Заповедник "Неандерталь". Снабженец (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 22

- Чай, кофе, квас? - спросил я.

Спиртного предлагать не стал, памятуя о тарабринской характеристике данного субъекта.

- Кофе, если такой есть, - улыбнулся посетитель в седые усы. – Тут это редкий напиток.

Я выглянул в вагонный коридор, крикнул.

- Федот!

- Чего изволите, барин, – откликнулся вагонный проводник, точнее - вагонный смотритель, потому как вагон никуда не ехал. Даже колёса ржавые.

- Прикажи там, на кухне, чтобы нам кофей сварили, - распорядился я. - Да проследи, чтобы мололи жареные зёрна, а не зелёные как в прошлый раз.

- Вам как - черный или по-варшавски? – оглянулся в купе.

- Если не трудно, то черный, – ответил ветеринар.

- Черный кофе, - уточнил я Федоту.

Смотритель затопал каблуками по коридору в сторону вагона-ресторана.

- Слушаю вас, - присел я на диван и захлопнул ноут.

- Иван Степанович сказал, что вы собираетесь на крымском берегу ставить конный завод.

- Да. И конный завод, и собачий питомник.

- Каких лошадей разводить собираетесь?

- Тяжеловозных. Русских и арденов.

- Русских арденов? – уточнил ветеринар, совсем запутав меня.

Я пояснил, каких коней мы купили на Макарьевской ярмарке по наводке Ивана Шишкина.

На что Мертваго сказал, что русского тяжеловоза так и зовут – русский арден, потому как основа этой породы были арденские жеребцы и местные кобылы.

- И какую селекцию собираетесь проводить? – поинтересовался он у меня.

- Вот тут, дорогой Сергей Петрович, вам и карты в руки. Вам и Шишкину – он будет главным конюшим на заводе. Я в лошадях совсем не разбираюсь.

Развел я руками.

- Шишкины - род известный в лошадных кругах, – кивнул Мертваго. - Дед нашего Ивана гордость России - орловского рысака, - вывел. В наших обстоятельствах Иван Шишкин, наверняка, лучшая кандидатура на главного конюшего будет.

- Значит, не подерётесь? – спросил я в шутку.

- Да бог с вами, Дмитрий Дмитриевич. Я вообще человек мирный, – улыбнулся Мертваго.

- А Тарабрин сказал, что вы три войны отломали.

- Так и есть: японскую, германскую и гражданскую. Награжден государем орденами святого Владимира четвертой степени, святой Анны третий степени с бантом и святого Станислава второй и третьей степеней с мечами. И барон Врангель железный орден святого Николая Чудотворца перед самой своей эвакуацией мне вручил.

- Геройский вы человек.

- Отнюдь. В японскую войну заведовал я корпусным пунктом изнурённых лошадей. В бою был только раз, под Мукденом. Занимался эвакуацией раненого конского состава артиллерии. Пришлось немного пострелять. За то и наградили меня Анной с бантом. Все остальные мои ордена – за выслугу лет. А то, что они с мечами, так их выдача на военное время пришлась.

- Непосредственно ветврачом работали? Или только руководили?

- До японской войны служил я младшим ветеринарным врачом в Первом Сумском гусарском генерала Сеславина полку. После войны – старшим ветеринарным врачом в Пятом Александрийском гусарском Ея императорского величества государыни императрицы Александры Федоровны полку. В ««бессмертных»» гусарах. Потом – в Великую войну, да… руководил ветслужбой на корпусном уровне. Юго-западный и Румынский фронты. В гражданскую сначала в Самарском гусарском полку Добровольческой армии, потом у Мамонтова в корпусе ту же службу тянул. Затем у Слащёва в Крыму. Вот у последнего птичек приходилось пользовать. Большой любитель певчих пернатых был этот генерал.

- Кстати, а собак вы лечите?

- Каких собак?

- Каких мне тут советуют разводить – мордашей. Вот ищу их по энциклопедиям и не нахожу.

- Какого года у вас энциклопедия? - поинтересовался статский советник.

- Тысяча девятьсот семьдесят второго, - отвечаю.

- Не знаю, остались ли такие собаки в ваше время. Мордаш – он же медиоланский мастифф, или даже скорее помесь одного с другим; в моё время порода уже вымирающая была. В 1868 году государь-император Александр Второй Освободитель запретил травлю медведей собаками. А диких быков – туров и зубров, к тому времени в России практически всех извели. Для охраны же медиолан обладал избыточной силой и был агрессивен сверх необходимого. Вот помещики и перекрыли их сторожевыми псами. Чаще всего - кавказскими овчарками, которые, если приглядеться внимательно, в России стали крупнее, чем на самом Кавказе. Считайте – уничтожили породу. Сохранилась мордаши только при царской охоте в Гатчине. И то в количествах небольших. Царь всем медведей травить запретил, а сам с великими князьями такой охотой баловался. Александр Третий Миротворец больше рыбалку любил и при нём царская охота в упадок пришла. Последний император охотник был страстный, но больше по птице. Если не было возможности в заказник выехать – ворон в парке стрелял. Метко.

- Спасибо за экскурс. Не знал.

- Не стоит благодарностей, - кивнул статский советник.

Тут нам и кофе принесли. И мы некоторое время молчаливо кейфовали, одновременно покуривая мои папиросы. Мертваго пил кофе без сахара. Я последовал его примеру - вывезенный с Макарьевской ярмарки сахар очень медленно растворялся. А пить вприкуску, по-купечески, перед хорошо воспитанным посетителем я постеснялся.

Когда кофе был выпит, я спросил:

- Итак. Беретесь вы за должность ветеринарного врача при моём заводе и сможете ли воспитать себе смену?

- Смена мне есть. Мой старший сын - хороший ветеринарный фельдшер, но большего от него даже требовать не стоит. А вот младший подает надежды и дочь всё с птичками да котятами возится.

- Кошек и домашнюю птицу тоже иной раз лечить требуется, - улыбнулся я. - Для вашего семейства мы построим хороший дом. Не обещаю, что это случится в первый год, но во второй - точно.

Расстались мы, понравившись друг другу. На переезд в Крым Мертваго согласился. Сказал, что коровы и свиньи ему давно надоели. Как и вечные разъезды по хуторам.

Итак. Руководящий состав будущего предприятия уже стал обрастать людьми. Это хорошо. Хотя врач еще нужен человеческий, или хотя бы фельдшер опытный. И аптекарь с ранешных времен, который руками работать может. А то в моём ««осевом времени»» аптекари только этикетки читать умеют. Менеджеры по продажам от таблеточной мафии, а не аптекари.

Когда же я в Америку-то попаду? Или прав Тарабрин, что там делать нечего. Может и нечего, да только Америка шестидесятых становится у меня уже навязчивой идеей. Элвиса Пресли охота вживую послушать. Сестёр Бэрри. Синатру. Армстронга с Фицжеральд, наконец. А то у меня тут серьезный сенсорный голод образовывается.

Наконец пришло время забирать ««патрика»» с тюнинга.

Все нормально. Хорошо сделали. Постарались. Мне понравилось. А что там под покраской – как оцинковали? – уже не посмотреть. Раньше надо было любопытствовать. В процессе.

Когда после пробного тест-драйва ставил машину на указанное место, то увидел в углу площадки странную бочку на колесах, окрашенную в армейский зелёный цвет.

- Что это тут у вас? – показал я на заинтересовавший меня агрегат.

- Это? – небрежно ответили мне. – Хлебопечка полевая. ПКХ-50М2.

- И сколько такая печёт?

- До трех тонн хлеба в сутки. Хоть черного, хоть белого, хоть серого, – ответил старый мастер. – Да хоть кулич на Пасху. Только форма будет одна – ««кирпич»».

- На чём работает данный агрегат?

- На солярке, керосине. А может и на дровах или угле. Да хоть на кизяке, – и, поглядев на мой заинтересованный взгляд, спросил. - Сколько организмов тебе кормить надо?

- Чуть больше сотни,- ответил я.

- Эта и больше прокормит. В одной загрузке до 70 буханок по 700 грамм.

Вот что я в своих прожектах упустил, так это - как я буду строителей конезавода кормить. И чем.

- Охренеть. Дайте две, - невольно вырвалось у меня.

- Сто евриков, и она твоя. Но двух нет. Толька эта, – улыбается.

- Комплектность? – насел я.

- Полная, только-только с консервации снята. С длительного хранения. Кухни полевые влёт ушли, а печка эта что-то подзадержалась у нас. Вся документация в порядке. Как и инструкция по эксплуатации.