Я Распутинъ. Книга вторая (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 21

И пока я это представлял, Макс разговор от союзников и дружественных держав вывернул на мировую политику. Вернее, на Балканский вопрос – что там Россия забыла?

– Так православные же, единоверцы наши.

– А босняки? Они ведь мусульмане, какое дело России до Боснии?

А действительно, что нам Босния? Я задумался. Австрияки и так ее оккупировали, не сегодня-завтра аннексируют, что вызовет немалые проблемы у русской дипломатии. Да, сербы будут недовольны, но сколько от них толку? Да и мы им помочь через все Балканы не сможем. Да и передерутся они там все лет через пять. В чистом виде токсичный актив. Адский котел, все всех готовы поубивать. Вон, Македония – там вообще резня нон-стоп, нынешние бомбы не зря «македонками» зовутся, да и «стрельба по-македонски» от того же корня. Чего там еще хотели выцыганить в боснийском кризисе, согласие Австрии на проливы вроде бы? Так не дадут нам проливы, как не интригуй.

– Вы знаете, либе Грегор, кайзер очень серьезно относится к единству германской нации и безусловно поддержит интересы наших австрийских братьев на Балканах.

– Не знаю, как там господа в Петербурге, я вам по-простому скажу. Торговлишки нашей в Боснии нет, пусть Австрия басурман забирает!

– Так ведь Сербия протестовать будет, а следом русский кайзер!

– Ясное дело, будет. В Боснии этой, небось, вдоль границы сербов живет несчетно.

Макс подумал и кивнул.

– Да, восточные районы почти полностью сербские.

– Ну так отдать их Сербии! Австрии мороки меньше, сербам радости больше, все довольны, воевать не за что.

Дамы уже давно замерли и только губами шевелили, когда переводили. Гроссе айропиеше политик!

– Интересный ход, – задумался Макс. – Полагаю, что Германия и Россия много могли бы сделать вместе. Если бы вы могли донести эти мысли до русского царя…

Рвет подметки прямо на ходу. Нет, этот «цу» явно не только друг кайзера…

– Немцам с русскими дружить надо. Никто такую силу не сборет.

– А как же владычица морей? – иронически спросил Фюрстенберг.

– Владычить хорошо, да только хлеб на море не растет.

Он только молча качнул головой.

– Ну? Договорились? – я допил вино в бокале – Вы мне завод, я поговорю с Помазанником.

Фюрстенберг поморщился от такой дубой прямоты, но кивнул:

– Гут. От нас будет бумага на завод Карла Цейса. Можете встречаться с директорами.

Вот и ладненько!

Довезли нас обратно, раскланялись, Лена только в номере отмерла немного. Нда, надо языки учить, хоть ты тресни. Английский я еще с университета знаю, ну, прочесть, понять и объясниться смогу, а вот немецкий с французским – хенде хох и шерше ля фам. А выучишь языки – прощай, образ дремучего мужика. Или на божье откровение свалить? Ой, Гриня, что-то ты берега теряешь…

Оказалось – нет, не теряю. Утром не то что портье, сам хозяин гостиницы пришел, кланяясь, сообщить, что до меня курьер – орел в аксельбантах доставил пакет «херру Распутину в собственные руки». Простенький такой пакет, с императорским вензелем. И бумажкой внутри типа «Подателю сего выдать оптический завод, одна штука» с подписью Вильгельма.

Неплохой обмен – ненужную Боснию на очень нужный завод.

Сам Карл Цейс уже давно как умер – общаться с его наследниками и директорами в Оберкохен я отправил Щекина и Варженевского. Объяснил, что мне нужно (станки, технологии и мастера в аренду на год, другой), обозначил финансовые лимиты.

Сам же отправился к Швабу – в лучший ювелирный магазин Берлина. Там не торгуясь купил красивое бриллиантовое колье. И с «боевиками» отправил к Анне. Благо запомнил адрес дома, где мы ее подбирали во время нашей прогулки. В футляр вложил бумажку со своим координатами в Питере. Глядишь и протянется ниточка в Берлин. Сначала переписываемся, потом еще подарков отправлю, вот уже у нас и свой «агент влияния» появится.

Не дожидаясь юристов – они должны будут присоединится к нам во Франции – сели на вечерний парижский поезд.

Пока катились в «город греха», думал как поломать в Европе восприятие мужика и лапотника. Я-то у них нечто вроде говорящего медведя, курьез, ошибка природы. Пальцем потыкать набегут, а серьезные разговоры с кем говорить? Советский Союз как партнера начали воспринимать только со Второй Мировой, но не затевать же тут всеевропейскую драку ради того, чтобы на меня серьезно смотрели? Бойню и без меня начнут скоро. Нда. Страна моя мир все больше военными эскападами удивляла – то Японии какой продует, то, наоборот, Германию заломает. Из мирного разве что Гагарин. Гагарин… Полет… Да какой там космос, на нынешних аэропланах хотя бы сто километров пролететь… Сто километров….

А это мысль. Нет, это даже идея!

Сотников посмотрел на меня, как на идиота, когда я вломился к нему в купе с вопросом «какой ширины Ла-Манш», но почесал в затылке и выдал, что в самом узком месте, которое Па-де-Кале, всего двадцать миль. И никто из соратников не слышал, чтобы пролив пересекали на самолетах.

Так, нашими деньгами… тридцать пять-сорок километров! Ни о чем, полчаса-час полета. Ага, «ни о чем». А нынешние этажерки такое выдержат? Движок-то способен отработать час, не накрывшись? А то вместо полета к богу – бултых, и поминай, как звали. Впрочем, это не проблема – сделать непродуваемый жилет, набить пробкой… внизу с шагом в три-четыре мили расставить лодки. Да и между Дувром и Кале, поди, оживленно – имеет смысл рискнуть. Кто там у французов аэропланы и моторы делает? Ньюпоры-фарманы и еще какие-то были, на них наши в Мировую и Гражданскую летали. Моторы вроде бы «Гном». Ладно, найдем. Обязательно найдем!

Глава 9

Что Франция сильно отличается от Германии – стало ясно уже на вокзале. К нашему вагону рванула шумная толпа журналистов, засверкали вспышки фотоаппаратов, посыпались быстрые вопросы на ломанном русском. Я начал было отвечать, но «акулы пера» быстро потеряли ко мне интерес – из соседнего по перрону поезда вышла пышнотелая женщина в большой белой шляпе со страусиным пером. Репортеры быстро окружили уже ее, опять поднялся гвалт.

Елена некультурно прихватило низенького журналиста за рукав, не давая ему убежать от нас:

– Кто это?

– Кристина Ланград! Прима парижской оперы. Вернулась с отдыха. Мадам, отпустите меня!

Я почувствовал себя уязвленным. Вот так просто фаворита русского царя променяли на оперную певичку?? Франция во всей красе – шумная, броская, капризная.

– Возьми у репортеров визитки – я кивнул Дрюне в сторону Ланград – Они нам еще понадобятся.

Заселиться в гостиницу тоже оказалось проблематично. Продравшись сквозь парижские «пробки», мы наткнулись на классическое советское «мест нет». И это в фешенебельном Ритце! Места в котором были забронированы заранее. Пришлось поднимать скандал, звонить в российское посольство – благо была телеграмма нашему посланнику от Извольского. Подействовало. Несколько созвонов, одышливый толстяк-управляющий долго и велеречиво извиняется за овербукинг, предлагает бутылку «Вдовы Клико» урожая 85-го года в качестве извинения.

По заселению разогнал кого куда – Сотникова за картами Ла-Манша, Дрюню на поиски авиаторов и двигателистов. Этот ухарь клялся, что справится без переводчика, ибо в реальном училище преуспевал во французском. Ну посмотрим.

На всякий случай заставил всех в кармашек визитку гостиницы засунуть, на случай если потеряются. Распопова хотел было с Леной по магазинам отправить, но тогда я с Ильей остаюсь – оба безъязыкие, хоть плачь. Пришлось оторвать Лену от сладких грез о Елисейских полях.

Оторвать, ха! Вы когда-нибудь пробовали остановить руками паровоз? Вот примерно так же с женщиной, алчущей парижской моды. Тем более мода вот она, перейди дорогу. Пришлось давить на революционную сознательность, дело прежде всего, и наобещать магазинов на завтра-послезавтра. Оставили Николая номер стеречь, а с Еленой и Ароновым отправились поискать русской прессы, навела меня на одну мыслишку вокзальная свора. Есть же здесь «приюты эмигрантов», вот там и узнаем. Ради такого случая даже свой узнаваемый прикид поменял на обычный костюм и бороду быстренько подровнял у куафера на углу.