Подпоручик из Варшавы (СИ) - "Рыжий" - Страница 10

Вскоре генеральский монолог угас, и, в сторону командования кавалерийской бригады начали сыпаться вопросы от ряда штабных работников, коих на военном полигоне присутствовало немало - одних капитанов собралось больше десятка, столько же майоров от различных родов войск, немногим меньше подполковников и полковников, было даже несколько генералов, чьих фамилий я не знал.

Вскоре, когда полковник Мачек перешел к конкретному докладу по состоянию дел в бригаде, мне удалось повинуясь знакам Сосновского уйти в сторону. Начальник отдела ждал меня не один, а в компании с таким же незнакомым мне полковником. Представляться мне не пришлось - как оказалось, начальник отдела своему спутнику уже сообщил обо мне, так что разговор сразу же перешел в конструктивное русло сразу же после того, как мне представили второго полковника:

-Полковник Андерс, Владислав, командир Новогрудской бригады кавалерии.

После того, как я увидел настоящего маршала, меня, что называется - "не зацепило", но вот когда я увидел перед собой легенду Войска Польского, командира той самой "Армии Андерса" в СССР, полковника, который еще не стал генералом, того самого, который не пожелал сражаться вместе с Красной Армией против общего врага, и, кажется, даже вступал в переговоры с гитлеровцами (если верить различным неподтвержденным статьям в интернете), но так и не стал с ними сотрудничать (или все-таки стал?), выведя части своей армии из Советского Союза куда-то в Иран, после чего эта самая армия стала вторым польским корпусом в составе армии Великобритании... У них, в этом самом корпусе, вроде как даже медведь свой был по кличке Войтек, который таскал на огневые позиции снаряды.

Мысленно выругавшись - мне отчего-то это знакомство было неприятно, я притворно улыбнулся и сказал:

-Рад знакомству, пан полковник!

-Это взаимно, подпоручик! У меня есть к вам несколько вопросов...

Глава 5. Поездка на лимузине

Возвращение в Варшаву вышло далеко не триумфальным, но, несмотря на неудачи, возникшие в ходе "малых зимних маневров" в десятой кавалерийской бригаде, мне удалось обзавестись полезными знакомствами. В первую очередь - "гений польских бронетанковых войск" полковник Мачек, который, несмотря на неудачу своего поста комбрига так и не лишился. Он же мне предложил, в случае, если в Варшаве мои дела пойдут далеко не так, как мне хотелось бы, написать рапорт о переводе в десятую кавалерийскую бригаду. Тот же самый полковник Мачек дал мне рекомендательное письмо к одному капитану из кадрового управления Войска Польского.

Место в своей кавбригаде предложил и полковник Андерс, правда с ним далеко не все так радужно: в мае 1926 года, когда Пилсудский поднял антиправительственный мятеж, Владислав Андерс возглавил штаб генерала Розвадского, верные которому войска выступили против путчистов. В столице Польской Республики - Варшаве - начались уличные бои, и, к исходу 13-го мая, Андерсу удалось потеснить противника. Но, организованная коммунистами (поддержавшими переворот) стачка железнодорожников не позволила перебросить в столицу верные правительству войска. На следующий день, под угрозой начала гражданской войны, правительство подало в отставку. Через пол месяца президентом Польской Республики стал ставленник Пилсудского - профессор Мосцицкий, и в стране был установлен режим "санации".

За организацию сопротивления путчистам полковник Андерс был переведен на должность начальника штаба генерального инспектора кавалерии, а затем, с понижением, был отправлен в войска. С 1928-го года он командует Волынской кавалерийской бригады, которой и руководил почти десять лет. Как и в "мои просвещенные, цивилизованные" времена (в 21-м веке), новое правительство так и не смогло забыть уличных боев в столице, когда полковник чудом не сорвал планы сторонников "санации". Против Владислава Андерса несколько раз выдвигались обвинения в финансовых махинациях, растрате казенного фуража на собственных лошадей. Впрочем, эти обвинения так и оказались ничем. В 1937-м году, полковника перевели на должность командира Новогрудской кавалерийской бригадой. На новом месте Андерса так и не оставили в покое - суд чести в Варшаве возбудил против него очередное дело, которое грозило Андерсу увольнением из армии... Из когда-то прочитанной информации в интернете, я знал, что дело это не будет закрыто до самого начала войны, которая помирит противников и сторонников "санации".

Стоит сказать, что о своих проблемах полковник Андерс мне сообщил честно, как и о том, что, в случае, если я объявлюсь в его бригаде, часть этих неприятностей может перекочевать ко мне. В общем - большой плюсик полковнику "в карму", несмотря на достаточно неприятные мне, как русскому человеку моменты его биографии. Но это ерунда...

Передача личного состава в свои подразделения не заняла много времени - мне стоило лишь поздороваться за руку с уже знакомым поручником, командиром комендантской роты, поблагодарить за помощь. Водитель на форде же укатил в свой гараж сам, прихватив, правда, короткое благодарственное письмо - шоферу приятно, а мне не сложно.

Когда я вернулся в свой кабинет, хорунжий Войцех Гловацкий встретил меня как своего хорошего друга - пожал руку, спросил как дела, организовал чайку и немного коньячка, чтобы согреться с уличного мороза. Выпив "рюмку чая", мне тут же стало хорошо, да и настроение тут же поползло вверх, но служебную рутину никто не отменял - поэтому с сожалением проследив за тем, как хорунжий убирает бутылку благородного напитка, приходится приступить к разбору бумаг, скопившихся за время моего отсутствия...

Бумажек скопилось достаточно много: какие-то мне требовалось просто изучить, на какие-то дать свой ответ, а изучив остальные - направить запросы в различные инстанции. Бумажной работы хватало, благо, у меня на столе расположилась неплохая пишущая машинка "ундервуд", позволявшая более-менее привычно выполнять поставленные передо мной задачи - конечно, какой-нибудь ноутбук с принтером мне бы подошел всяко лучше, но за не имением гербовой...

Следующая неделя после возвращения прошла максимально "гладко" - полковник Сосновский работой меня особенно не нагружал, давая время разобраться с накопившейся текучкой, лишь изредка задавал короткие вопросы о моем нахождении в десятой кавалерийской бригаде. К счастью, за эти дни мне удалось и разобраться со своими записями и даже написал отчет на полтора десятка страниц, который через неделю и затребовал у меня мой непосредственный начальник. Коротко изучив в моем присутствии полученные документы, он кивнул, после чего коротко бросил:

-У тебя пятнадцать минут! Собирайся, нас ждут!

Бросив в ответ уставную фразу, быстрым шагом возвращаюсь в свой кабинет, после чего облачаюсь в зимнюю одежду. Короткая фраза хорунжему, и, вскоре, я уже стою на улице, дожидаясь полковника. Он появился через пару минут, и, что характерно - не один, а в сопровождении незнакомого мне офицера в чине капитана пехоты. Коротко вскидываем руки к головным уборам, знакомимся:

-Капитан пехоты Галецкий. Януш.

-Подпоручник бронетанковых войск Домбровский. Ян.

Бросив беглый оценивающий взгляд на капитана, пытаюсь сложить о нем свое мнение. Выше меня примерно на полголовы, физически развит (или так кажется из-за того, что он несколько шире меня). Форма на нем сидит как влитая - у меня даже возникло ощущение, будто он в ней родился. Вид, этот капитан производил самый боевой - как будет на самом деле, того я уже не знаю. Сентябрь все покажет.

Впрочем, долго разглядывать капитана мне не дали - буквально через минуту, может быть полторы, на обочине рядом с нами остановилась шикарная, лакированная черная машина с номерами, серия которых принадлежала к генштабовскому гаражу. К счастью, незнакомой марки машина была достаточно многоместной - так что с удобством смогли расположиться все: за рулем - водитель из гаража генштаба, на переднем пассажирском сидении - возникший из ниоткуда адъютант полковника, а на двух задних диванах, лицом к лицу - мы с капитаном и полковник.