину своей жизни и просто не могли вовремя остановиться или хотя бы перейти на шаг.

Александра помолчала, прежде чем продолжить.

— И вот, просуществовав почти тридцать лет на одном месте, Дом отдыха для Усталых — существовал он, кстати, под вывеской «Зелёный ключ» — в начале прошлого века переехал в каменное здание в центре города. Это пошло на пользу пациентам. Попробуй-ка утони в ванной! Или пропади бесследно между двумя мощёными дорожками, которые разделяют заросли бузины! Да и пациенты стали поспокойнее. Доктора пишут, что многие жаловались на странные, «тяжёлые», как многие выражаются, сны, но на закате существования дома отдохновения, таких записей стало куда как меньше, чем раньше. Говорили, что эти сны могут быть связаны с datura tatullus — по-нашему «жвачка дурманная», — сорным растением, что в изобилии произрастает на таёжных полянах. В больших количествах, скошенное или примятое к земле, оно испускает дурманящий, пьянящий запах, от которого голова становится словно пустая кастрюля.

Круглые плечи Александры поднялись и опустились.

— Когда «Зелёный ключ» переехал, пациентов стали раз в неделю выводить в лес на прогулки. Организованными группами. Ничего выходящего из ряда вон больше не случалось, но некоторых всё же мучили кошмары.

Юрий поднял руку, как на уроке.

— У меня вопрос, Александра.

— Саша. Иначе обижусь. Я ведь самое большое на десять лет старше тебя.

— Саша. Неужели этих бедняг стоило везти в такую даль? Я имею ввиду сюда, в Кунгельв, как бы не был знаменит этот его санаторий…

— Он никогда не был знаменит, — вставила Александра. — Не было никакой рекламной компании, если ты это имеешь ввиду, как не было и волшебным образом излечённых, восставших и пошедших. Нет. О нём всегда кто-то что-то слышал, но и только.

— Тем более. Спокойных мест в России полным-полно. Таких, где хочется лечь и просто медленно, одну за другой, обрывать ниточки, связывающие тебя с прошлой жизнью, — десятки. Просто хороших — да буквально на каждой городской окраине, — говоря это, Юрий подумал, что Кунгельв и его окрестности при всей его уединённости явно не является тем местом, где хотелось бы встретить старость. По крайней мере, ему.

Александра остановилась и смотрела на него долгим пронзительным взглядом. Кажется, она искала то единственное слово, которое поставит его точку зрения с ног на голову, словно хромого оловянного солдатика — на фуражку.

— Не одному десятку пациентов становилось легче среди наших сосен, — наконец сказала она. Они остановились передохнуть возле открытого окна, через которое проникал робкий вечерний холодок. Москитная сетка трепетала, как крылышки пойманного мотылька. Было уже темно. Юрий подумал, что для начала октября сегодня просто прекрасная погода. — Я читала отчёты. Знаете, иногда я не могу заснуть и, глядя в потолок, лежу и думаю: «Вот оно, самое время, чтобы подняться в музей и покопаться в его шкафах среди старых медицинских журналов». Раздражительные слезали со своих боевых коней, чем больше времени они здесь проводили, тем больше любили нюхать цветы, вместо того чтобы ругаться и бросаться на кого-нибудь с кулаками. Страдающие затяжными депрессиями обретали волю к жизни. Закрывшие себя на замок подбирали к себе ключ и робко-робко, но выглядывали наружу. Почему все они ехали именно сюда? Не знаю. В отчётах и журналах там, наверху, об этом написано очень немного, но у меня сложилось впечатление, что человек, которому суждено было сюда приехать, так или иначе узнавал о «Зелёном ключе». Мистика, скажете вы? Возможно. Самое удивительное даже не это. Самое удивительное — что этот человек находил в себе силы, решимость и достаточно веры, чтобы собрать чемоданы. Вы оба образованные, неглупые люди, и должны знать, как трудно заставить себя что-то делать в такой период жизни. Суметь воткнуть, так сказать, шило в стремительно каменеющую задницу. Как будто, знаете, «Зелёный ключ» или Кунгельв давал им сил взаймы.

Она скрестила руки на объёмистой груди, подводя черту сказанному.

— Вот так-то! Многие из тех, кто здесь лечился, до сих пор живут в городе в собственных квартирах. Или их дети. Внуки. Не знаю, счастливы ли они, но никто не торопится уехать. Во все времена количество уезжающих не шло ни в какое сравнение с прибывающими, — помолчав, она прибавила: — по разным причинам.

— Значит, город растёт? — спросил Юрий.

— По крайней мере, он не в упадке, — отрезала Александра. Кажется, она устала говорить и была раздосадована, что гостей не поразила в самое сердце её история. — Здесь не так много народу, но те, что есть, держатся каждый за свою ветку. Уверяю вас, их не сорвёшь никаким ветром.