Кевларовые парни - Михайлов Александр Георгиевич - Страница 73

Анну издалека и с закрытыми глазами можно было узнать по походке. При такой скорости передвижения нормального человека замучила бы одышка. Вот и сейчас Адмирал услышал, как по коридору рассыпается горох кованых каблучков.

— Стоять! — притормозил он ее на лету. И после того как Анна «приставила ногу», попросил: — Зайдите, пожалуйста, ко мне.

Письмо она прочитала быстро. Адмиралу временами казалось, что при переворачивании страницы в ее глазах загорается надпись «Загружается файл».

Дополнительной информации ей не требовалось. Разъяснения порядка действий тоже.

Уже в течение дня Анна разыскала Алексея Петровича Демина и связалась с ним. Бывший работник Пятого управления КГБ СССР, полковник Демин с девяносто первого года был на пенсии. Ушел сам, не хлопая дверью и не проливая ненужных слез. Для людей, работавших в этом Управлении, уже в восемьдесят пятом было ясно дальнейшее развитие событий. Сил для противоборства на высоком партийном уровне не было, а потому исход был предопределен. И даже события августа не могли ничего поправить. Эта партийная верхушка была неспособна на поступки. А потому винить никого не хотелось, от самого же себя ничего не зависело.

Демин жил в солидном номенклатурном доме на Большой Филевской: в те годы полковников ценить умели. Прошмыгнув мимо задремавшей консьержки, Анна нажала кнопку шестого этажа.

Демин был грузным, страдающим одышкой человеком. К приходу молодой сотрудницы отнесся с интересом и даже некоторой благодарностью. Он внимательно вчитывался в строки письма «оттуда». По внешнему виду сложно было судить о внутреннем состоянии старого чекиста. Школа!

Он дважды внимательно перечитал письмо и несколько раз с интересом взглядывал на молодую щуплую девчонку в джинсах, заправленных в сапоги.

Вторично дочитав до конца, Демин пристально посмотрел на Анну. Его взгляд был настолько пронзителен, что она внутренне охнула: «Мама!»

— Можно ваше удостоверение? — Демин протянул руку.

Анна сунула руку в сумочку и в волнении не сразу смогла найти среди косметики, ключей, каких-то записок и других бумажек эту красную книжку.

— Вот, пожалуйста.

На обложке было вытиснено «Министерство безопасности».

— МГБ, значит? Все возвращается на круги своя…

— Не МГБ, а МБ! — поняв иронию, возразила Анна. — Но это на удостоверении, а на личном деле написано «КГБ СССР».

— Значит, бумаги у господ демократов не хватает?

— Не знаю, чего не хватает, но корочки дел у нас старые.

— Хорошо, что хоть так… Так что вам надо?

Ситуацию старый полковник понял с полуслова. Он слушал, качал головой, и постепенно в его глазах загорался азарт старого опера. Он был готов помочь всем, чем мог: после отставки действующий сотрудник посещал его впервые. Демин хорошо помнил все, что было связано с работой по радиостанции «Свободная Европа», по НТС, другим «антисоветским организациям», и готов был сколько угодно рассказывать об этом. Однако при том, что Анна была слушателем благодарным, девушка четко помнила курс и, невзирая на сногсшибательную информацию, отклоняться не желала ни на румб.

Постоянно возвращая Алексея Петровича к теме разговора, она узнала массу интересного. Об этом не рассказывали в академии, об этом не знали нынешние опера. Слушая старого чекиста, Анна почти с недоверием воспринимала все, что он говорил. Слишком рискованным, слишком сложным и слишком нереальным сегодня было то, что делали чекисты в те годы.

Это была работа! Это было противостояние! Это был противник! Умный, изворотливый, профессиональный.

Именно в те, семидесятые, годы Демин завербовал Ивана Федоровича. Были встречи, была информация. Но только сегодня Демин понял, что главным для его агента были не деньги, а общение. И это общение эмигранта с сотрудником КГБ было для Ивана Федоровича ниточкой, связывающей его с Россией.

Как человек старый, Алексей Петрович помнил многое. Но не под силу оказалось главное — вспомнить псевдоним Ивана Федоровича. Дело было давнее, а потом два инфаркта, инсульт… С телефоном оказалось проще. Его он отыскал в старой записной книжке покойной жены: в собственной памяти номер тоже не сохранился.

Но псевдоним… Ах, память, память!

Письмо разбудило воспоминания. И, глядя на юную коллегу, Демин искренне сожалел, что приехала девушка: был бы мужик, хлопнули бы за встречу…

Недовольная собой — самого главного она ведь не добилась, — Анна откланялась, предварительно оставив листочки с телефонами на самых видных местах.

Память!

Ночью ее разбудил телефонный звонок. Заспанный дежурный Рябцев недовольно пробурчал:

— Тут звонил какой-то отмороженный. Сказал, что он вспомнил имя — Вальтер. Просил передать срочно.

Сталинская закалка старого чекиста, привыкшего работать по ночам!

Получив известие, Анна была готова немедленно лететь на Лубянку и расцеловать Рябцева как товарища и брата. Но внутренний голос приказал: «Спать! Потом нацелуешься!»

Утром, проглотив чашку кофе и выгуляв свиноподобного бультерьера Гошу, она примчалась в контору.

При наличии стольких составляющих все прочее было делом техники. Тем не менее Анна решила еще кое-что проверить. Уже к обеду у нее на столе лежали сведения о человеке, которому принадлежал номер телефона. Это была пожилая женщина — бывшая учительница. По информации сотрудников школы, куда позвонила Анна, живет одна, муж пропал без вести в годы войны. По данным ОВИРа, куда Анна также не преминула позвонить (тут сработала скорее интуиция, чем логика), некоторое время назад Ольга Владимировна Карпухина выезжала по частному приглашению в Германию.

Отметив это стечение обстоятельств и похвалив себя за находчивость, Анна набрала номер телефона.

Все произошло, как и было написано в письме.

— Вас беспокоят от Вальтера, — произнесла Анна, с ужасом думая о том, что может что-то не сложиться. Вдруг старик перепутал имя, или номер не тот, или подошла совсем посторонняя женщина, которая о Вальтере ни сном ни духом…

— Да-а… Здравствуйте. — В голосе чувствовалось волнение. — Пожалуйста, минутку.

Женщина явно куда-то отошла, видно, за запиской.

— Вы слушаете? Пожалуйста, Курский вокзал, номер двести восемьдесят три, код А четыре пять три два. Вы поняли? Курский, двести восемьдесят три. А четыре пять три два.

Повторять было бессмысленно. Отметив про себя, что было бы неплохо пообщаться с Ольгой Владимировной лично, Анна чмокнула трубку и нырнула в шубу. Направление — Курский вокзал.

До-ро-гу!

Если кассета была просто иллюстрацией к написанному в письме, то дискета стала пищей для размышления. Содержащаяся в ней информация существенно дополняла коллективный разум Хай Ди Ди, Пушкарного и компьютера IBM. Здесь было что анализировать. На первый план вполне рельефно вышла фирма «Рецитал».

— Вот это поворот! — Пушкарный аж подпрыгнул. То, что он сейчас услышал от своего товарища из Минска, сразило его наповал. Он забегал по кабинету, не обращая внимания на удивленное лицо начальника секретариата, сидевшего с почтой у журнального столика. — Вот это поворот!

— Александр Пантелеймонович, вам почту оставить? — Начальник секретариата встал, осознав, что сейчас не до него.

— Почту… Почту… — Голова Пушкарного была занята другим. — А, почту! Оставь.

Он крутанул кресло и, не садясь, из-за спинки потыкал в кнопки телефонного аппарата. Трубка ответила короткими гудками. Пушкарный потыкал снова. Тот же результат, что взволновало его не меньше, чем телефонный разговор. Нетерпеж был полный.

— А, черт, чем они там занимаются? Все бы по телефону разговаривать!

В голове цветной тетрис сыпал кубиками, складывая из них логические комбинации. Красное к красному, желтое к желтому.

— Ну, где они там? — Толстые пальцы исполнили на номеронабирателе танец маленьких лебедей.

— Олег? С тебя, блин, причитается! — забасил Пушкарный без предисловий.