Охота за "Красным Февралем" (СИ) - Багрянцев Владлен Борисович - Страница 40

Возвращайся в Англостан!

Там, где влажных джунглей запах,

И безбрежный океан,

Где слоны бредут на запад,

По дороге в Англостан…»

Или вот еще:

«Майор, я получил приказ идти с полком в Сабах,

Наш путь лежит через Мадрас, а там на кораблях;

Но сердце греет мысль одна и ясный четкий план:

Когда закончится война, вернуться в Англостан».

или вот это, например:

«Шагают слоны Англостана

По снежной непальской тропе,

Какая в их спинах усталость,

Какая покорность судьбе!..»

— Почему Англостан? — спросила кадет Вонг у профессора, который читал лекции по индийской истории.

Профессор был какой-то подозрительный, старорежимный белголландец, член партии с 1913 года и бывший политкаторжанин. Джеральдина подумывала написать на него донос — профессора почти наверняка завербовала имперская охранка, иначе как бы он выжил в концлагере?! — по потом решила не перегибать палку. И правильно сделала, потому что донос в итоге написал кто-то из одноклассников — и больше этого одноклассника никто не видел. Профессора прикрывали на самом верху — кое-кто из вождей Сферы, сидевший в той же камере в подвале белголландской контрразведки.

— Почему Англостан? — спросила Джерри.

Профессор поправил очки и охотно пустился в объяснения:

— Как ни странно, изначально это был архитектурный термин. Его упоминает в одной из своих работ товарищ Джавахарлал Неру. Позвольте мне процитировать: «Все города Английской Индии можно условно разделить на две части — Англостан и Хиндустан. Хиндустан — это шумный, пыльный, тесный город, заполненный толпами народа; город, который производит львиную долю полезного продукта, но потребляет только малую часть его. И Англостан — город роскошных вилл, зеленых парков и аккуратно подстриженных лужаек; город, где живут высокопоставленные английские чиновники и примкнувшие к ним индийские элиты; город, который почти ничего не производит — и почти все потребляет».

Разумеется, это случилось задолго до того, как бывший товарищ Неру вернулся в Индию, окончательно встал на порочный путь консервативного буржуазного национализма и установил в новой Индостанской Республике военно-полицейский палочный режим.

Чуть позже в Индию вернулась и Джерри — вице-лейтенант Джеральдина Вонг, отличница боевой и политической подготовки, младший оружейный офицер эсминца «Алый Восход». Это случилось уже после того, как Сфера заключила мирный договор с Национальным Конгрессом и Могольским Пакистаном. Разумеется, отдельные горячие и неразумные товарищи были готовы наступать на запад и дальше, вплоть до самого Цейлона, но Партия дала суровую оценку этим кавалерийским наскокам. Потому что перед окончательным и решительным наступлением следовало создать прочную индустриальную базу и социальную надстройку в освобожденной Бенгальской Народной Республике. Как оказалось, работы был непочатый край. Эсминец «Алый Восход» среди прочих кораблей Красного Флота встал у причальной стенки в Калькутте, на берег сошли десантные партии, и Джеральдина Вонг впервые за много лет полной грудью вдохнула воздух Индии.

Это был совсем не тот воздух, который она помнила. И дело заключалось даже не в том, что маленькое, но дружное семейство Ригли проживало до Войны и во время Войны совсем в других провинциях индийского субконтинента. Несколько минут или дней спустя (нельзя было сказать точно, ведь это было давно и неправда) Джеральдина поняла, в чем тут дело. Она помнила запах Англостана. А здесь ей пришлось иметь дело с Хиндустаном — тем самым, о котором писал товарищ Неру. Тесные пыльные улочки, грязь, смрад и другие низкие материи.

В послевоенной Калькутте свирепствовала эпидемия Черной Смерти. Полумеры здесь были неуместны. Джерри и других морских пехотинцев вооружили огнеметами и отправили очищать город от бенгальских крыс — двуногих, четвероногих и даже трехногих. Справедливости ради, трехногие едва ли составляли доли процента, но уж очень они бросались в глаза. Последствия Войны.

У Джерри сохранилась фотография тех времен, где она, такая молодая и красивая, стоит на набережной Калькутты, на фоне серо-стальной громады своего корабля, в черном белголландском мундире (это было задолго до того, как солдаты Сферы прекратили пользоваться имперскими обносками), с трофейным немецким огнеметом наперевес, в зеркальных очках (все огнеметчики носили зеркальные очки, после того как раскулачили очередного бенгальского лавочника), а на правой стороне мундира нашивка с золотыми цифрами «491» — номер отряда. Были и другие отряды — 492, 493, 494…

Потому что между 491-м и 519-м градусом Кельвина самовоспламеняется и начинает гореть бумага. После чего градус только повышается.

— Почему бумага, товарищ? — спросила Джерри у корабельного комиссара, который присваивал десантным партиям номера. — Разве мы с бумагой собираемся воевать?

— Мы собираемся уничтожить старый мир, — прозвучало в ответ, — а старый мир, как учит нас товарищ Мао — это бумажный тигр. Что же касается конкретных цифр, то с ними можно ознакомиться в трудах прогрессивного англо-американского писателя товарища Брэдбери…

(Разумеется, это разговор имел место задолго до того, как бывшего товарища Мао осудили за буржуазный китайский национализм и предательские планы расколоть братское единство народов Сферы, а бывший товарищ Рэй перебежал в Новый Альбион).

Они переходили из дома в дом, от улицы к улице, из квартала в квартал — и жгли все подряд.

Помнится, один из бойцов отряда «491» — бенгалец, разумеется — пытался протестовать против подобных перегибов, но красный офицер Вонг решительно прервала контрреволюционную агитацию на самом корню — достала трофейный белголландский «наган» и раскрыла предателю чакры. В смысле, открыла ему третий глаз. Превратила в браминку. Лоб прострелила, короче говоря. Так они это называли — «открыть чакры» и далее везде. When in Rome, do as the Romans do — в Риме поступай как римляне, а в Индии пользуйся местным языком. Сама Джеральдина обычно называла это «нарисовать бинди». Бинди — черная или красная точка, которую рисуют на переносице индийские женщины из так называемых «высших каст». (Революция отменила кастовую систему к чертовой матери). Какой-то мракобесный религиозный символ. Биндеровская сволочь, что с них возьмешь. Вот и еще одного разоблачили. После чего священное очищение Калькутты было успешно продолжено.

Вице-лейтенант Джерри Вонг не испытывала при этом никаких эмоций — она всего лишь выполняла приказ, а Джеральдину Ригли захлестывала самая чистая и неподдельная благородная ненависть. Бенгальским выродкам некого винить в собственной смерти — кроме самих себя. Свет не видел второй такой омерзительной и ублюдочной расы. Гнуснопрославленное племя, рожденное от греха измены и возведшее предательство в ранг национальной идеи. Испокон веков бенгальцы только и занимались тем, что кого-то предавали. Они предали арийскую расу, когда пошли на службу к Тибетанской Империи; они предали тибетанского господина, когда подчинились Великим Моголам; они предали Моголов, когда перекинулись к Ост-Индской Компании; они предали англичан, когда встречали с цветами белголландских захватчиков; теперь они планировали очередное предательство, когда вздумали приветствовать «освободителей» под флагами Сферы. Но Партия дала самую суровую оценку этой своре прогнивших мелких лавочников и средневековых религиозных мракобесов. В новом, лучшем и справедливом мире, для них не была места.

Впрочем, Джеральдина Ригли была достаточно честна сама с собой, и на каком этапе призналась самой себе — она мстила не столько бенгальцам, сколько подлому Хиндустану, посмевшему предать ее любимый Англостан.

На каком-то этапе огнеметчики уже не справлялись, поэтому оружейный офицер Джерри Вонг предложила переделать один из портовых кранов в шагающую боевую машину, обвесить цистернами с нефтеналивного терминала и выпустить в город. Ее шагоход топтал Калькутту как марсианский треножник из «Военной Трилогии» прогрессивного писателя Уэллса, и это было настолько прекрасно, что закаленные в боях солдаты Сферы не могли сдержать слез.