Детский сад для чайлдфри (СИ) - Цветкова Алёна - Страница 15

— Гелла Изера, — тронула я задумавшуюся экономку за локоть, — как вы думаете, много ли будет снега в этом году?

Экономка тяжело вздохнула, отрываясь от своих дум, оглядела по сторонам

— Не знаю, — качнула она головой, — это надо спросить Грена. Он лучше всех знает народные приметы и умеет очень точно предсказывать погоду. Поговорите с ним…

Она слегка улыбнулась и замолчала.

Вот черт! Значит кучер точно и есть сын геллы Изеры, брат моего покойного мужа лесса Виренса и последний из Мериганов… Вот это подстава! Я, конечно, все равно не собираюсь с ним спать, но прежнюю Феклалию мне искренне жаль. Как мог лесс Виренс поступить с ней так жестоко? Ну, не любишь ты женщин, так не обязательно же было спать с женой. Мог бы просто «поделиться» семенем. Глядишь, она не сошла бы с ума, и не связалась бы с геллом Борком и черной магией.

— Лесса Феклалия, — подал голос кучер, отвлекая меня от размышлений. Он, вероятно, не дождался, когда я задам вопрос и решил ответить сам, — на Ореховку журавли улетели. Зима ранняя будет… и снег, скорее всего выпадет…

— Хорошо, — буркнула я, отворачиваясь. Интересно, он знал о свой «роли» во всей этой истории? Если знал, то это было бы мерзко. Теперь я понимаю Феклалию, которая никогда не разговаривала и не смотрела в сторону кучера. Надеюсь, он не решил, что моя любезность результат того, что я «сломалась». — Смотри на дорогу и не отвлекайся! И не смей разговаривать со мной, пока я сама к тебе не обращаюсь.

Он кивнул и замер…

— Лесса Феклалия, зря вы так, — тут же вступилась за сына гелла Изера, — Грен очень хороший кучер.

— Вот пусть правит лошадьми, — нахмурилась я. Захотелось вытолкать экономку с ее ненаглядным сыночком из двуколки. Если бы не боялась остаться один на один с лошадью посреди дороги в лесу, так и сделала бы.

Дальше мы ехали молча до самого города. Грен правил, гелла Изера о чем-то размышляла, а я тихо бесилась. Очень хотелось избавиться от всех проблем разом, уволив экономку и ее ненаглядного сыночка.

Но я не могла не признать, это было бы неразумно. Я ни шиша не понимаю в ведении такого большого хозяйства и заплюхаюсь через пару дней. Не знаюаю, как попаданки в книжках так ловко управляют огромными поместьями, не имея ни грамма опыта? Или это просто фантазии, не имеющие под собой никаких оснований, или я какая-то неправильная. Но скорее всего первое.

Даже на одном предприятии из одного отдела в другой переходишь и первое время как кутенок тыкаешься. А тут целое имение… Врут книжки, невозможно за несколько дней разобраться в реалиях нового мира так, чтобы справиться без посторонней помощи. Я уже два дня в новом мире, и ничего о нем не знаю. Хотя бы выяснила, что зима может быть без снега. И это хорошо.

Сегодня в городе меня уже не встречали криками мелкие беспризорники. И с одной стороны я вздохнула с облегчением, а с другой… заволновалась. Вдруг с ними что-то случилось? Проклятая память тела, с тоской вздохнула, я в прошлом этих чертовых детей даже не замечала, и меня это не трогало. А сейчас я из-за этого нервничаю.

— На рынок? — повернулся к гелле Изере Грен.

— Да, — кивнула она сыночку, — на рынок. К восточному краю. Там ближе всего к текстилю.

Грен взмахнул вожжами и двуколка покатилась по мощеным улицам городка, гремя колесами. Никакие рессоры не спасали от неровностей булыжной мостовой, нас трясло так, что я сжала зубы, опасаясь прикусить себе язык, и вцепилась в края коляски руками и уперлась в дно ногами, чтобы не выпасть на ходу.

Когда мы, наконец-то доехали до места, я сползла на землю. Коленки тряслись от перенапряжения, мозги в голове перемешались в кашу, и к тому же меня тошнило. Больше никогда не поеду на рынок после сытного обеда.

Глава 9

Рынок меня поразил. Подспудно я ожидала увидеть здесь подобие стихийных рынков девяностых: картонка на земле, товар на картонке, а сам продавец рядом на ящике из-под овощей сидит. Но все оказалось гораздо цивилизованней.

Деревянные торговые прилавки с крышей, разделенные между продавцами тонкими перегородками. Больше всего это было похоже на ряд деревянных киосков. И даже козырек, который ночью выполнял роль ставни, закрывающей переднюю часть торгового прилавка, был поднят над узкими проходами.

Но было и отличие, каждая торговка, а женщин среди продавцов было большинство, громко кричала, зазывая народ. Они старались переорать друг друга, создавая настоящую какофонию таких громких звуков, что мы с геллой Изерой не слышали друг друга.

На прилавках горой были выложены рулоны и плотна ткани, большие плетеные корзины, оказавшиеся детскими люльками, плотные мешки всех размеров. Я подумала, что их используют для хранения продуктов и ошиблась.

— Лесса Феклалия, — гелла Изера кричала мне прямо в ухо, — матрасы и подушки можно выбрать здесь.

— Хорошо, — заорала я в ответ, — матрасы можно купить самые простые, ватные. Только я их здесь не вижу.

— Ватные? — не поняла меня гелла Изера и пояснила, — не знаю, что такое ватные, но матрасы вот они, — ткнула она пальцем в длинный мешок свисающий с крыши прилавка. А потом указала на такой же мешок, только меньшего размера, — а это подушка. Набить можно соломой или сеном. Их у нас в имении достаточно.

Оказалось, привычных мне матрасов еще не существует. Вместо них используют большие мешки и толстой ткани, которые неплотно набивают чем придется: пухом и пером, конским волосом, хлопком, шерстью, гречневой лузгой, сеном, соломой, мякиной и другим мусором. И при этом хлопок, то есть обычная вата, слишком дорогое удовольствие. И даже сама гелла Изера спит на тюфяке набитом овечьей шерстью. А моя перина тот же тюфяк, но набитый пухом.

С подушками такая же беда. И чаще всего бедняки ими, вообще, не пользуются. Как и одеялами. Их с успехом заменяют кусок овчины или два слоя толстой домокатной ткани, сшитые между собой по краям, то есть еще один мешок.

Постельное белье у них тоже не входу. Матрас, набитый соломой, накрывали старым одеялом. При этом одеяла стирали довольно редко, хорошо если пару раз в год.

Такой вариант мне не подходил совершенно. Экономия экономией, но грязь и вонь меня пугали гораздо больше, чем затраты на покупку самой дешевой мануфактурной ткани — нанки.

Нанка, вообще, оказалась универсальной тканью. Отбеленное, более тонкое и нежное полотно, мы решили использовать для пошива постельного и нательного белья, а также полотенец. А на верхнюю одежду отлично подходила плотная серовато-желтая нанка, которую называли хлопковая чесуча. Плотность чесучи тоже немного различалась. Та, что потоньше шла на одежду, а из плотной шили шторы.

Обойдя весь рынок, мы с геллой Изерой нашли купца, который готов был нам продать нанку и чесучу почти на тридцать процентов дешевле, если мы возьмем не меньше пяти рулонов. Мы взяли шесть. По три того и другого. У этого же купца приобрели мешки для тюфяков и подушек, и четыре рулона драдедама — самой дешевой шерстяной ткани. Скоро зима, и детям нужна будет теплая одежда. И одеяла я тоже решила сшить из этой ткани, хотя гелла Изера недовольно заметила, что это слишком. Когда довольный купец, сияя от неожиданного счастья, назвал сумму всей покупки, я поняла, экономка сердится совершенно зря. Купцу за весь товар, который с трудом поместился на телеге, я заплатила чуть меньше, чем за одно свое платье. И это с учетом доставки.

После ярмарки я велела править к портнихе. Гелла Изера осталась сопровождать наш груз, поэтому я могла не торопиться и узнать, как продвигается пошив моего нового гардероба. Не могу же я ходить в одном платье несколько дней.

Заодно закину удочку по поводу швеи. Кто же может посоветовать мне хорошего мастера, как не портниха.

Мастерская располагалась на первом этаже в большом каменном здании. Второй и мансарда были жилыми, если судить по легким светлым занавескам и цветам с горшках. Я поднялась на невысокое крылечко и толкнула тяжелую деревянную дверь. Звякнул колокольчик, предупреждая тех, кто внутри, что пришел посетитель.