Химера, дитя Феникса (СИ) - Кузиев Эд - Страница 16

— Он прав, Босик, — за клевету у нас суровое наказание.

— Сегодня утром ко мне в комнату пришла Агнешка, слуга Пастора, и передала приглашение.

— Я спокоен после Ваших слов. Заканчиваем на этом. У нас сегодня было две темы. Причины Исхода и появление языка и религии. Следующим урок грамматики и чистописания. Босик, ты говорил, что знаком с буквицей и счету. Потому я склонен считать, что урок тебе не требуется. Прощаюсь со всеми до вечернего урока. Прошу не опаздывать, так как я не допущу до занятий. До свидания, и храни Вас Мир.

Дождавшись, когда все выйдут, Я направился к учителю.

— Нестор Петрович, хотелось бы услышать Ваши мысли относительно названий городищ и поселений.

— Я помню вопрос. Кто Вас надоумил его задать?

— Святой отец, известный как Креститель.

— Что же, про клевету Вы знаете, но сказывается мне, что это чистая правда, Я видел служку, что привёл Вас сюда. Люди очень алчны и горделивы. Потому, если вдруг какой городище станет называть себя иначе, то впоследствии будут горды, что зовутся Московитами или Вятичами. Далее их грех разрастётся, как плесень, и пожрёт их здравый разум. Начнут алкать всё больше и больше. Затем начнётся вздор и обиды меж селениями, и лишь боем смогут решить свой вопрос. Потому, все и всюду не имеют названий, ибо Гордыня есть смертных грех.

— Спасибо, учитель; и последний вопрос: кто такой ретроград?

— Хех, опять Павел. Ретроград — это попятчик, тот, что цепляется за старое и не хочет принимать новое. В моем случае — это отчество. Имя моего отца Пётр, оттого я — сын Петра, Петровича сын.

— Я, значит, Босик Богардович.

— Верно, но Старшие не любят те порядки, потому и выбирают прозвище, затирая и попирая память отцов. Прощай, и постарайся более не цепляться с Галием, юный Святоч, — посоветовал на выходе учитель.

Живот был полным, потому решил малость отдохнуть и сменить рубашку, зайдя в комнату обнаружил, что все вещи перевернуты, а валик-подушка изрезан чем-то острым. На спинке полатей написано моё имя и похабное слово. Что же, хорошая причина переехать на свободные от чужого взора места.

Собрав личные вещи, подвязал их в котомку и пошёл в сторону ворот. Пора собирать бремя для Тарана и Куницы. Окинув тёмные углы Талантом, увидел вчерашнего скрытника. Шёл спокойно, затем, резко повернувшись, посмотрел на алеющие в темноте очертания.

— Плохо следите, вон всю комнату испохабили. Сообщу в управу, что с твоего попустительства произошла порча имущества с использованием срамных слов. Бывай, соглядатай, — высказав свое неодобрение и, более не оборачиваясь, пошёл на улицу.

За спиной услышал полный недоумения вздох, волну досады и усталости.

Я направился к Третьяку, наймиту и рубахе-парню.

Глава 6. Расплата

Солнце на Отце Небе выскочило из-за туч, заставив улыбнуться и прищурить глаза, затем вновь спряталось в этот день в последний раз. Дорога до ворот была приятна и легка, никто не стремился меня поколотить или принизить.

— Ага, съели! Кто ты такой, Третьяк, чтобы со Светочем на торг идти! Проспись, Третьяк. Да брешет он…. Ага, и кто тут брешет? Кому проспаться нужно? Прощайте, дурни и неудачники.

— Третьяк, ты руку-то не мой, как с Босиком поручкаешься. Хотя, чего это я, ты же месяц не моешься, всё боишься удачу смыть.

— Тьфу на Вас, завистники. Пойдём, Бос. Нас ждёт Благородный дом рода Вальт или Валт. На одном из вечеров девица Ситни имела неосторожность одеть модный… Тьфу, отрыжка волколачья. Короче, не выдавлю я это слово из себя. Шапку с перьями одела она такую же, что и Знатная Чета одного из Отцов, вот и попала в немилость. Ох, там шума было, будто без платья пришла или с голой грудью. Так вот, где живёт, я разузнал. Эх, я — простой Страж, — попрусь в Знатный дом со своей красной мордой. С обедни не ел ничего вонючего, даже натёрся травой, дабы не смущать собой Благородные носы. Ну, тебе проще — ты и так герой, хоть в рвоте и обдристанных штанах, хоть с икотой, как не поверни — Герой. Токмо память Людская коротка, так-то… Нужно бы успеть погреться об неё. Ага. Нам щас прямо, иди вперёд меня, если чего, скажи, что Я — провожатый твой.

Улица Знатных домов кардинально отличалась от мест общего пользования. Без мусора и объедков, без вони обмоченных углов и хмельных людей. В общем, если не сапожки, грязными ногами точно не ступил бы сюда. Чем ближе мы подходили к местным скучающим сторожам, тем более меня одолевала робость, но памятуя о ближниках, Я стал более увереннее в себе. И…

— Стой, босота, вход закрыт. — Лениво отмахнулся от нас один из них.

— Добрый день, Стражи. Мое имя Босик. Я… — начал было объяснять своё присутствие тут.

— Ты сейчас развернёшься и свалишь с чистых улиц, — перебил меня сторож.

Меня одолел гнев, почему, если у тебя есть толика власти, ты начинаешь её выпячивать словно медальку на груди, ведь лучше ты не стал? Верно дед Тит говорит: ʺХочешь узнать человека, дай ему власть. Всё станет ясно. А если видишь зарвавшихся, остепени их не угрозой, а вопросамиʺ.

— Простите, а кем закрыт проход? И у кого спросить разрешение? — задал Я первый вопрос, сзади слышал громкое дыхание Третьяка, его планы начали рушиться.

— Мной! Сгинь, тебе сказал, — угрожающе начал второй охранник.

— Я, Босик, Брат Святого Храма, Светоч Путеводный, спрашиваю тебя, служивый. Кто из Вас двоих закрыл мне проход? Имя и к чьему дому принадлежите? — вопрошал, чётко выбивая слова, буравя глазами двух наглецов.

Сторож несколько смутился, оглядев нас с ног до головы.

— А я почем знаю, что ты такое. Оборванец, он и есть оборванец. А закрыто приказом Верховного Септория.

— Третьяк, напомни мне, что за клевету в этом городище делают? — обратился Я к провожатому.

— Дык язык наружу и режут, потом щеку клеймят, — почесав нос, ответил мне здоровяк.

— Будешь моим доверенным. Пойдём, уточню у Септа, что за приказ такой, — забивал Я гвозди в самоуверенность охранников.

— Ты, это, не балуй. Нам сказали, мы исполняем. Проходи быстро, токмо вопрос. Куда собрались идтить? — опять с расспросом полез долговязый.

— Тоже приказ Септа, спрашивать у Братьев их посылы? Всё-таки сходим до Септория, уточним, а то так попадёшь впросак, — развернувшись к Третьяку, произнёс Я.

— Дык Вы — Герой, Бос. Вам туда можно, я лишь дорогу указываю, нам туды. — Принял игру Страж.

— Всё-всё, проходи. Просто жарко в броньке, вот от поту и не видно, знатный человек или шваль какая, — пошёл на попятную раскрасневшийся от натуги сторож.

— Имя и к какому роду принадлежите? В третий раз спрашивать не буду, — глядя прямо в глаза, спросил Я.

— Тишка и Филька, слуги Отца Павла Крестителя. Потому порядок блюдём туточки, — совсем скиснув, произнёс Филька.

Филимон, как Я понял, имена, после потери свободы и при переходе в собственность, обретали ласкательный характер. Так как не серьезный человек пред тобой, а так, тряпица. Ещё подобным образом к детям и со слабым рассудком обращаются. Агнешка, Тишка, Филька. Третьяк был бы Тришкой, Я Боськой. Таранька… Вспомнил побратима, и лицо моё потемнело.

— Очень странно, сегодня обедал со Святым отцом Павлом Крестителем. Он говорил, что любой, кто носит крест, поможет мне в моём начинании и на моём пути, нужно будет уточнить, что значит: любой, — задумчиво молвил, и уже обращаясь к провожатому, добавил, — Веди меня, Третьяк.

Скоро пройдя разбитую стражу, мы прошли с десяток дорогих и богатых дворов.

— Вот тот дом, указали верно. Ворота с кулисой на калитке, цветом синий, ставни в тряпицах. Осталось самое сложное — в дом зайти. Надобно как-то приманить управляющего. Да сторожу под плеть не угодить, — замялся Третьяк, переминаясь с ноги на ногу.

Я, долго не думая, подошёл к двери и трижды постучал.

— Хто там озорничает?

— Брат Босик, Светоч Путеводный с визитом к господе Ситни Валт.

— О, как. Погоди, щас расскажешь, — открывая дверь, произнёс высохший от старости и болезней старик. Слеповато щурясь, оглядел нашу парочку и глянул мне в глаза. Я почувствовал схожий с моим дар и нырнул в Талант. Полностью белый, с лучами, как от солнца, дед лучился добром и пониманием. В ответ он улыбнулся и взял меня за руку.