Бунтарка и Хозяин Стужи (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 49

Зал был бы совсем «лысый», если бы не развешенное по стенам оружие, тоже защищенное заклинаниями. Чего здесь только не было!

В самом начале наших занятий Хьяртан рассказал, что приходил сюда сызмальства. Сначала с отцом и с Дойнартом, потом к ним присоединился и Бьяртмар. Отец тренировал их и лично, и приглашал своих лучших воинов, чтобы сыновья владели не только магией, но и самыми разными техниками боя, и оружием.

— Магия не всегда способна прийти на помощь, — говорил король. — А вот мы сами всегда можем рассчитывать на себя.

По словам Хьяртана, Дойнарт относился к любым тренировкам, кроме магических, весьма снисходительно, а вот Бьяртмар, напротив, обожал боевые искусства с разных уголков мира. Дойнарт считал, что это ниже его достоинства и отлынивал всякий раз, когда его величество не видел. Кроме того, относился к приглашенным воинам так, что они и сами не стремились его обучать.

— Драка — удел плебеев, оружие — удел слабаков, — говорил он.

— Хотя как по мне, они ему просто не давались, а Дойн привык всегда и во всем быть первым, или не заниматься этим вообще. Бьяртмар всегда брал упорством. Даже если что-то казалось ему слишком сложным, он просто шел и делал. Дойнарт делал пару раз, а после бросал, если не получалось сразу достичь желаемых результатов.

Я поражалась тому, как легко Хьяртан говорит со мной о своей семье. Легко и в то же время с такой любовью, что становилось понятно: за своих братьев он кому угодно оторвет голову. Такие вот маленькие моменты раскрывали его для меня еще больше, и сейчас, вспоминая об этом, я улыбнулась. Тепло.

— О чем вы подумали, Ливия? — поинтересовался он, открывая передо мной двери.

— Что? — Я вынырнула из своих мыслей и вскинула голову.

— Сейчас вы так улыбались, что мне захотелось подсмотреть ваши мысли.

Я все-таки слегка покраснела:

— Так. Ничего важного.

Хьяртан хмыкнул, а буквально спустя несколько шагов распахнул передо мной еще одни двери.

— Что это? — удивленно спросила я, заглянув в полутемную комнату, где смутно угадывались даже очертания мебели, не говоря уже о чем-то большем.

— Комната для расслабления ума. Отец приводил нас сюда, когда мы не могли успокоиться перед занятиями после игр или когда — вот как вы сейчас — не могли сосредоточиться.

Глаза понемногу привыкли к темноте, и я сумела рассмотреть… всего четыре кресла, стоявшие полукругом. Больше здесь не было ничего, а на полу…

— Снимайте туфельки, Ливия. Хотя… Давайте помогу.

Прежде чем я успела возразить, Хьяртан уже наклонился, встал на одно колено, чуть отодвинув подол моего подпаленного платья, и мягко снял сначала одну туфельку. Затем вторую. Так легко, будто играючи, при этом коснувшись пальцами моих лодыжек, что меня мигом бросило в жар. Я покраснела, наверное, до цвета своего платья, в котором была на балу. Втайне порадовалась, что здесь благословенная темнота. Иначе меня бы приняли за помидорку!

— Полы здесь специально сделали так, чтобы вы могли максимально расслабиться. Попробуйте.

Я шагнула вперед, и ноги буквально утонули в густом ворсе ковра, будто в мягкую, летнюю, разогретую зноем траву наступила. Хьяртан тоже разулся и повел меня к креслам. Осторожно увел в сторону, когда я попыталась врезаться в одно и чуть отодвинул то, в которое предстояло сесть мне.

Кресло оказалось не просто мягким, а очень мягким. Я упала в него, словно в ватное облако провалилась.

— А теперь смотрите, Ливия. Смотрите и ни о чем не думайте.

Вспышка магии осветила лицо Снежного, занявшего место напротив, холодом оттенив резкие скулы и красиво очерченный подбородок. Миг — и передо мной закружилось звездное небо, искорками растекаясь по всей комнате. Казалось, что я не сижу в какой-то комнате, а просто лечу среди звезд.

— Как красиво! — выдохнула я.

— Тс-с. Просто смотрите. Ни о чем не думайте. Чувствуйте свою магию.

Я послушалась. Точнее, попыталась послушаться, потому что совсем ни о чем не думать получалось плохо. Мысли то и дело соскальзывали к утреннему разговору с Каэтаном, я то падала в собственные страхи, что Фабиан никогда не пойдет, то возвращалась к подпаленному платью и мягким касаниям пальцев Снежного, когда он помогал мне снять обувь.

Удивительно, но мысли вот так и крутились, крутились, как звезды, в которых я плыла, а потом вдруг исчезли. Осталось только мягкое, согревающее тепло в груди, какая-то легкость, темнота, искорки в ней, а потом…

— Иштван! Иштван, позаботься о детях…

Ночь. Темнота. Так же раскинулось звездное небо, только над нашим домом. Я, совсем маленькая, прижимаюсь ладонями к ледяным окнам и вижу, как уводят мою маму, а отец стоит на коленях, придавленный магией снежных.

— Мама! Мамочка!

Я кричу, и она поднимает голову.

Смотрит на меня так, что из глаз текут слезы. Я отлипаю от окна, бегу, спотыкаюсь, падаю, снова бегу. Вылетаю во двор, на мороз, в холод и в снег.

— Мамочка! Нет! Не трогайте ее!!!

Но воины уже тащат мою маму к открытому порталу.

— Я пойду с тобой, — умоляет она. — Пойду с тобой, только не трогай мою семью!

Отец силится встать, но куда ему против магии Снежных. В доме заходится криком Фабиан, я даже сейчас слышу, как он кричит.

Бросаюсь вперед, чтобы защитить свою маму, не позволить им увести ее, но ко мне разворачивается мужчина, восседающий на коне. Широкоплечий, с надменным лицом, широкими надбровными дугами и глазами светлыми, как снег. Я вижу его лицо так отчетливо, а потом он вскидывает руку.

— Нет! — кричит мама. — Нет!

И в грудь мне ударяет поток снежной магии. Я слышу крик отца и соскальзываю в темноту.

— Ливия! Ливия, да очнитесь же!

Я прихожу в себя от того, что Хьяртан стоит надо мной, глаза сверкают, и, когда наши взгляды встречаются, он судорожно, сквозь сжатые зубы выдыхает. С облегчением. Но не успевает задать вопрос, я цепляюсь за его плечи и сдавленно выдыхаю:

— Я видела его! Я видела того, кто забрал мою маму!

Снежный нахмурился, так внезапно, что меня окатило холодом. Я прямо почувствовала, как меня затягивает в ледяные водовороты его глаз.

— Что значит — видела? — переспросил он. — Сейчас?

— Да. — Я сама не понимала, что происходит, поэтому растерянно посмотрела на него. — Маму забрали, но я этого не видела. А теперь вдруг… увидела. Как такое вообще возможно?

Он сдавил подлокотники моего кресла с такой силой, что они затрещали, потом плотно сжал губы. Глубоко вздохнул. Перехватил мои руки и мягко заключил в свои ладони.

— Расскажи, что увидела, Ливия. Подробно.

Я пересказала все, начиная от своего пробуждения ночью и заканчивая тем, что в меня ударила сила снежного, выбившая меня из расслабления, в которое погрузил Хьяртан. На моих последних словах его лицо стало таким жестким, что на миг я снова увидела перед собой правителя, который вынес смертный приговор моему сводному брату.

— Магия. Видимо, то заклинание, которым тебя ударили, лишило тебя тех воспоминаний. Наша с тобой практика их зацепила, вытащила на поверхность.

Это было похоже на правду. То, что я так отчетливо видела все, что произошло, лицо мужчины, забравшего маму — жестокое, злое, стояло у меня перед глазами, будто это было вчера. Потрясенная, я даже не сразу поняла, что мы перешли на «ты». Точнее, на «ты» перешел Хьяртан, который сейчас смотрел на меня. Так близко. Так невыносимо близко…

— Ты можешь его описать? — спросил он. — Мужчину, которого ты увидела?

Еще бы!

— Да. Я вижу его лицо, как если бы он сейчас стоял передо мной.

Звездное небо над нами растаяло, вместо него вспыхнул привычный магический свет — это Хьяртан создал искрящийся сгусток, закруживший над нами.

— В таком случае займемся этим прямо сейчас. Пойдемте, Ливия.

Он помог мне подняться, в дверях я быстренько сунула ноги в туфельки, и спустя буквально мгновение мы были в его кабинете. В том самом, где основательно поссорились, и перед дверями которого я плясала очень долго, чтобы добиться аудиенции. Сейчас все это казалось таким далеким и незначительным, особенно учитывая, что камергер — невысокий седовласый мужчина, захлопнувший дверь перед моим носом, сейчас очень быстро бегал, чтобы принести нам напитки, а еще интересовался, удобно ли мне, пока мы ожидали.