Анж Питу - Дюма Александр - Страница 19

Но через четверть часа, когда чутье подсказало ему, что опасность миновала, он остановился, перевел дух и, убедившись, что рядом никого нет, сказал себе: «Поразительно, сколько всего может произойти в каких-то три дня».

Потом, взглянув на свой двойной луидор и на нож, он воскликнул: «О! Как было бы хорошо, если бы я успел разменять этот луидор и вернуть мадмуазель Катрин два су, а то, боюсь, этот нож разрежет пополам нашу дружбу. Но ничего не поделаешь, раз она мне велела отправиться в Париж, я так и поступлю».

После чего, осмотревшись и убедившись, что он находится между Бурсоном и Ивором, Питу углубился в лесок, намереваясь достичь Гондревильских вересковых зарослей, близ которых проходит дорога на Париж.

Глава 8.

ПОЧЕМУ ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ ВЕРНУЛСЯ НА ФЕРМУ ВМЕСТЕ С ПОЛИЦЕЙСКИМИ

Теперь возвратимся на ферму и расскажем о событиях, предшествовавших только что описанной нами развязке.

Около шести часов утра полицейский агент из Парижа в сопровождении двух помощников прибыл в Виллер-Котре, явился в комиссариат полиции и справился о местонахождении фермы Бийо.

В пятистах футах от фермы жандарм заметил работника, трудящегося в поле. Он подошел к нему и осведомился, дома ли г-н Бийо. Тот отвечал, что г-н Бийо никогда не возвращается домой раньше девяти утра. Однако, случайно подняв глаза, испольщик увидел в четверти мили всадника, разговаривающего с пастухом, и, указав на него пальцем, произнес:

– Впрочем, вот тот, кого вы ищете.

– Господин Бийо?

– Да.

– Вот этот всадник?

– Он самый.

– В таком случае, друг мой, скажите: желаете ли вы доставить удовольствие вашему хозяину?

– Я только этого и хочу.

– Тогда ступайте к нему и передайте, что на ферме его ждет приезжий из Парижа.

– О! – воскликнул испольщик. – Неужели это господин Жильбер?

– Ступайте-ступайте! – сказал жандарм.

Крестьянин не заставил себя просить дважды; он двинулся через поля, а жандарм и его пособники притаились за полуразрушенной оградой почти напротив дверей фермы.

Через минуту они услышали топот копыт: это возвращался домой Бийо.

Он въехал во двор фермы, соскочил на землю, бросил поводья конюху и ринулся в кухню, уверенный, что первым, кого он увидит там, будет доктор Жильбер, стоящий перед широким каминным колпаком, однако в кухне не было никого, кроме г-жи Бийо, ощипывавшей уток со всей тщательностью и аккуратностью, каких требует эта сложная операция.

Катрин у себя в спальне шила чепчик к следующему воскресенью; как мы видим, она бралась за это дело заранее; впрочем, если женщины больше всего на свете любят, как они говорят, наряжаться, то есть одно занятие, которое им еще милее, – готовить себе новые наряды.

Бийо остановился на пороге и огляделся.

– Кто же это меня спрашивал? – поинтересовался он.

– Я, – отвечал из-за его спины тонкий голос. Бийо обернулся и увидел человека в черном в обществе двух полицейских.

– Эге! – сказал он, отступая на три шага назад. – А вам чего надобно?

– Ах, Боже мой, сущую безделицу, дорогой господин Бийо, – отвечал человек с тонким голосом, – сделать обыск у вас на ферме, вот и все.

– Обыск? – переспросил Бийо.

– Обыск, – повторил жандарм. Бийо бросил взгляд на свое ружье, висящее над камином.

– Я думал, – сказал он, – что с тех пор, как нами правит Национальное собрание, гражданам больше не грозят подобные притеснения, напоминающие другие времена и другие порядки. Что вам может быть нужно от меня, человека мирного и честного?

У полицейских всего мира есть одно общее свойство: они никогда не отвечают на вопросы своих жертв. Но встречаются среди полицейских такие, которые, обыскивая, арестовывая, связывая жертву, жалеют ее; эти – самые опасные, ибо кажутся лучшими.

Тот, кто нагрянул к фермеру Бийо, принадлежал к школе Тапена и Дегре, людей приторных, щедро льющих над жертвой слезы, но пускающих в ход руки отнюдь не только для того, чтобы утереть глаза.

Человек в черном со вздохом сделал знак двум полицейским, и они подошли к Бийо, который тут же отскочил назад и протянул руки к ружью. Однако от этого оружия, вдвойне опасного, ибо оно могло убить разом и того, кто его направлял, и того, в кого оно было направлено, руку фермера отвели две маленькие ручки, которым придали силу страх и отчаяние.

Ручки эти принадлежали Катрин, которая, услышав шум, сбежала вниз и подоспела как раз вовремя, чтобы спасти отца, уже готового дать повод обвинить себя в неповиновении властям.

Немного успокоившись, Бийо прекратил сопротивление. Жандарм велел запереть его в одной из комнат первого этажа, а Катрин – в ее спальне на втором этаже; что же до г-жи Бийо, то ее сочли неопасной и разрешили ей остаться в кухне. Затем, почувствовав себя хозяином положения, жандарм принялся рыться в секретерах, шкафах и комодах.

Попав в западню, Бийо первым делом стал искать способа бежать. Но в комнате, где его заперли, как и повсюду на первом этаже, окна были зарешечены. Черный человек с первого взгляда заприметил эти решетки, а Бийо, сам их установивший, только теперь вспомнил об их существовании.

В замочную скважину он увидел, как жандарм и его сообщники переворачивают дом вверх дном.

– Эй вы! – крикнул он. – Что вы там делаете?

– Вы прекрасно видите, дорогой господин Бийо, – отвечал жандарм, – мы ищем одну вещь, но пока еще не нашли ее.

– Но вы же бандиты, злодеи, воры!

– О, сударь, – отвечал жандарм из-за двери, – вы напрасно нас обижаете, мы, как и вы, честные люди, но мы состоим на жаловании у его величества и обязаны выполнять его приказы.

– Приказы его величества! – воскликнул Бийо. – Выходит дело, король Людовик XVI приказал вам перерыть бумаги в моем секретере и вывалить вещи из моих комодов и шкафов?

– Разумеется.

– Его величество! – повторил Бийо. – Когда в прошлом году у нас свирепствовал такой голод, что мы едва не съели своих лошадей, когда два года назад тринадцатого июля град побил весь наш урожай, его величество о нас и не вспомнил. Какое же ему дело нынче до моей фермы, которую он никогда не видел, и до меня, которого он вовсе не знает?

– Простите, сударь, – сказал жандарм, осторожно приоткрывая дверь и предъявляя фермеру приказ, подписанный начальником полиции, но, по традиции, начинавшийся словами: «Именем короля», – его величество слышал о вас, хоть он и не знает вас лично; не отказывайтесь от чести, которой он вас удостоил, и примите как полагается тех, кого он к вам послал.

После чего, поклонившись и дружески подмигнув фермеру, жандарм снова закрыл дверь и продолжил поиски.

Бийо замолчал и, скрестив руки на груди, принялся расхаживать по комнате, словно лев по клетке; он чувствовал, что попал в ловушку и находится во власти этих людей.

Обыск шел в молчании. Казалось, эти люди свалились на ферму с неба. Никто их не видел, кроме работника, указавшего им дорогу; даже собаки во дворе не залаяли; без сомнения, начальник этой экспедиции был человек ловкий и опытный.

Бийо слышал жалобы дочери, запертой в комнате, находившейся как раз над той, что служила темницей ему. Он вспомнил ее слова, оказавшиеся пророческими, ибо было совершенно очевидно, что преследования на фермера навлекла брошюра доктора.

Тем временем пробило девять часов, и Бийо сквозь свою решетку мог видеть, как один за другим возвращаются с полей работники. Это зрелище убедило фермера, что, дойди дело до драки, если не право, то сила будет на его стороне. Тут кровь вскипела в его жилах. Дольше он сдерживаться не мог и, схватившись за ручку двери, рванул ее так, что еще немного – и она соскочила бы с петель.

Полицейские тотчас открыли ее и увидели, что фермер стоит на пороге с самым угрожающим видом; в доме его все было вверх дном.

– В конце концов что вы у меня ищете? – завопил Бийо. – Скажите мне это по доброй воле или, черт подери, я заставлю вас это сказать!

Возвращение работников не ускользнуло от взгляда такого опытного человека, каким был жандарм. Он пересчитал их и убедился, что вряд ли сумеет одолеть эту рать в честном бою. Поэтому он подошел к Бийо и еще приторнее, чем обычно, произнес, поклонившись до земли: