Его бывшая слабость (СИ) - Лиман Алиса - Страница 2

Так он уже знает? Киваю, неосознанно улыбаясь. А Глеб вдруг шагает ко мне и заключает в объятия. Как же хорошо! Я так боялась, что больше никогда не смогу почувствовать этого.

И снова этот мучительный вздох, путающийся в моих волосах.

Обвиваю его могучий торс в ответ. Утыкаюсь лбом в широкую грудь. Касаюсь губами ткани его футболки. Больше ничего не надо. Достаточно просто стоять вот так. Зная, что он жив.

Сильная рука ложится на мою шею, зарываясь в волосы, вынуждая меня откинуть голову.

Глеб вдруг впивается в мой рот, и я не могу сдержать нетерпеливый стон. Чувствую, как он покачивается. Сильнее вцепляюсь в его тело, помогая устоять на ногах. Он подталкивает меня к кухонному гарнитуру и упирается рукой в верхний ящик рядом с моей головой.

Всего на секунду оторвавшись от моих губ, Глеб пытается перевести дыхание. Трясет головой, не открывая глаз и словно стараясь сбросить наваждение.

Обхватываю его лицо руками, осторожно поглаживая пальцами отросшую бороду. И сама тянусь к губам, оставляя нетерпеливые короткие поцелуи.

Обвив мою талию жесткой рукой, он усаживает меня на разделочный стол, становясь между раздвинутых ног, и снова врывается в мой рот грубым поцелуем. Прямо как наша первая встреча в этом доме…

Пальцы на моей шее вдруг сжимаются до боли. И я вздрагиваю. Такое чувство, что он не собирается останавливаться. Отрываюсь от настойчивых губ, чтобы сказать:

— Глеб, мне… — осекаюсь, заметив ярость в любимых черных глазах.

— Я бы предпочел убить тебя собственными руками… — рычит он в мои приоткрытые от изумления губы. — Но ты и тут мне шансов не оставила.

Что?

— Скажи это, — требует он, но я не понимаю, чего он от меня хочет. — Ну же! Три заветных слова…

— Я люблю тебя, — ни секунды не сомневаясь, отзываюсь я, но вздрагиваю, когда прямо рядом с моей головой в шкафчик впечатывается тяжелая ладонь.

Лицо Глеба искажает гримаса боли и ненависти. Вижу, как дергаются желваки.

— Не смей больше произносить эту наглую ложь, — шипит он, нависая надо мной.

— Глеб…

— Скажи. Скажи, что предала меня! — гремит его голос, отдаваясь грохотом в моей груди. — Я хочу услышать это из твоего лживого рта!

Ничего не понимаю. Я предала? Да, он чуть не погиб, прикрывая меня. Но я ведь…

— Говори! — снова требует он.

— Глеб, я… не понимаю, — рвано вдыхаю, когда большая ладонь ложится на мое горло и угрожающе сжимает его.

— Какая же ты дрянь. Нарочно залетела от меня, чтобы избежать расплаты? — Он так лязгает зубами, что у меня в ушах начинает звенеть от страха. — Даже не надейся. Для тебя это лишь временное спасение.

Голова кружится. Сердце ухает вниз. Что это с ним?

— Родишь моего ребенка. Тогда и разберемся!

В панике хватаю ртом воздух.

Успеваю заметить, что его яростный взгляд вдруг теряет решимость, становясь взволнованным. Глеб подается вперед и ловит меня в объятия, тогда как на мои глаза наползает пелена.

И сознание отключается.

Глава 3.АНЯ: Дура

Лениво открываю глаза.

Белоснежный потолок. Какое-то раздражающее слух пиликанье поблизости. Где это я? Окидываю усталым взглядом помещение, пахнущее осточертевшим дезраствором. О нет…

Резко сажусь на кровати, не в силах поверить глазам. Больница? Снова?! Нет. Нет-нет! Быть того не может! Я ведь только что была в руках Глеба! Это же не может быть сном?! Я не выдержу опять этой потери! Он ведь точно только что был рядом! Пусть злится и желает меня убить, только бы живой…

Слышу, как щелкает замок, и в палату врывается шум из коридора. Но из-за ширмы перед кроватью не могу увидеть, кто вошел.

— Тебе бы сейчас своим восстановлением заниматься, а ты опять об этой девице печешься, — ворчит незнакомый голос.

— Это мой ребенок, — отвечает второй голос, и я облегченно откидываюсь обратно на подушку. — Я должен был убедиться, что она в порядке.

Глеб. Значит, не приснился. Слава тебе господи! Живой…

Невольно вспоминаю угрозу, которую он бросил, прежде чем я отключилась. И вздрагиваю. Он ведь не заберет у меня малышку?

Снова в панике сажусь на кровати. Нет! Он не посмеет. Живой — хорошо. Даже отлично! Но это ведь мой ребенок! Моя дочка!

Кровь в висках начинает стучать с такой силой, что в глазах темнеет. В хаотичных мыслях мелькает осознание, что если Глеб захочет, ему не составит труда отобрать у меня ребенка.

Нет! Ни за что. Только через мой труп.

— Как ты можешь быть так уверен? — спрашивает незнакомый голос, подкидывая мне идею.

Действительно! Как он может быть уверен, что моя малышка от него?

— Она не твоя! — выкрикиваю я, не успев как следует подумать.

В палате повисает пробирающая до дрожи тишина. Успеваю досчитать до десяти в попытке восстановить нервное дыхание. А затем из-за ширмы выплывает разъяренное лицо Глеба.

— Что. Ты. Сказала? — рокочет он.

— Н-не твоя! — уже куда менее уверенно выпаливаю я.

— Что и требовалось доказать. — Из-за ширмы, пожимая плечами, выходит и второй мужчина. — Я ведь говорил.

Вижу, каких усилий Глебу стоит сохранить самообладание. От сдерживаемой ярости у него пульсируют виски. И даже мочки ушей подрагивают от того, как на лице играют желваки.

Ой-ей… Только сейчас начинаю понимать, какого масштаба катастрофу решила организовать. Если ребенок не его, он ведь меня прямо сейчас линчует.

Глеб выпрямляется, неторопливо подходит к кровати и, развернув стул, седлает его, складывая огромные ручищи на спинку.

— А чей же? — с деланой заинтересованностью спрашивает он, однако я вижу, как на его шее подергивается нервная венка.

— К-какая разница? — запинаясь, отвечаю я.

— Позволь, я помогу тебе придумать, — хищно усмехается он. — В наш первый раз. На рояле. Ты была девственницей.

Чувствую, как в лицо бросается жар. Да как он может так просто говорить о столь интимных вещах? Еще и в присутствии посторонних!

Нервно хлопаю глазами, пытаясь прийти в себя.

— Сразу после этого тебя сбила машина, — продолжает Глеб. — Больница. Кома. Исправь, если я что-то пропустил?

Мне нечего сказать. Он все знает.

— После больницы моя сестра притащила тебя в мой дом. Там камеры, — словно отсекая все пути отступления, добавляет он.

Хотя подозреваю, что про камеры Глеб намеренно соврал. Но вариантов проверить это у меня в любом случае нет.

— Я скажу раз, и не дай бог мне придется повторить это снова: не смей мне больше лгать! Я уже с лихвой нажрался твоего вранья!

— Да я не понимаю, о чем ты! — взрываюсь я, не ожидая от себя такой реакции. Но дальше терпеть уже нет сил. — Что я, по-твоему, такого сделала?!

Роняя стул, Глеб вдруг на удивление резко вскакивает на ноги. Подается ко мне и до боли сжимает мои щеки пальцами.

— Ты. Убила. Меня, — шипит он сквозь сжатые зубы, выделяя каждое ледяное слово.

Яростный взгляд падает на мои разомкнувшиеся губы. Вижу, как кадык дергается под густой бородой, когда Глеб шумно сглатывает.

— Ты злишься, потому что пострадал, прикрывая меня? — все еще непонимающе бормочу я.

Он морщится, наконец заглядывая мне в глаза.

— Ты дура? — бросает он грубо, а его брови болезненно дергаются. — Да я готов снова и снова повторять это, если бы ты того стоила!

— Зачем же прикрыл собой, если не стою? — сдавленным голосом зачем-то спрашиваю я, зная, что это разозлит его еще сильнее.

Так и есть. Его ноздри раздуваются, как у быка перед матадором.

— Тогда я еще не знал, какая ты тва…

Он вдруг осекается, и рука на моем лице слабеет. Опирается на простыню, и я вижу, что у него буквально подкашиваются ноги.

— Глеб?! — Вскакиваю коленями на кровати, когда он начинает оседать на пол. — Помогите!

Подхватываю его под руку, обвиваю за плечи, не позволяя упасть, пытаюсь затянуть на свою койку. А он еще и сопротивляется! Вы только посмотрите на этого барана упертого!