Сын на отца (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 20

Княжна Екатерина фыркнула, и прикрыла рот ладошкой, чтобы задержать рвущийся смех — видимо девица хорошо ведала про «забавы» княжеские, и про «облико морале» сподвижников царских. Мать на нее посмотрела строго, но ничего не сказала.

Как говорится — крыть нечем!

— Да есть еще царица Екатерина Алексеевна, достойный пример супруги русского царя. Нравственности выдающейся, целый драгунский полк это удостоверил, как некий фельдмаршал со «светлейшим» князем. Разве настоящий царь возьмет прожженную шлюху в жены?!

— Царевич, тут моя дочь! Нельзя говорить такие непристойные слова при девицах! Даже если это правда!

Княгиня побагровела, а дочка стала пунцовой как роза. Однако, судя по бойким глазам, историю эту знала великолепно, потому что отнюдь не смутилась. Наоборот, всем своим видом показала полную солидарность.

— Простите, но истина не становится ложью, даже если ее выражают такими словами. Только прохиндеи и схизматики не ценят женской добродетели и девичьей чести, а пользуются объедками, как свиньи, что из лохани поедают всякую гадость.

После его слов дружно фыркнули обе Ромодановские, но тут же потупились как примерные школьницы на педсовете.

«Да уж — а ведь в семействе княжеском свои «скелеты в шкафу»! Оказывается ни царь, ни его избранница из-под обозной телеги, популярностью и уважением не пользуются. Да и по случайным оговоркам княгиню спокойно можно на дыбу вздернуть. А ведь муж и жена одна са…, плоть и дух у них заедино, как говорят.

Хм, ведь не встрянет князь-кесарь, видимость приличий соблюдать будет. В Москве пока к нему лишь настороженно относятся — боятся, но не любят, папашу его даже после смерти побаиваются. На этом сыграть можно, если я их привечу, и князя освобожу от казней, то репутация семьи резко поправится. Надо только подумать, как все правильно провернуть — не страхом ведь людей держать нужно».

— Подменили царя, всего и дел — опоить и порчу навести недолго, и человек враз иным станет, и вера для него пустой звук, а церковь дом постылый. А тогда христианин ли православный перед нами, вот в чем вопрос?! А царь без креста в душе, без доброты и ласки к людям, а токмо в звериной жестокости, и не самодержец вовсе!

Ответа ему не последовало — и мать, и дочь словно застыли в своих креслах. Алексей поднялся и быстро вышел из комнаты…

Глава 3

— Да, и представить не мог, что такой «наперсток» летит вдвое дальше и втрое точнее. Но мишени сами за себя говорят, — Алексей в задумчивости посмотрел на щиты из досок, представлявшие из себя то человека в полный рост, то всадника на коне. Все они имели характерные вмятины от попаданий, причем зачастую глубокие — свинец из них приходилось выковыривать, тот был слишком ценен.

Бывшие дезертиры и охотники, составившие его Лейб-Кампанию, за несколько недель интенсивной подготовки превратились в хватких и умелых егерей, умеющих как долго ходить по лесу и передвигаться по нему бегом на лыжах, хорошо маскироваться в зарослях и снегу, так и наловчились прилично стрелять. Но тут все ложилось на имевшиеся у них практические знания и умения — практически все они долгое время скрывались в дебрях, и разбойничали на большой дороге, чего скрывать.

— Вот и принес я в этом мир новшество, что может изменить здешнюю тактику войны. А то лупят в друг друга со ста шагов и выносят шеренгу за шеренгой. Требуют стоять в полный рост и ждать пулю в грудь, а она грамм тридцать раскаленного свинца. А так дистанция боя увеличится до трехсот метров, тут иные порядки нужны. А ведь открытие то пустяковое, вот только люди своими мозгами почему-то не дошли.

Алексей покрутил в пальцах короткую коническую пулю, отлитую в усадебной кузнице на выпускавшиеся на оружейной мануфактуре в Туле фузеи. Царь Петр Алексеевич, надо отдать ему должное, всего за десятилетие сообразил насчет преимуществ, что дает единый калибр. Вот только вес всех фузей был совершенно различен, так как на производство ложей шло разное дерево. Так самое легкое ружье с ложем из вяза, весило до пяти килограмм, а из ясеня почти на «кило» больше.

Впрочем, такие «стандартизированные» фузеи в армии составляли, как сказали ему знающие люди, едва треть, а вот в большей массе царило удивительное разнообразие — разница в калибрах доходила до пяти, а то семи миллиметров. Да и сами ружья имели различное происхождение — английские, шведские, германские, «цезарские», голландские — где только закупались или были захвачены трофеями. «Иноземные» ружья и замки были получше качеством, но то не мудрено — с хорошими мастерами на Москве были проблемы, а в работники вообще приобщали принудительно, приписывая к мануфактурам целые селения и деревни.

Затурканные крестьяне брак гнали чудовищный, рабочий день продолжался у них по четырнадцать часов. Выходные дни были лишь на церковные праздники, причем значимые. Выматывались «пролетарии» жутко, смертность была чудовищной — их никто не жалел, ибо считали, что таких тружеников легко заменить новыми — у царя деревенек много, новую припишет к мануфактуре или заводу. Хорошим средством к «повышению квалификации» и «стахановских» темпов производства, служили розги и батоги — страх расправы за любую повинность считали лучшим стимулом.

— С такой порочной практикой нужно кончать как можно быстрее, так никакого народа просто не хватит, — Алексей задумался, стоя на снегу, и смотря, как егеря ловко продвигаются по лесу, почти незаметные среди ельника в своих зеленых кафтанах.

Необходимо было ввести восьмичасовой рабочий день, пусть даже продлить на час, но не больше. Это была отнюдь не прихоть, а голый расчет. Ведь главную часть продукции, причем лучшую по качеству, делают в первые четыре часа труда, а далее идет снижение, и в тоже время начинает расти брак. Два выходных по нынешнему времени просто невозможны по определению — немыслимая роскошь. Однако воскресенье нужно обязательно — людям важно посещать церковь, да и в субботу лучше отработать половину дня и шабашить — день банный. Так что по расчетам выходила круглая цифра в пятьдесят трудовых часов, при шестидневной рабочей неделе.

«Беречь нужно квалифицированных рабочих, сберегать всеми силами. Ладно, рабочим законодательством займусь после воцарения, на откуп этот важный вопрос фабрикантам и заводчикам отдавать нельзя. «Рабочую инспекцию» нужно создавать, да те же профсоюзы — только не с моими знаниями в этот вопрос лезть, дров могу наломать».

Алексей посмотрел на солнце — оно начинало клониться к закату — зимний день короток. Давно переложил на капитан-поручика Огнева все дела по подготовке Лейб-Кампании, а также создание и отливку свинцовых пуль. На дядьку взвалил пошив нового обмундирования (благо у того имелись швальни), куда более функционального, чем заморская форма петровских фузилеров. Да к тому в чисто русском стиле, с «буденовками» в качестве головных уборов, типа новые витязи и богатыри.

Постояв минуту, он почувствовал, как начинает донимать мороз. А потому вскочил в седло подведенного к нему коня. Путь до усадьбы занял четверть часа легкой рыси. Теперь, после нескольких месяцев бесконечных тренировок, ибо другого транспорта, кроме лошадей, он здесь не видел, держался в седле вполне уверенно. Да и не один был в этой поездке. Царевича постоянно сопровождали несколько драгун конного конвоя, во главе с проверенным в делах и схватках Никодимом. Бывшего дезертира, Алексей, недолго думая, произвел в сержанты. Вот если выучится грамоте, так и об офицерском чине можно будет подумать — мужик головастый…

В просторном дворе усадьбы коня подхватили под уздцы бдительные холопы, отнюдь не тяготящиеся своим положением в рабстве. Ведь как ни крути, но есть действительно невольники, их много — вот тем по-настоящему тяжко. А есть дворовые людишки, что при барине обретаются в усадьбах — на других холопов они смотрят с нескрываемым презрением, ревностно служат хозяевам, но при этом не считают зазорным его обкрадывать помаленьку, и врать понемногу. Такая вот милая патриархальность в быту, и нравы ей полностью соответствуют…