Дикий, дикий запад (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 47

Он же…

Что сделал с сердцем? Продал? И если так, то кому? А надо ли мне вообще в это дело вмешиваться? В конце концов, сиу – это же сиу. Они столько крови пролили…

Я посмотрела на сиу.

А она на меня.

- Я… хочу убить этого человека, - произнесла Звенящий поток. – Но еще я боюсь его. Что, если он сотворит со мной то же, что и с моей сестрой?

Да уж. Перспектива.

- А если… - я облизала губы. – Если ты отдашь своего врага кому-нибудь?

Мне протянули узкую длинную ладонь.

- Только пусть смерть его будет мучительной.

Вообще-то я просто интересовалась! Но, кажется, Эдди прав. Порой следует помолчать.

Глава 26 Где поднимается проблема хорошего воспитания

Глава 26 Где поднимается проблема хорошего воспитания

Утро пришло с головной болью. Чарльз открыл глаза и тотчас зажмурился. Солнце успело подняться и, не испытывая душевных терзаний – какие душевные терзания у светила? – щедро плеснуло светом в глаза. Глаза заслезились.

А голова… от малейшего движения становилось худо. Поэтому он и замер, прищурившись, закрывшись от света ладонью.

От ладони пахло.

И от самого Чарльза, надо полагать, тоже пахло.

- Живой? – поинтересовались сверху и не сказать так, чтобы совсем уж с интересом.

Чарльз промычал что-то.

Он попробовал сосредоточиться. Помнится, наставник говорил, что любой маг властелин своего тела и дара, а потому при должной тренировке способен самоизлечится. Но то ли тренированности Чарльзу не хватало, то ли чего иного, с самоизлечением не вышло.

- Ты его не слишком крепко? – столь же заботливо поинтересовалась Милисента.

Не у Чарльза.

- А то же ж он с Востока. Там, может, у мужиков черепушки слабые.

Чарльз хотел сказать, что совсем он не слабый, но из горла вырвался лишь клекот. А боль сосредоточилась на лбу. Главное, он даже потрогал этот лоб. Точно. Шишка. И огромная такая.

- У нас, помнится, как дерутся, так кто-то кого-то всенепременно бутылкою приложит. Пустой, само собою, - продолжала рассказывать Милисента с просто-таки отвратительной бодростью. Чарльз её почти даже возненавидел за эту вот бодрость. – Оно понятно. Лет пару тому Билли, он еще Косым не был, взял да полную разбил. С джином. Так на него все обиделись. Вставай, графчик.

- Я не графчик, - простонал Чарльз, пальцами пытаясь осознать размер бедствия.

- А кто?

- Граф.

- А… ну все равно вставай. Ехать пора.

Чарльз застонал.

Ехать? Да он сесть не способен, что уж говорить о какой-то езде? И главное, куда… хотя нет, понятно, куда… он Августу найдет, а потом… потом выскажет ей все. Или лучше её поганому муженьку. После того, как свернет ему шею. Жизненный опыт Чарльза, быть может, был невелик, но однозначно подсказывал правильный порядок действий.

Сначала шею свернуть.

Потом высказаться.

Он все-таки сел.

- Что со мной приключилось? – поинтересовался он.

В горле саднило.

Еще мутило. И перед глазами плыло так, что Чарльз снова попытался проморгаться.

- Сбежать хотел, - сказала Милисента, которая стояла над ним. Ноги расставила, руки на груди скрестила и глядела… в общем, наверное, нехорошо он выглядел. – Пришлось остановить.

Как именно его останавливали, Чарльз уточнять не стал.

Чувствовалось – не все следует знать.

- На от, - смилостивилась Милисента и протянула флягу. – Выпей. Полегчает.

Во фляге оказалась вода, причем холодная. Но сделав пару глотков, Чарльз признал: и вправду полегчало. И подняться сумел. И…

- Поганое место, - Эдди тоже выглядел не слишком бодрым.

В отличие от сиу.

Те сидели в седлах, на людей поглядывая с некоторым беспокойством.

- Поганое, - согласился Чарльз, пытаясь закинуть седло на конскую спину. Не получалось. Голова гудела, в глазах двоилось…

- Дай сюда, - Милисента отобрала седло. – Ты это… в другой раз, когда чего примерещится, предупреди. Я тебя сама шибану. Легонько. А то же ж… мало ли.

Спорить сил не было. И совесть даже не оказалась. Наверное, её вместе с мозгами отшибло.

Ехали…

Медленно.

То ли из сочувствия к Чарльзу и Эдди, который тоже в седле держался с явным трудом, то ли просто настроение было таким… таким… слов не найти.

А солнце карабкалось выше и выше. Пахло травами и сеном, сухой землей, ветром, пылью, еще чем-то, чему Чарльз не находил названия. Но он вдыхал этот запах, жадно, словно в нем искал успокоение.

Ближе к полудню полегчало.

На привал остановились где-то в прериях. Куда ни глянь, всюду расстилалось то же сизо-зеленое травяное море. Только где-то позади, если приглядеться и очень хорошо приглядеться, в поднебесье виднелись сизые вершины гор.

И то не факт, что Чарльзу они не мерещились.

С седла он сполз. И сил хватило, чтобы ослабить подпругу.

- Мы… вообще… куда едем? – спросил он, сделав глоток воды. Есть по-прежнему не хотелось, голова болела, а шишка, судя по ощущениям, стала еще больше.

- Понятия не имею, - Милли прошлась, смешно расставив ноги, потом потянулась. Согнулась, упершись ладонями в землю.

И…

Вот теперь Чарльз начал понимать, почему женщинам не стоит носить штаны.

- И… - он сглотнул и отвел взгляд.

Немного.

Самую малость.

Он… он человек воспитанный, но прерии на редкость тоскливы. И вообще душа желала для разнообразия приятных впечатлений.

- Тебя это не беспокоит?

Милисента, так же не разгибаясь, выгнула спину.

- Затекло все… нет, сказали же, что приведут. А сиу держат слово.

Она выпрямилась и потянулась уже вверх.

Зевнула широко.

- Но как приедем… в ванну залезу. И неделю вылезать не стану.

К горлу подкатил комок и подумалось, что Чарльз тоже не отказался бы от ванны. Можно, от одной на двоих. Правда спину буравил мрачный взгляд, словно намекая, что если ванна и будет, то только после свадьбы. И наверное, от удара по голове, от неоднократных ударов по несчастной голове, мысли сделались совсем уж бредовыми. Во всяком случае эта идея со свадьбой показалась вдруг на диво привлекательной.

Чарльз тряхнул было головой, чтобы избавиться от этой мысли, но получил лишь вспышку боли.

- На от, - Милисента глядела внимательно и не пропустила болезненной гримасы. – Пожуй.

И в руку вложили какой-то корешок.

- Я потерплю, - возразил Чарльз, ибо, пусть мысли в голове и отличались некоторой странностью, но он еще не настолько болен, чтобы жевать сомнительного вида растения.

- Как знаешь. Эдди?

- Я в порядке, - Эдди прошелся. И он ступал широко, переваливаясь с ноги на ногу. Остановившись в траве, он прищурился, втянул тот же сухой горячий воздух. – Далеко еще?

Вопрос уже адресовался сиу, что наблюдали за людьми издали. Вся троица устроилась средь травы. Присев на корточки, они почти слились с этой травой.

- К вечеру дойдем.

- До города?

- До места, где ходит большой железный зверь. На нем вы доберетесь до города.

Это она про что? Чарльз подумал было спросить, но не стал. Больная голова хорошо притупляла естественное любопытство.

- Ты все-таки пожуй, - Милисента тоже опустилась на траву, чтобы вытянуться на ней. И шляпу на лицо сдвинула, но вряд ли заботясь о коже, скорее уж, чтоб солнце глаза не слепило. – Хорошо боль снимает.

- Я как-то… не привык.

- Ага. Ничего. Еще привыкнешь.

Вот уж не было желания совершенно.

- Что это вообще за место, - Чарльз тоже лег, еще подумалось, что совместное лежание на траве средь прерий – это вовсе не повод для женитьбы.

И вообще жениться на девице, подобной Милисенте, это… это ему все мозги отбили, если он даже теоретически подобное допускает!

Матушка в ужас придет.

А потом выскажет все, что думает, о его, Чарльза, полной безответственности.

- Город Мастеров? – уточнила Милисента.

- А есть другие?

- Ну… как видишь, есть. Мертвые, - не удержалась она. – Ладно, не пыхти. Ты, когда злишься, пыхтеть начинаешь. Как паровоз. Может, чутка потише.