Анж Питу - Дюма Александр - Страница 55

– Говорите, сударь, я этого хочу.

– Быть может, ваше величество, вы угадали верно.

– Выходит, вы полагали, что дело плохо, и выжидали? – спросил король с тревогой.

– Выжидал, чтобы дела пошли еще хуже. Да, ваше величество, вы угадали верно.

– Я люблю честность, – сказал король, тщетно старавшийся скрыть свое смущение, ибо от природы он был робок и легко краснел. – Итак, вы предсказывали королю падение и боялись очутиться под обломками.

– Нет, ваше величество, ибо в тот самый момент, когда стало ясно, что падение неизбежно, я не убоялся опасности.

– Вы приехали от Неккера и говорите точно как он. Опасность! Опасность! Разумеется, нынче приближаться ко мне опасно. А где, кстати, сам Неккер?

– Полагаю, что совсем рядом и ждет приказаний вашего величества.

– Тем лучше, мне без него не обойтись, – сказал король со вздохом. – В политике упрямство ни к чему. Думаешь, что поступаешь хорошо, а выходит, что поступаешь плохо, а если поступаешь в самом деле хорошо, все равно слепой случай все путает: планы-то были отличные, а толку никакого нет.

Король еще раз вздохнул; Жильбер пришел ему на помощь.

– Ваше величество, – сказал он, – вы рассуждаете превосходно, но нынче самое важное – заглянуть в будущее так, как этого до сих пор никто не делал.

Король поднял голову; обычно лицо его было бесстрастно, но тут он слегка нахмурил брови.

– Простите меня, ваше величество, – сказал Жильбер, – я врач. Когда я имею дело с тяжелой болезнью, я стараюсь быть немногословным.

– Вы, стало быть, придаете большое значение сегодняшнему бунту.

– Ваше величество, это не бунт, это революция.

– И вы хотите, чтобы я примирился с мятежниками, с убийцами? Ведь что ни говори, они взяли Бастилию силой – это мятеж; они зарезали господина де Лоне, господина де Лосма и господина де Флесселя – это все убийства.

– Я хотел бы, чтобы вы не путали одних с другими, ваше величество Те, кто взял Бастилию, – герои; те, кто убил господина де Флесселя, господина де Лосма и господина де Лоне, – преступники.

Король легонько покраснел, но румянец тут же сошел с его щек, губы побледнели, а на лбу заблестели капельки пота.

– Вы правы, сударь. Вы настоящий врач или, точнее, хирург, ибо режете по живому. Но вернемся к вам. Вас зовут доктор Жильбер, не так ли? Во всяком случае, сочинения ваши были подписаны этим именем.

– Ваше величество, для меня большая честь убедиться, что у вас такая хорошая память, хотя, по правде говоря, гордиться мне нечем.

– Отчего же?

– Оттого, что совсем недавно имя мое, по всей вероятности, было произнесено в присутствии вашего величества.

– Не понимаю.

– Шесть дней назад я был арестован и заключен в Бастилию. Меж тем, как я слышал, ни один важный арест не производится без вашего ведома.

– Вы – в Бастилию! – вскричал король, широко раскрыв глаза.

– Вот запись о моем водворении в крепость, ваше величество. Заключенный туда, как я уже имел честь доложить вашему величеству, шесть дней назад по приказу короля, я вышел оттуда сегодня в три часа пополудни по милости народа.

– Сегодня?

– Да, ваше величество. Разве вы не слышали пушек?

– Разумеется, слышал.

– Ну так вот: пушки отворили мне двери.

– Я охотно порадовался бы этому, – пробормотал король, – если бы пушки эти стреляли по одной лишь Бастилии. Но они ведь стреляли еще и по королевской власти.

– О, ваше величество, не превращайте тюрьму в воплощение принципа. Скажите, напротив того, что вы рады взятию Бастилии, ибо отныне станет невозможно творить именем короля беззакония вроде тех, жертвой которых стал я – Но, сударь, в конце концов ваш арест имел какие-то причины?

– Насколько мне известно, ваше величество, ни одной; меня схватили сразу после моего возвращения во Францию и тут же заключили в тюрьму – вот и все.

– Правду сказал, сударь, – мягко укорил Жильбера Людовик XVI, – немного эгоистично с вашей стороны говорить со мной о ваших невзгодах, меж тем как я нуждаюсь в разговоре о моих.

– Дело в том, ваше величество, что мне необходимо услышать от вас одно-единственное слово.

– Какое?

– Причастны вы к моему аресту или?..

– Я не знал о вашем возвращении во Францию – Я счастлив это слышать, ваше величество; в таком случае я могу заявить во всеуслышание, что зло, творимое вашим именем, чаще всего творится без вашего ведома, а тем, кто в этом усомнится, привести в пример себя.

– Доктор, – улыбнулся король, – вы проливаете бальзам на мои раны.

– О, ваше величество! Бальзама у меня сколько угодно. Больше того, если вы захотите, я залечу вашу рану, ручаюсь вам в этом.

– Если я захочу! Какие могут быть сомнения?

– Но нужно, чтобы вы были тверды в своем желании.

– Я буду тверд.

– Прежде чем связывать себя словом, ваше величество, прочтите слова, стоящие на полях записи о моем заключении в Бастилию.

– Какие слова? – спросил король с тревогой.

– Вот какие.

Жильбер подал королю страницу тюремной книги записей.

Король прочел: «По требованию королевы…» Он нахмурился.

– Королевы! – сказал он. – Неужели вы попали в немилость к королеве?

– Ваше величество, я уверен, что ее величество знает меня еще меньше вашего.

– Но все-таки чем-то вы, должно быть, провинились; просто так в Бастилию не отправляют.

– Выходит, что отправляют, раз я оказался там.

– Но вас послал ко мне господин Неккер, и он же подписал указ о заключении вас под стражу?

– Совершенно верно.

– В таком случае подумайте как следует. Поройтесь в вашем прошлом Быть может, вы вспомните какое-либо обстоятельство, выпавшее из вашей памяти.

– Порыться в прошлом? Да, ваше величество, я сделаю это, и сделаю вслух, не тревожьтесь, я не отниму у вас много времени С шестнадцати лет я работал без устали Я был учеником Жан-Жака, соратником Бальзамо, другом Лафайета и Вашингтона и с тех пор, как покинул Францию, не совершал не только преступлений, но даже ошибок Сделавшись достаточно сведущ в науках, чтобы лечить больных и раненых, я всегда старался помнить, что отвечаю перед Богом за каждую свою мысль, за каждый свой поступок Поскольку Господь позволил мне спасать людские жизни, я проливал кровь, лишь беря в руку скальпель хирурга, леча же людей, всегда находил для них слова утешения, а нередко и протягивал руку помощи. Так прошло пятнадцать лет Богу было угодно, чтобы большинство моих пациентов выздоровели; все они лобызали мне руки в знак благодарности О тех же, кто умер, скажу одно – их осудил на смерть сам Господь. Нет, ваше величество, оглядывая мою жизнь за те пятнадцать лет, что я провел вне Франции, я ни в чем не могу себя упрекнуть.

– В Америке вы знались с защитниками новых идей и проповедовали эти идеи в своих сочинениях – Да ваше величество, – и тем заслужил благодарность королей л их подданных Король промолчал – Теперь ваше величество, – продолжал Жильбер, – жизнь моя вам известна, я никого не обидел, никого не оскорбил – ни нищего, ни королеву, и пришел к вашему величеству, дабы узнать, за что меня наказали.

– Я поговорю о вас с королевой, господин Жильбер, но скажите неужели вы полагаете, что указ о заключении вас под стражу исходил непосредственно от нее?

– Я этого не утверждал ваше величество, однако, я думаю, что королеве принадлежит лишь приписка к письму о моем аресте.

– Вот видите! – воскликнул Людовик с крайне довольным видом.

– Да, но вы ведь понимаете, ваше величество, что если королева делает приписку, значит, все происходит по ее воле.

– А кем написано само письмо? Дайте-ка взглянуть.

– Взгляните, ваше величество, – сказал Жильбер. И он протянул королю письмо с просьбой о заключении его под стражу.

– Графиня де Шарни! – воскликнул король. – Как, значит, вы были арестованы по ее желанию! Но чем же вы обидели бедняжку де Шарни?

– Еще сегодня утром, ваше величество, я не знал даже имени этой дамы.