Звёзды в наследство - Хоган Джеймс Патрик - Страница 25

– И никакого очевидного объяснения этому нет, – задумчиво произнес Хант.

Стейнфилд продолжал размахивать рукой, описывая круги вокруг стоящей перед ними сферы. – Да, причин, которые бы объясняли, почему кора затвердела более толстым слоем с одной стороны спутника, нет, но это и не так важно, потому что в реальности все произошло иначе. Вещество, из которого состоит поверхность обратной стороны, куда моложе, чем кто-либо мог предположить лет, эм, тридцать назад – гораздо, гораздо моложе! Но вам это и так известно – именно поэтому вы и прилетели.

– Вы же не хотите сказать, что оно образовалось совсем недавно, – заметил Хант.

Стейнфилд энергично покачал головой, совершенно гладкой, если не считать двух торчащих по бокам пучков седых волос, которые от такого движения бешено затрепыхались из стороны в сторону. – Нет. Насколько мы можем судить, оно примерно такое же древнее, как и вся остальная Солнечная система. Говоря “моложе”, я имею в виду, что оно не так давно появилось на самой Луне.

Он схватил Ханта за плечо и полуразвернул его лицом к настенной диаграмме, на которой был изображен поперечный срез, проходящий через центр спутника. – Это видно на схеме. Красная оболочка обозначает исходную внешнюю кору, которая окружает Луну со всех сторон – по форме она, как и следовало ожидать, близка к сфере. А вот этот голубой слой на обратной стороне располагается поверх нее и возник там сравнительно недавно.

– И под ним находится то, что раньше было исходной поверхностью Луны.

– Именно. Кто-то вывалил на старую кору пару миллиардов тон мусора – но только на обратной стороне.

– И никаких сомнений на этот счет нет? – на всякий случай уточнил Хант.

– Да… все верно. Мы пробурили достаточно дыр и шахт по всей обратной стороне, и довольно точно знаем, где пролегала ее изначальная поверхность. Я вам кое-что покажу… – Значительная часть дальней стены, от пола и до потолка, была отведена под ряды аккуратно подписанных металлических ящичков. Стейнфилд подошел к ящикам и нагнулся, чтобы изучить надписи, одновременно бормоча под нос получленораздельные фразы. Затем с внезапным “Вот оно!” профессор схватился за один из ящиков, открыл его и вернулся к Ханту, держа в руках закрытый стеклянный контейнер размером с небольшую банку для огурцов. Внутри на проволочной подставке располагался грубый фрагмент светло-серого камня, местами отдающего слабым блеском.

– Это довольно распространенный криповый-базальт с обратной стороны. Он…

– “Криповый”?

– Нет, криповый – это аббревиатура, “K, Rare Earth Elements and Phosphorus”, т. е. минерал, обогащенный калием, редкоземельными элементами и фосфором – сокращенно KREEP.

– О, понятно.

– Такие соединения, – продолжил Стейнфилд, – слагают значительную часть высокогорий. Конкретно этот затвердел около 4.1 миллиардов лет тому назад. Так вот, проанализировав изотопы, образующиеся в результате воздействия космических лучей, можно определить, как долго минерал пролежал на поверхности. И в этом случае датировка опять-таки указывает примерно на 4.1 миллиарда лет.

Хант казался слегка удивленным. – Но ведь это вполне нормально. Именно такого результата и следовало ожидать, разве нет?

– Да, если бы минерал лежал на поверхности. Но этот камень достали со дна шахты глубиной больше двухсот метров! Другими словами, он все это время находился на поверхности Луны, а потом вдруг ни с того, ни с сего оказался на глубине двухсот метров. – Стейнфилд снова указал на диаграмму. – Как я и говорил, мы наблюдаем одну и ту же картину по всей обратной стороне Луны. Мы можем оценить, как глубоко находилась ее старая поверхность. Под ней мы находим древние породы и структуры из далекого прошлого, в точности, как на видимой стороне; над ней – полнейшая неразбериха: когда на Луну упал весь этот мусор, старые породы подверглись множественной бомбардировке и плавлению вплоть до уровня, на котором находится современная поверхность. Но это и не удивительно.

Хант кивнул в знак согласия. Энергия, которая высвободилась из-за резкой остановки такой массы, должна была достигать феноменальных величин.

– И никто не знает, откуда он взялся? – спросил он.

Стейнфилд вновь замотал головой. – По одной из версий, Луна могла попасть в крупный метеоритный дождь. Это может оказаться правдой – гипотезу пока что не удалось ни доказать, ни опровергнуть. Химический состав привнесенного слоя, впрочем, отличается от большинства метеоритов и больше напоминает саму Луну. Они как будто состоят из одной и той же материи – вот почему она выглядит одинаковой с большого расстояния. Чтобы заметить различия, о которых я говорю, требуется анализ микроструктуры.

Какое-то время Хант молча и с любопытством рассматривал лунный образец. Наконец, он осторожно положил камень на один из рабочих столов. Стейнфилд взял его и вернул в ящик.

– Допустим, – сказал Хант, когда тот вернулся обратно. – А что насчет поверхности обратной стороны?

– Кронски и компания.

– Да, как вчера и обсуждали.

– В отличие от кратеров на видимой стороне Луны, появившихся из-за метеоритных ударов ох… несколько миллиардов лет тому назад, кратеры на обратной стороне возникли на завершающем этапе “отложения мусора”. К примеру, в образцах пород, взятых по периметру кратеров обратной стороны, активность изотопов с большим периодом полураспада – таких, как алюминий-26 и хлор-36, оказывается крайне низкой; то же касается и скорости поглощения водорода, гелия и инертных газов из солнечного ветра. Эти и другие показатели говорят нам о том, что минералы появились там не так давно; а поскольку их появление связано с выбросом вещества из кратеров, значит, недавно образовались и сами кратеры. – Стейнфилд преувеличенно развел руками. – Остальное вы знаете. Кронски и его коллеги проделали все расчеты и оценили возраст кратеров в пятьдесят тысяч лет – практически вчера! – Он выждал несколько секунд. – Здесь должна быть какая-то связь с лунарианцами. Мне кажется, это как-то уж слишком для простого совпадения.

Какое-то время Хант, нахмурившись, изучал детали обратной стороны на модели Луны. – Но вам это наверняка известно уже не первый год, – заметил он, поднимая взгляд. – Так какого же черта сразу не позвонили?

Стейнфилд снова развел руками, продержавшись в этой позе пару секунд. – Что ж, у людей из КСООН котелок варит неплохо. Я думал, вы уже и так об этом знаете.

– Верно, нам стоило раньше обратить на это внимание, – согласился Хант. – Но у нас хватало и других дел.

– Полагаю, что так, – пробормотал Стейнфилд. – Так или иначе, это еще не все. Пока что я привел вам только факты, которые не противоречат друг другу. А теперь расскажу о более любопытных наблюдениях… – Речь профессор неожиданно прервалась, как будто его только что осенила новая мысль. – О любопытных наблюдениях я вам расскажу чуть позже. Как насчет кофе?

– Было бы кстати.

Стейнфилд зажег бунзеновскую горелку, наполнил из ближайшего крана большой мерный стакан и расположил его над пламенем на треноге. Затем он присел на корточки и принялся шарить в шкафу под рабочим столом; спустя какое-то время он с победоносным видом вынырнул обратно, держа в руках две видавших виды эмалированных кружки.

– Любопытное наблюдение номер один: распределение образцов с обратной стороны, которые сравнительно недавно были подвергнуты воздействию радиации, не соответствует распределению или интенсивности самих источников излучения. Источники должны группироваться там, где их на самом деле нет.

– Как насчет метеоритного дождя, в котором могли оказаться метеориты с высокой радиоактивностью? – предположил Хант.

– Нет, не годится, – ответил Стейнфилд, осматривая полку со стеклянными банками, из которой в итоге выбрал емкость с красновато-коричневым порошком и надписью “Оксид железа (III)”. – Если бы причиной были такие метеориты, на Луне до сих пор можно было бы найти их осколки. Однако распределение активных элементов в мусорном слое довольно близко к равномерному – и для большинства пород более или менее соответствует норме. – Он взял ложку и принялся насыпать порошок в кружки. Хант с опаской наклонил голову в сторону банки.