Обещать (не) значит жениться (СИ) - Лемм Натали - Страница 42

— Я так виноват перед тобой, Одуванчик. Если бы я больше внимания уделял тебе, ничего бы не произошло. Я был груб с тобой, прости… Не надо было тебя пускать на работу, сейчас бы готовились к свадьбе втроем… Прости меня, любимая, — прижимал он меня крепче и кажется, плакал.

— Мы не ценили того что имели и это печально…

— Я во всем виноват, Одуванчик. Тебя надо беречь как сокровище! Ты моя хрупкая девочка, а я болван…Эти дни без тебя будто и не жил, а существовал. Пожалуйста, не гони меня.

— Я не гоню…

— Я даже не представляю, через что ты прошла в тот день. Я такой придурок?!

— Ничего приятного… Как и сейчас вспоминать об этом…

Мне было больно говорить о потере, каждое слово пронзало фантомной болью тело, как в тот день. Неужели ему больно, как и мне за маленькую жизнь, которая прервалась во мне?!

— Одуванчик, я обещаю любить тебя до последнего вздоха. Слышишь сердце, оно бьется для тебя. Я жизнь за тебя отдам, любимая. Не уходи…

— Я рядом. Все будет хорошо, — погладила его по груди.

— Я люблю тебя, мой Одуванчик. Ты нужна мне.

А ты нужен мне! Кажется, я сейчас тоже устрою водоразлив прямо на его груди, проживая тот день вновь, рядом с ним. Разделяя боль от утраты с ним.

— Я здесь, — прикасаюсь в темноте к его влажной щеке.

— Я самый счастливый, когда ты рядом, Одуванчик. Люблю тебя…

Я тихо плакала, а он гладил меня по волосам и тоже не стеснялся своих слез.

Мы лежали некоторое время молча пока его дыхание не выровнялось и хватка не ослабла, затем я аккуратно сползла, собрала мокрые разбросанные вещи, чтобы развесить в ванной.

Утро наступило быстро, хоть и время было между завтраком и обедом. Со мной рядом спал кот Каспер, который приходил утром к нам в комнату и ложился только к Кире, даже разрешил себя погладить и замурлыкал. Настоящий джентльмен до кончика хвоста, всегда в черном фраке с бабочкой и в перчатках, к кому попало не шел в руки. Пришлось его переложить на кресло и заправить диван, он на меня посмотрел оттуда как-то недовольно. Подруга порхала по кухне, разнося по дому съедобные запахи. Я привела себя в порядок, позавтракала в компании подруги и с ней же пошла будить гостя.

— Фу! Ну и вонь! Хоть топор вешай! — сказала она, только открыв дверь и пройдя внутрь.

Он открыл глаза, а я села рядом. Запах в комнате был не из приятных, тут я была согласна.

— Что, Эдуард Альбертович, голова бо-бо?! — спросила подруга и затем добавила, отдергивая шторы и раскрывая окна — Алкаши, выпить всегда круто.

— Остановите землю, я сойду, — простонал Эдуард, закрывая глаза.

— Подъем, Ромео! Завтрак стынет!

— Умничка, убавь децибелы, пожалуйста… Я пропущу этот прием пищи.

— Кира, может, не надо так? Ему же плохо, — погладила этого плохиша по волосам.

— Одна ты меня понимаешь, Одуванчик.

— Вчера ночью было очень хорошо! Рассол с аспирином в помощь! — не унималась подруга.

А, выходя из комнаты, начала напевать песню из ночного выступления Эдуарда, отчего он поморщился и застонал. Вспомнил, что ли?

Вещи его висели влажные после ночных обливаний в ванной, поэтому ему пришлось переодеться в штаны отца Киры. Возмездие от мамы подруги за потоптанный куст настигло мужчин позже: она попросила приготовить для нас шашлык с овощами гриль и прозрачно намекнула, что рыбки свежей хочется, а еще не мешало бы покосить траву во дворе и вокруг изгороди. В общем, ночное пение и поломанные розовые кусты им аукнулось по полной программе, трудотерапией. А мы наблюдали втроем за процессом готовки, покоса травы и незапланированного выезда на рыбалку. Думаю, Эдуард не забудет эти маленькие исправительные каникулы в семье Киры.

Мы часто оказывались рядом, и разговор между нами возникал как само собой разумеющееся. Мужчина не отказывался от своих слов, но я держала дистанцию, которую он постоянно нарушал, вторгаясь в личное пространство.

Выходные не бесконечны, и ему пришлось уехать, на прощание подарок ему в кроссовку положил кот Киры.

— Я точно не забуду эти выходные и подарок от шерстяного во фраке, — сказал он, вытряхивая мышку.

А мне в руку он вложил коробочку с кольцом и долго смотрел в глаза.

После его отъезда мы опять вернулись к былому распорядку дня, Кира баловала родителей и меня новыми рецептами выпечки и блюд. Иногда её мама нарушала наши планы.

— Девчонки, поехали в салон красоты? — подала предложение она.

— Мам, тебе голову не напекло?

— Нет, я нахожусь на солнце только в головном уборе. Ну, так что?

Я посмотрела на Киру, она на меня, затем перевела взгляд на свою маму.

— В местный, что ли? — уточнила подруга.

— Хочешь рискнуть?

— Нет, спасибо. Если только твоими волосами.

— Моя подруга в городе открыла. Что скажете?

— Можно прокатиться, кончики подровнять. Тебе освежить цвет не помешает, мам. А что ты об этом думаешь, Эльза?

— Я могу вас дома подождать, под яблоней, — ответила я.

— Нет, так не пойдет. Либо все едем, либо все остаемся дома, — сказала мама Киры.

— Значит, едем все, — ответила Кира.

И мы поехали после очередного инструктажа и проверки автомобиля отцом Киры. Я-то рассчитывала отсидеться на диванчике, ожидая подругу с матерью, но не получилось. Вышла я из салона другим человеком.

Прогулялись по городу, пообедали в кафе и к вечеру вернулись красивые и веселые.

— Девушки, мы знакомы? — спросил отец Киры, когда нас увидел.

Мы с Кирой лишь улыбнулись.

— Спасибо, Сереж. Удачная попытка, но про розовый куст я не забыла, — ответила мама Киры.

— И долго будешь помнить?

— Варвары! Буду напоминать при каждом удобном случае.

— Ну, Катерина, давай забудем? Я тебе новый куплю.

— Я к старому привязалась. Он только прижился, а вы его убили.

— Ну, мы же не специально.

— Ты кусту об этом скажи.

Такая пара интересная, несмотря на время, искры от них так и летят. Скучно с ними не бывает, хоть иногда они и ругаются по пустякам.

Неожиданностью стало появление Эдуарда вечером в конце рабочей недели. Отец Киры встретил его как старого друга, Кира с мамой лишь фыркнули, а я сдержанно улыбнулась.

Он так и прирос к месту, когда меня увидел, теперь я почти платиновая блондинка с ассиметричным каре, сама привыкаю к отражению в зеркале.

— Одуванчик, скажи, что это ты?! — пробормотал он.

— Ну, я, — отозвалась я.

— Ты прекрасна! Это тебе, — протянул он мне большой ананас, который держал за спиной.

Неожиданно!

— Спасибо, — взяла фрукт в руки.

— Мило, Эдуард Альбертович, но, надеюсь, мы обойдемся без ночных выступлений? Я так понимаю, вы планируете задержаться у нас на выходные?! — спросила Кира.

— Правильно мыслишь, Умничка.

— Лишь бы вы не пожалели о своем решении, — тихо сказала подруга.

Как же много было в этой фразе.

А вот в субботу, ближе к обеду, он, наверно, жалел о своем решении задержаться, когда привезли две машины дров.

Он осваивал новую профессию дровосека.

Конечно, большую часть переколол отец Киры, но Эдуард тоже принимал участие. Все вместе укладывали поленницу: мама Киры руководила, а остальные, кроме меня, выполняли, у меня еще действовало освобождение от физической нагрузки, мы с подругой готовили. Затем сидели за столом на улице под шашлык и домашние ягодные вина восхищались нашими сильными мужчинами.

Глупо говорить, что наша история закончилась. Чувства есть, как у меня, так и у него. Так зачем мучить друг друга? Просто произошел новый виток, мы словно пошли на второй круг, более правильный, что ли. Когда больше диалога, и мы узнаем друг друга с разных сторон в самых нестандартных ситуациях. Чего стоит его второе явление в эту глушь.

Поэтому прощаясь с ним в очередной раз, я надела кольцо. Он это сразу же заметил, поднимая меня над землей и срывая поцелуй при всех.

— Это «да», мой Одуванчик? — спросил он, гипнотизируя.