Ашборнский пастор - Дюма Александр - Страница 66

Нет, я направился прямо к моему купцу.

В его контору я вошел твердым шагом человека, сознающего свое право быть принятым, ведь я принес деньги.

– Господин Рам? – спросил я, хотя отлично видел, что это он сидит за своим письменным столом.

– Да, я здесь, – откликнулся старый купец, бросив на меня взгляд поверх очков.

– Что ж, очень хорошо! – произнес я и подошел к нему поближе. – Сударь, из-за тяжелых обстоятельств, в которых я оказался, мне пришлось просить вас предоставить мне небольшую отсрочку с выплатой вам двух гиней.

– Да, мой дорогой господин Бемрод, да, вы мне об этом писали, – подтвердил купец. – Я вам даже ответил, что не могу удовлетворить вашу просьбу, поскольку завтра мне предстоит уплатить значительную сумму, что вынуждает меня использовать все мои денежные средства; неужели вы не получили мое письмо?

– Получил, сударь, и вот принес вам ваши два фунта стерлингов.

И я торжественно извлек из кармана две золотые монеты.

– Следовательно, – продолжал я, – извольте дать мне расписку в этой выплате.

– Я охотно бы это сделал, мой дорогой господин Бемрод, если бы долговое обязательство находилось еще у меня.

– Как это – если бы оно находилось еще у вас?! Что вы хотите этим сказать?

– Это значит, что у него теперь другой владелец.

– Другой владелец? – переспросил я.

– Да, я уже не ваш кредитор.

– В таком случае чей же я теперь должник?

– Ей-Богу, мой дорогой господин Бемрод, хотите верьте, хотите нет, но будь я проклят, если мне это известно!

– Не понимаю вас, сударь.

– Однако то, что я вам говорю, вполне понятно.

– Так что же вы говорите?

– А то, что вчера ко мне явился какой-то незнакомец и спросил, не я ли владею вашим долговым обязательством.

– Незнакомец?

– Вы ведь понимаете, у меня не было никаких причин скрывать, что я ваш кредитор: это знают все. «Долговое обязательство господина Бемрода?» – спросил он. «Конечно же, да! – воскликнул я. – Судя по сведениям, которыми я располагаю, я был бы рад любому, кто предложит мне за него половину обозначенной там суммы». – «А она составляет пятьдесят фунтов стерлингов, не правда ли?» – спросил незнакомец. «Совершенно точно», – подтвердил я. – «И вы сказали, что отдадите ее за двадцать пять фунтов стерлингов?» – «Да, черт возьми, я это сказал и не отказываюсь от своих слов. Дайте мне двадцать пять фунтов стерлингов, и это долговое обязательство перейдет в ваши руки; но предупреждаю: по-моему, эта затея принесет вам только убытки». – «Ничего, ничего, сударь, я его беру. Вот двадцать пять фунтов. А теперь перепишите долговое обязательство». – «На чье имя?» – «Это совершенно не важно: на месте имени оставьте пропуск. Важно, чтобы вам заплатили, а вам уже заплатили».

Тогда, поскольку действительно говорить было не о чем, я ничего и не сказал, а лишь взял деньги и выдал незнакомцу требуемый документ.

– И вы это сделали?! – воскликнул я, сцепив пальцы и не удержавшись от вздоха.

– Ей-Богу, это так. Выслушайте меня, мой дорогой господин Бемрод. Ректор меня предупреждает, что вы остаетесь без дела, вы, несмотря на ваше увольнение, обещаете заплатить мне обусловленную часть долга, однако дни идут, а я ваших денег не вижу. После этого я получаю ваше письмо, узнаю ваш почерк и вскрываю его: в нем вы признаетесь в ваших стесненных обстоятельствах и просите меня об отсрочке. Потребность в деньгах не позволяет мне предоставить ее вам. Я знаю вас как человека славного и потому не решался огорчить вас; неожиданно мне предлагают двадцать пять фунтов стерлингов за долговое обязательство, которое я считал уже безнадежным или же по которому, в лучшем случае, я получу пока только два фунта стерлингов. «Эх, черт побери, – сказал я себе, – пусть лучше кто-нибудь другой преследует по суду господина Бемрода, а я поступаю, как Понтий Пилат,[330] – умываю руки!»

– Так вы полагаете, – спросил я не без дрожи, – что человек, выкупивший это долговое обязательство, намерен преследовать меня по суду?

– Черт побери, не стану от вас таить: мне вовсе не показалось, что на счет вашей особы у него хорошие намерения.

– Но, сударь, – вскричал я, – уж во всяком случае надо было взять у него имя и адрес для того, чтобы накануне рокового дня я, если только смог бы, вручил бы ему две гинеи!

– Именно это я и хотел сделать, но ни своего имени, ни своего адреса он не пожелал мне дать, заявив, что его инкогнито – первейшее условие нашей сделки; таким образом, поскольку дело было для меня выгодным, я отнюдь не настаивал на частности, которая могла помешать его завершению.

Расспрашивать дольше г-на Рама о том, чего он сам не знал, не имело смысла; вменять ему в вину поступок, вполне естественный, в конце концов, для любого торговца, ни к чему бы не привело. Так что я распрощался с купцом, моля Господа простить ему зло, причиненное мне.

Затем я наскоро заглянул к моему хозяину-меднику в надежде на то, что этот человек, в котором я всегда находил большое здравомыслие, даст мне добрый совет в столь тяжелых обстоятельствах.

На этот раз, к счастью, я застал его дома, и притом одного. Он выслушал мой рассказ, время от времени горестно покачивая головой.

– Ну, черт подери! – вырвалось у него, когда я закончил. – Плохи ваши дела, господин Бемрод!

– Вы так считаете?

– Уверен в этом. Кто, как не враг, может быть заинтересован в обладании вашим долговым обязательством? И зачем враг стал бы его выкупать, если бы не задумал причинить вам какое-то зло?

– И правда, дорогой мой хозяин, я именно так и подумал.

– Вот видите!

– Но что же делать?

– Есть ли у вас пятьдесят фунтов стерлингов, которые потребуются послезавтра утром?

– Увы, нет! Откуда у меня, только недавно уволенного со службы, возьмутся пятьдесят фунтов стерлингов?

– А у вашего тестя нет таких денег?

– У него тем более.

– Может быть, вы вспомните кого-нибудь из друзей, кто мог бы одолжить вам эту сумму?

– У меня есть только один друг! – воскликнул я. Славный человек взглянул на меня широко открытыми глазами, улыбнулся и подождал, что я скажу дальше.

– Это господин Петрус Барлоу, человек весьма ученый, профессор философии в Кембриджском университете… Я вам говорил уже о нем.

– Да, припоминаю… И вы можете рассчитывать на помощь этого господина Барлоу? – спросил меня медник, чуть сдвинув брови.

– О, разумеется! Только…

– Только – что?

– Петрус, вероятно, так же беден, как я.

– В таком случае, плохо дело, плохо дело, господин Бемрод! – пробормотал мой хозяин, продолжая покачивать головой.

– Так что, вы в этом уверены?

– Больше чем когда-либо.

– Что ж, дайте мне, ради Бога, какой-нибудь добрый совет.

– Советую вам выждать.

– Но если придет беда, а она придет…

– Тогда, дорогой господин Бемрод, вы отнесетесь к ней по-философски и одолеете ее по-мужски.

– И это все утешение, какое вы можете мне дать?

– Бывают в жизни бедствия, для которых не найдешь заранее заготовленных утешений. Такие бедствия надо встречать с твердостью духа, поскольку их все равно не избежишь, бороться с ними и побеждать их силой упорства, воли и смирения; человек, если только захочет, бывает самым могучим борцом. Бог даровал ему силу побеждать все, кроме смерти.

– Но, в конце концов, если говорить о моей беде, что, по-вашему, я должен делать?

– Хладнокровно изучить обстоятельства и извлечь из них выгоду, насколько это возможно; очень редко бывают положения столь безнадежные, чтобы для проницательного глаза не нашелся бы путь к спасению.

– А если из моего положения выхода нет? Если, в какую бы сторону на земле я ни посмотрел, все пути для меня закрыты?

– В таком случае, господин Бемрод, взгляните на Небо; если в ваших поднятых к нему глазах Бог увидит человеческое достоинство и христианскую веру, поверьте, хоть и не мне вам это говорить, – поверьте, Бог вас не оставит!