Отдел возмездия (СИ) - Тыналин Алим - Страница 12

— Заткнись, сука! Еще раз дернешься, прикончу. В этот раз уже наверняка.

Самого говорившего я не видел, но понял, что он затаился выше, на переходе между четвертым и пятым этажами. А еще рядом с ним всхлипывала женщина, видимо, та самая мать двух девочек.

Я осторожно закрыл дверь, чтобы ее не захлопнуло порывом сквозняка, достал пистолет и начал подниматься по каменным ступенькам. Во дворе послышались крики, визг шин и топот ног.

— Вот суки, менты нарисовались, — угрюмо сказал Штакетник. Видимо, он вглядывался в происходящее во дворе.

Я крадучись поднялся на один пролет вверх, пытаясь заглянуть, что там творится выше. Почти сразу я увидел сжавшуюся на полу женщину, сидевшую возле широкого горизонтального окна в подъезде. Где же Штеменский?

— Надеюсь, у них хватит ума сюда не лезть, — пробормотал мой объект. Теперь, поднявшись еще немного, я увидел его ноги до колен, показавшиеся между лестничными пролетами. — Не хотелось бы тебя валить, гражданочка.

— Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста, — всхлипывала женщина.

Я прицелился и выстрелил в ногу Штакетника. Слишком уж ты шустрый тип, попробуй теперь побегать с раненой ногой. Женщина закричала, мужчина тоже завопил и упал на пол. Я увидел в пролетах его грязное измученное лицо с наполовину сползшими очками.

Больше в беглеца стрелять было нельзя, потому что он нужен был мне живым. Я начал быстро перемещаться вверх, чтобы спасти женщину и он закричал:

— Ах ты сука, я тебя сейчас кончу!

Я едва успел сунуться обратно, потому что в подъезде загрохотали выстрелы. Штакетник стрелял по мне, лежа на полу. Пули били в стену и рикошетом отскакивали по всему подъезду. Я сидел, прикрывая голову руками и ожидая, пока у него кончатся патроны в магазине.

Наконец грохот стих, хотя в ушах до сих пор звенело, а весь подъезд наполнился запахом горелого пороха. Внизу послышались крики милиционеров.

— Сдавайся, Штеменский! — закричал я. — Сюда идут менты. Отпусти бабу и сдавайся.

— Закрой рот, сука! — закричал капитан и я отметил у него какую-то болезненную склонность награждать всех окружающих прозвищем самки собаки. — Я живым не дамся! А сунешься сюда, я ее пристрелю.

— Что там происходит? — закричали внизу милиционеры. — Отставить стрельбу!

— Скажи им, пусть не лезут сюда! — продолжал вопить Штеменский. — Ах, сука, как же больно! Кровь не останавливается, сейчас я сдохну. Из-за тебя, щенок!

— Скажи, где Койот и свободен, — сказал я.

— Койот тебе не по зубам, щенок, — улыбнулся Штеменский. — Пока ты здесь ошиваешься, он уже Арзамас окучивает. Но ты туда все равно не доберешься. Я тебя сейчас сам прикончу.

В это время женщина устала ждать и запаниковала. Она вскочила и помчалась по пролету ко мне, надеясь успеть убежать.

— Стой сука, сейчас я тебя прикончу!

Я рискнул выглянуть вверх и увидел, что Штеменский, все еще продолжая лежать на полу, поднял пистолет и прицелился в женщину. Тогда я тоже выстрелил в него, но промахнулся. Штеменский выстрелил и женщина закричала, кажется, он задел ее.

Я рванулся к ней, в отчаянной попытке защитить, но слишком поздно. Он выстрелил еще и еще, а женщина упала вперед и покатилась по лестнице. Тогда Штеменский повернул руку, нацелив пистолет на меня и тоже выстрелил. Я почувствовал, как пуля обожгла голову и меня будто ударили кувалдой. Я тоже повалился на ступеньки и на мгновение потерял сознание.

Когда я очнулся, то увидел, что настырный капитан подполз к краю площадки и целится в меня из пистолета. Глаза его были совершенно безумные.

— Я же сказал, что прикончу тебя, щенок, — прохрипел он.

Но не успел он нажать спусковой крючок, как сбоку раздались выстрелы. Я оглянулся и увидел светловолосую девушку в военной форме, раз за разом стреляющую по Штеменскому.

Одновременно она поднималась по ступенькам, держа пистолет двумя руками, в классической стойке стрелка, прямо как в тире. Каждая ее пуля попадала в цель, откидывая назад лежащего и уже неподвижного противника.

Все еще продолжая валяться на ступеньках, я почувствовал кровь на щеке и пощупал голову. Оказывается, та самая пуля Штеменского задела мою макушку по касательной. Я был на волосок от смерти.

— Ну и сука же ты, Штеменский, — сказал я тихо, невольно заразившись его любовью к собачьим эпитетам.

Девушка живо подошла ко мне, приподняла и спросила:

— Жив?

Я устало кивнул, глядя в ее большие синие глаза. Где-то недавно я уже встречал ее, вот только не мог вспомнить, где именно.

— Молчи, я со всем разберусь, — сказала девушка и поднялась со ступенек.

В то же мгновение снизу выбежали наконец милиционеры, много, больше десятка, все с пистолетами наизготовку. Подъезд наполнился шумом и криками. Я кое-как поднялся на негнущихся ногах и подошел к женщине, так и лежащей неподалеку на ступеньках. Вокруг все было залито кровью.

— Руки вверх! — закричал кое-кто из милиционеров, но девушка, что спасла меня, показала удостоверение.

— Это наш сотрудник, — сказала она. — Он помог обезвредить опасного преступника.

Я наклонился и попытался найти пульс у женщины. Бесполезно, она уже погибла. Эх, Оля и Юля, осиротели вы, остались без мамы. В какой-то мере это была моя вина, ведь это я спугнул Штеменского, а потом упустил его в катране и на улице.

Я устало уселся на ступени, а девушка мягко тронула меня в плечо. Я вспомнил, где видел ее. Это ведь она встретилась мне в отделе возмездия, когда мы поднимались к Зверю.

— Ты весь в крови, пойдем, покажу тебя врачу, — сказала она. — И вообще, нечего нам мелькать здесь.

Я с трудом поднялся и чуть не свалился снова на ступеньки. Меня больше сразили не собственные раны, а смерть незнакомой женщины, дочкам которой я дал деньги на мороженое. Это напоминало мне ситуацию, когда я точно также потерял друга и всю его семью, из-за чего, собственно, и стал киллером.

Золотоволосая девушка повела меня под руку вниз по лестнице и вскоре мы вышли из подъезда. В голове гудели колокола, рука нестерпимо болела. Девушка что-то говорила, но я плохо слышал ее. Возле подъезда стояли милицейские машины и карета скорой помощи.

За оцеплением стояли зеваки и среди них я увидел давешнюю бабушку с внучкой на руках. Девочка кушала мороженое.

— Эй, товарищ! — крикнула она. — Да, да, вы, который из милиции. Как там Надя? Вы освободили ее? Почему она не выходит? С ней все в порядке?

О нет, только не это. Я отвел глаза, не в силах смотреть на пожилую женщину и девочку с мороженым.

— Почему вы молчите? — продолжала кричать бабка. — Что с Надеждой?

— Надежда умирает последней, — пробормотал я, отворачиваясь.

Девушка повела меня прочь со двора, переговорив с майором милиции.

— Где машина Комара? — спросила она. — Далеко отсюда?

Я указал направление и спросил:

— Как тебя зовут?

— Сильвия, — ответила девушка и улыбнулась, заметив мой удивленный взгляд. — Это мой оперативный псевдоним. На самом деле меня зовут по-другому, но в поле я не могу назвать настоящее имя. Тем более тебе.

— А почему именно мне? — чуток обиженно спросил я. — Как наиболее отличившемуся?

Девушка хмыкнула.

— Ну да, отличился ты знатно. Так знатно, что Зверь поручил выгнать тебя из конторы. Понял? Ты больше не состоишь в отделе возмездия.

Глава 7. Увлекательная поездка

От услышанного меня словно под дых ударили. Я почувствовал себя так, будто меня еще одна пуля по голове чиркнула. Неужели так успел привязаться к этой кровавой конторе за день? Хотя нет, скорее всего, это у меня еще остались подсознательные желания прежнего владельца тела, настоящего Бутова, страстно хотевшего работать в отделе ликвидации врагов социалистической родины.

— Какого хера, красавица? — спросил я. — Ты уверена, что он этого хочет? Больше не видеть мою физиономию в Отделе?

Сильвия кивнула и потрепала меня по щеке.

— Не расстраивайся, мальчик. Платочек дать, чтобы слезки вытереть? А ты как думаешь, с чего я здесь объявилась? Ты знаешь, сколько ты шуму поднял за этот день? Три трупа на улицы Зацепиной, драка в катране на Мойке, еще три трупа возле вокзала, а теперь еще и здесь трое убитых.