Асканио - Дюма Александр - Страница 32

– И вы говорите, что бедный молодой человек…

– Да он с ума сойдет, сидя целыми днями как пригвожденный к креслу в своей комнате!

– Ах боже мой! – воскликнула сердобольная дуэнья. – Скажите же бедному молодому человеку, чтобы он пришел в Малый Нельский замок, у нас там чудесные тенистые деревья. Я с удовольствием открою ему дверь, хотя мессер прево и строго-настрого запретил. Ну и пусть! Ослушаться прево – просто доброе дело, раз мы поможем его спасителю. Вот вы говорите, что юноша тоскует. Да и мы от тоски сохнем! Милый юноша нас развлечет, он нам расскажет о своей стране, об Италии, покажет нам ожерелья, браслеты, побеседует с Коломбой. Молодые люди любят общество, любят поболтать и томятся в одиночестве. Итак, решено: скажите своему любимчику – пусть не стесняется и приходит к нам гулять, сколько его душе угодно, но только один или, само собой разумеется, с вами, госпожа Руперта. Вы поможете ему. Постучите четыре раза – первые три тихонько, а напоследок посильнее: я буду знать, что это означает, и сама вам открою.

– Благодарю за Асканио и за себя. Непременно передам ему о вашем любезном приглашении, и он непременно им воспользуется.

– Очень рада, госпожа Руперта.

– До свидания, госпожа Перрина! Я в восторге от знакомства с такой любезной особой.

– И я также, госпожа Руперта.

Кумушки присели в глубоком реверансе и расстались, очарованные друг другом.

Действительно, сады в Нельском поместье были, как сказала госпожа Руперта, сухи и выжжены, словно вересковая пустошь, с одной стороны; свежи и тенисты, будто лес, – с другой. Сад Большого Нельского замка оставался невозделанным из-за жадности прево: уход за садом обошелся бы слишком дорого, а прево не совсем был уверен в своем праве на замок и, не желая на благо преемника взращивать деревья, поспешил их вырубить, вступив во владение поместьем. Но в Малом Нельском жила его дочь, поэтому ему пришлось сохранить там тенистые аллеи и купы деревьев, единственную радость и развлечение бедной девушки. Рембо с двумя помощниками поддерживали и даже украшали сад Коломбы.

Сад этот был пышен и довольно хорошо разбит. В глубине зеленел огород – царство госпожи Перрины. Вдоль стен Большого Нельского замка тянулся цветник, за которым ухаживала Коломба. Госпожа Перрина называла его Утренней аллеей, потому что сюда проникали лучи восходящего солнца, и Коломба обычно на восходе поливала маргаритки и розы. Отметим мимоходом, что из комнаты, расположенной над литейной мастерской в Большом Нельском замке, можно было незаметно для окружающих наблюдать за хорошенькой садовницей, не упуская из виду ни одного ее движения. Следуя географическим определениям, придуманным госпожой Перриной, упомянем еще Полуденную аллею, что обрывалась у купы деревьев, – там Коломба в жаркие дни любила читать или вышивать. А на противоположном конце сада была Вечерняя аллея, обсаженная тремя рядами лип, под сенью которых всегда царила сладостная прохлада; аллею эту избрала Коломба для прогулок после ужина.

Добросердечная госпожа Перрина предназначала эту аллею для успешного восстановления сил и укрепления здоровья раненого Асканио. Тем не менее она побоялась поведать Коломбе о своих христианских намерениях. Девушка, покорная воле отца, могла, пожалуй, и не дать согласия ослушнице-дуэнье. А что подумала бы в таком случае госпожа Руперта о своей соседке, о ее положении и влиянии? Нет, раз уж она сделала такое предложение, пусть даже и необдуманно, дело нужно довести до конца. Напомним в оправдание этой превосходной женщины, что ей с утра до ночи приходилось довольствоваться обществом Коломбы; да и то чаще всего Коломба, поглощенная своими думами, не отвечала ей.

Понятно, в какой восторг пришел Асканио, когда узнал, что ему открыты врата рая, и как он благословлял Руперту! Он готов был тотчас же воспользоваться неслыханно удачным случаем, и госпоже Руперте с трудом удалось убедить его подождать хотя бы до вечера. Ведь все говорило о том, что госпожа Перрина пригласила его с ведома Коломбы, и при этой мысли Асканио просто сходил с ума от радости. С каким нетерпением, смешанным с непонятным страхом, он считал часы, которые текли так медленно! Наконец-то, наконец бьет пять часов! Подмастерья ушли. Бенвенуто уже с полудня не было в мастерской: очевидно, он отправился в Лувр.

И вот Руперта торжественно сказала юноше:

– Вот время и пришло. Следуйте за мной, молодой человек.

Они пересекли двор, и госпожа Руперта постучала четыре раза в дверь Малого Нельского замка.

– Только не рассказывайте об этом учителю, добрая моя Руперта, – обратился к ней Асканио: он знал, какой Челлини шутник, и не хотел, чтобы над его целомудренной любовью шутили.

Руперта собралась было осведомиться, отчего ей нужно молчать, но тут дверь отворилась, и они увидели госпожу Перрину.

– Входите, красавец мой! – сказала она. – Как вы себя чувствуете?.. Бледность, однако, ему к лицу, он очень мил… Проходите же и вы, госпожа Руперта… Идите налево по аллее, молодой человек. Коломба сейчас спустится в сад, в эту пору она всегда тут гуляет. Уж вы похлопочите, пусть меня не слишком бранят за то, что я провела вас сюда.

– Как! – воскликнул Асканио. – Разве мадемуазель Коломба не знает…

– Да что вы, неужели она ослушалась бы отца! Я воспитала ее в твердых правилах. Я ослушалась за нас обеих. Ничего не поделаешь – нельзя же вечно жить затворницами! Рембо не приметит, а если и пронюхает, я уговорю его помалкивать. Ну, а на худой конец я уже не раз давала отпор господину прево, вот что!

Тут госпожа Перрина пустилась разглагольствовать о своем хозяине, но ее слушала одна госпожа Руперта – Асканио стоял неподвижно и внимал лишь ударам своего сердца. Однако он услыхал слова, оброненные на ходу госпожой Перриной:

– Вот аллея, где Коломба прогуливается по вечерам. Конечно, она придет сюда и сегодня. Вот видите, солнце здесь вам не помешает, милый наш больной.

Асканио поклонился в знак благодарности, прошел несколько шагов по аллее и, снова погрузившись в мечты и какие-то бессвязные мысли, стал ждать с тревожным нетерпением. И все же он услышал, как госпожа Перрина сказала мимоходом госпоже Руперте:

– А вот любимая скамейка Коломбы.

И, предоставив кумушкам прогуливаться и болтать, он молча сел на священную для него скамью.

Чего он хотел? На что надеялся? Он и сам не знал. Он ждал Коломбу, потому что она была молода и прекрасна и потому что он был молод и прекрасен. У него не было честолюбивых намерений. Быть рядом с ней – вот о чем он только и думал. Остальное – на милость божью! Впрочем, он не заглядывал в будущее. Для любви нет завтрашнего дня.

Коломба тоже не раз, помимо воли, думала о молодом чужеземце, неожиданно явившемся в ее уединении. Снова увидеться с ним – вот что стало сокровенной мечтой девушки после первой же встречи с Асканио, а ведь до сих пор она ни о ком не мечтала. Хотя неосмотрительный отец и предоставил ее самой себе, она относилась к собственным поступкам с неизменной строгостью, от которой благородные люди отступают лишь в том случае, если их лишают свободы и воли. Она мужественно гнала прочь мысль об Асканио, но эта навязчивая мысль преодолевала тройные заграждения, воздвигнутые Коломбой вокруг своего сердца, еще легче, чем Асканио преодолел стены Большого Нельского замка. Последние три-четыре дня Коломба провела в смятении: то она тревожилась, что не увидит больше Асканио, то боялась с ним встретиться. Единственным ее утешением были мечты – и она мечтала и за работой, и во время прогулок. Днем она уединялась в своей комнате, к великому огорчению госпожи Перрины, которой приходилось вести нескончаемые пустые разговоры с самой собой и этим довольствоваться. Под вечер, когда зной начинал спадать, девушка шла в тенистую, прохладную аллею, поэтически окрещенную госпожой Перриной Вечерней аллеей, и там, сидя на скамье, где сидел сейчас Асканио, она ждала наступления ночи, появления звезд, прислушиваясь к своим мыслям и отвечая на них до тех пор, пока госпожа Перрина не приходила звать ее домой.