Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ашборнский пастор - Дюма Александр - Страница 126


126
Изменить размер шрифта:

Это вам не Гораций Коклес;[557] на Свайном мосту[558] это вам не Деций, бросающийся в пропасть;[559] это вам не Кинегир,[560] теряющий при безнадежной попытке остановить корабль сначала левую руку, затем – правую, а потом – и голову; все это – сражения в одиночку, подвиги возвышенные, но безумные! Нет, книга – это македонская[561] фаланга[562] целиком, вся сомкнутая, выступающая вперед своим самым острым углом!

И когда книга хорошо издана, она должна завоевать читателя; и тут я должен заметить: чем крепче книга сшита, чем она увесистей, чем она толще, тем больше у нее вероятности сделать это.

Ах, если бы эта презренная французская публика, всегда высокомерная по отношению к только что сыгранной сцене, всегда скучающая при виде разыгрываемой перед нею сцены, всегда нетерпеливая в ожидании грядущей сцены, если бы она умела слушать, пусть даже потягивая спиртное, как английская публика, если бы она умела ждать, пусть даже покуривая, как публика немецкая, – у нас был бы театр такой же невероятный и спорный, как театр Шекспира,[563] такой же глубокий и поэтичный, как театр Гёте,[564] и г-же Санд,[565] этому таланту, столь чудесному, под каким бы ликом он ни выступал, не потребовалось бы в ее предисловии к «Мольеру» спрашивать у меня, понимающего в этом ничуть не больше любого другого, каким образом надо взяться за дело, чтобы сочетать перед французским партером философию с идеями, развитие действия с характерами и добиться драматизма ситуаций.

Вот это-то и позволяет книга, но не позволяет театр, в доказательство чего скажу: если бы я в драме пустился в отступление вроде того, какое только что позволил себе в книге, то без всяких сомнений в тот же час был бы неистово освистан!

И так было во все времена. Прочтите предисловие к «Никомеду»,[566] предисловие, в котором бедный старый Корнель, брошенный публикой ради его молодого соперника Расина,[567] просит у нее прощения за то, что предлагает ей трагедию, не являющуюся трагедией в точном смысле слова, где наглые персонажи разговаривают почти так же, как в жизни; послушайте, как робко он ссылается на такой довод: поскольку он уже сочинил два десятка драм, соответствующих вкусу публики, он вполне может себе позволить сочинить одну по своему собственному вкусу, и вы увидите, как из-за этого страха автора перед публикой должны были проваливаться шедевры!

Ну а теперь, когда я доказал то, что и хотел доказать: книгу не освищут, возвратимся к смерти Луи Филиппа и увидим, в чем заключается связь между этой кончиной короля и «Ашборнским пастором».

В последний раз я видел короля Луи Филиппа, в последний раз говорил с ним на похоронах его сына, герцога Орлеанского, скончавшегося 13 июля 1842 года.[568]

Я узнал об этой неожиданной смерти во Флоренции.[569] В тот же вечер я отправился из Флоренции в Париж и на почтовых, не останавливаясь ни на час, прибыл в столицу достаточно скоро, чтобы успеть побывать на панихиде в соборе Парижской Богоматери и сопроводить тело герцога в Дрё.[570]

Выходя из собора, я встретил Паскье, личного хирурга принца.[571] Мы со слезами на глазах бросились в объятия друг другу. Помимо смерти принца, одно общее воспоминание, необычное, грустное, странное, окутало печалью нашу встречу.

В последний раз вместе с Паскье и тем, кого оплакивали мы оба, я был на охоте в Компьенском[572] лесу.

Во время завтрака на привале, усевшись рядом на траве, веселые той веселостью, какую дарует прекрасное осеннее солнце и отличная еда после легкой усталости, мы отдали должное провизии, присланной из замка: принцы так, как если бы они были простыми смертными, а простые смертные так, как если бы принцы никогда и не существовали.

Герцог Орлеанский взял цыпленка за ножку, положил его на тарелку и велел передать мне.

– Что это такое, монсеньер?

– Вы же видите – цыпленок.

– Благодарю вас, монсеньер, но это же слишком много!

– Очень надеюсь, что вы не собираетесь съесть всего цыпленка!.. Я передаю его вам с тем, чтобы вы его разделали – и не для чего-нибудь иного.

– Ах, монсеньер, прошу прощения у вашего высочества за то, что я поступаю точно так же, как господин X…

– А как поступил господин X…?

– А вот как, монсеньер! Когда ему выпадала возможность сидеть за одним столом с автором «Смерти Авеля»,[573] любовником его жены, и ему поручали разделать цыпленка, он никогда не упускал случая сказать: «Передайте это Легуве, ведь именно он делает все то, чего я делать не хочу!»

– Дорогой мой, я был бы рад передать цыпленка вашему Легуве; но, к сожалению, вы не женаты.

– Это правда, монсеньер, но среди нас есть человек, у которого умение резать составляет его ремесло и который даже пользуется неплохой репутацией в своей области: это ваш хирург Паскье… Прошу у монсеньера разрешения передать этого цыпленка ему.

– Передайте цыпленка Паскье!

– Держи-ка, Паскье, яви свои таланты: на тебя смотрят и тобой готовы восхищаться!

Не в пример певцу или поэту, которые заставляют себя упрашивать, прежде чем спеть или прочесть стихи, Паскье поддел цыпленка вилкой и, не поддерживая его ничем другим, под гром рукоплесканий ловко отрезал одну за другой все четыре конечности птицы.

И только герцог Орлеанский смотрел на действия хирурга молча и с какой-то грустью.

– Так что же, монсеньер, – спросил я его, – вы, охотно аплодировавший моим успехам, не аплодируете успехам Паскье?

– Знаете, о чем я думаю? – обратился ко мне герцог.

– Нет, монсеньер, но ни о чем веселом вы наверняка не думаете.

– Я думаю о том, что однажды этот мясник (и тут он указал своей вилкой на Паскье) расчленит меня так же, как этого цыпленка.

Паскье при этих словах уронил на скатерть тушку цыпленка, вилку и нож.

– Ей-Богу, монсеньер, – откликнулся он, – ну что у вас за мысли! Я на двадцать лет старше вас и, следовательно, по всей вероятности, умру на пятнадцать лет раньше, чем вы… Так как же вы говорите, что я буду вас расчленять?

– Не знаю, господин доктор, проживете ли вы на пятнадцать лет больше или меньше, чем я, – ответил несчастный принц, – но мне точно известно, что я сейчас почувствовал, как в мои жилы проникает холод скальпеля.

Эти слова были произнесены с таким мучительным чувством, что все, кто их услышал, вздрогнули.

Увы, предсказание сбылось!

Хотя герцог Орлеанский был на пятнадцать лет моложе Паскье, умер герцог Орлеанский раньше, чем Паскье, и, если какая-то способность ощущать переживает нас, царственный труп мог почувствовать, как в его плоть и в самом деле вторгается лезвие того скальпеля, который в своего рода пророческом видении уже леденил его кровь.

– Ну что ж, – сказал мне Паскье, – ты понимаешь: я и в самом деле расчленил его, как того знаменитого компьенского цыпленка!..

В некоторых обстоятельствах все, даже банальность, причиняет боль!

Не стану утверждать, что Паскье и я любили принца больше всего на свете, но могу сказать, что никто не любил его больше, чем мы. Мы условились ехать в Дрё в одной карете, чтобы иметь возможность вдоволь поговорить о бедном усопшем.

вернуться

557

Коклес («Одноглазый») – прозвище легендарного героя Древнего Рима Публия Горация (VI в. до н. э.). По преданию, Коклес с двумя товарищами, отражая атаки множества врагов, защищал мост через Тибр, пока отступающие римляне переходили на другой берег реки. Когда римские войска отошли за реку и мост позади Коклеса был подожжен, он бросился в воду и благополучно добрался до своего войска.

вернуться

558

Свайный мост – деревянный мост через Тибр, построенный на сваях при четвертом царе Рима Анке Марции (640–616 до н. э.).

вернуться

559

Дюма смешивает здесь эпизоды из истории Древнего Рима. В 340 и 295 гг. до н. э. два представителя знатного рода Дециев – Публий Деций Мус и его сын, носивший то же имя, геройски погибли в битвах с врагами, посвятив себя в качестве жертв богам подземного царства. Прыжок в пропасть совершил не Деций, а Марк Курций (IV в. до н. э.) – храбрый юноша, герой одной из легенд Древнего Рима. Согласно преданию, на римском форуме образовалась пропасть; по объяснению жрецов, это означало, что отечество в опасности, которая будет предотвращена только тогда, когда Рим пожертвует лучшим своим достоянием. Тогда Курций, заявив, что лучшее достояние Рима – это храбрость его сынов и оружие, на коне и в полном вооружении бросился в пропасть, после чего она закрылась.

вернуться

560

Кинегир (даты жизни неизвестны) – греческий воин, возможно брат Эсхила; участник знаменитой битвы при Марафоне (490 до н. э.), в которой афиняне отразили высадку персов на берег Греции. Когда персидские воины в смятении бросились к своим кораблям, Кинегир продолжал преследовать неприятеля и, не желая упускать военный трофей, бросился в море, ухватившись правой рукой за ближайшую галеру и пытаясь ее удержать; однако гребец-перс успел ударить топором по руке Кинегира, и тот замертво упал в воду. Этот случай описан в «Истории» (VI, 114) Геродота. Встречаются и другие варианты изложения данного эпизода, усиливающие его героико-драматический характер. Так, латинский историк Юстин (жил в нач. II в.) утверждал в своем сочинении «Всеобщая история» (II, 9, 16), что, когда Кинегиру отрубили правую руку, он ухватился за галеру левой, а когда отсекли и ее, схватил лодку зубами.

вернуться

561

Македония – историческая область в Северной Греции, на территории которой находилось рабовладельческое государство, сложившееся в IV в. до н. э.; до этого македонские княжества находились под влиянием Греции и Персии; в кон. IV в. греческие города признали гегемонию Македонии и вместе с ней начали готовиться к походу на Восток против Персии. Македония оказалась ядром огромной империи, распавшейся после смерти ее основателя Александра Македонского; затем она стала одним из греческих царств и во II в. до н. э. была подчинена Римом.

вернуться

562

Фаланга – в Древней Греции тесно сомкнутое линейное воинское построение, состоящее из нескольких шеренг тяжелой пехоты. Македонская фаланга состояла из 16–18 тысяч воинов и была построена в 8,10 иди 24 шеренги. Ударная сила фаланги заключалась в фронтальном ударе, наносимом на короткой дистанции.

вернуться

563

Драматургия Шекспира оказалась новостью для французской публики XVIII – нач. XIX в. и шокировала ее своей откровенностью и отсутствием сдержанности. Вольтер называл Шекспира варваром, и в течение XVIH в. это его мнение было законом. Ответом на такое отношение к творчеству великого англичанина стал трактат В.Гюго «Уильям Шекспир», исполненный безраздельного восхищения его драматургией.

вернуться

564

Гёте, Иоганн Вольфганг (1749–1832) – немецкий поэт и мыслитель, один из основоположников немецкой литературы нового времени. В творчестве Гёте драматургия занимает значительное место: он писал драмы на современные темы, трагедии на исторические и мифологические сюжеты. Однако главным его драматическим произведением является трагедия «Фауст». В 1791–1817 гг. Гёте руководил Веймарским придворным театром; выдвигая идеи национального прогресса и буржуазной демократии, он стремился вернуть театру его общественное воспитательное значение и осуществлял постановки лучших произведений мировой драматургии.

вернуться

565

Жорж Санд (настоящее имя Аврора Дюпен, по мужу Дюдеван; 1804–1876) – французская писательница-романистка; развивала в своих произведениях идеи свободы личности и демократии. Здесь речь идет о пьесе Ж.Санд «Мольер» (1851).

вернуться

566

«Никомед» («Nicomede», 1651) – трагедия П.Корнеля, поставленная в 1652 г., считающаяся шедевром среди его трагедий на античные сюжеты; ее действующие лица – царь Вифинии (государство в Малой Азии) Никомед II (142-91 до н. э.) и его воинственная жена Арсиноя, вассалы Рима, которых изгнал царь Понта Митридат.

вернуться

567

Соперничество Расина и Корнеля – известный историко-литературный факт. Если ранние пьесы Расина были написаны под явным влиянием его знаменитого предшественника, то зрелые произведения создавались в борьбе со сложившейся традицией: в них Расин утверждал собственную концепцию трагедии, во многом отличную от корнелевской. Огромный успех пьес Расина, восторженный прием, оказанный им современниками, вызвали у стареющего Корнеля желание отстоять свою былую славу. Однако попытка соперничать с молодым драматургом кончилась для него поражением. Пьеса Корнеля «Тит и Береника» не выдержала сравнения с написанной на тот же сюжет пьесой Расина «Береника» (оба произведения были поставлены на сцене одновременно – в 1670 г.).

вернуться

568

Герцог Орлеанский – Фердинанд Филипп (1810–1842), старший сын Луи Филиппа I и Марии Амелии; до 1830 г. – герцог Шартрский; генерал (1831); принимал участие в подавлении Лионского рабочего восстания 1831 г. и в колониальной войне в Алжире; женился на Елене Мекленбургской и имел от нее двух сыновей (Филипп, граф Парижский, и Роберт, герцог Шартрский); погиб в результате несчастного случая; Дюма был с ним в дружеских отношениях и близко к сердцу принял его смерть.

вернуться

569

Флоренция – древний город в Центральной Италии, центр области Тоскана; в 1569–1801 и 1814–1859 гг. – столица Великого герцогства Тосканского; в 1865–1871 гг. столица объединенной Италии; известна замечательными художественными музеями и архитектурными памятниками; в эпоху Возрождения была одним из важнейших центров науки и искусства. О том, как Дюма узнал о смерти герцога Орлеанского, он рассказывает в «Новых мемуарах» (глава XI). Это произошло во Флоренции, 15 июля 1842 г., когда Дюма пришел по приглашению принца Наполеона Бонапарта (1822–1891), племянника императора Наполеона I, на ужин; по словам писателя, на следующий же день он отправился во Францию, чтобы принять участие в траурных церемониях.

вернуться

570

Дрё – город в Центральной Франции, в департаменте Эр-и-Луар, на реке Блез; там находилась родовая усыпальница Орлеанского дома.

Дюма отправился туда на похороны герцога Орлеанского вместе с товарищами принца по лицею – Гилемом, Леруа и Боше. Его знакомый, помощник префекта Марешаль, обещал провести их в часовню. Дюма во многих произведениях описывает похороны Фердинанда. Описания мало отличаются друг от друга, за исключением концовок.

вернуться

571

Дюма упоминает Паскье (Pasquier) во многих своих произведениях, однако биографических сведений о нем найти не удалось.

вернуться

572

Компьень – город в департаменте Уаза, в 84 км к северо-востоку от Парижа; известен тем, что здесь еще в древности был построен замок-резиденция французских королей (его нынешнее здание сооружено в кон. XVIII в.). Компьенский лес прилегает к замку и занимает площадь в 15 тыс. гектаров, сливаясь с рядом других окрестных лесов.

вернуться

573

Имеется в виду Легуве, Габриель Мари Жан Батист (1764–1812) – французский поэт и драматург; среди его пьес наибольшую известность имела «Смерть Авеля» («La Mort d'Abel»; 1792). Более известен его сын Эрнест Легуве (1807–1903) – французский драматург и литератор; член Французской академии (1856); славу ему принесли пьесы «Адриена Лекуврёр» (1849), написанная в соавторстве со Скрибом, и «Битва женщин» (1851).