Обещать (не) значит жениться (СИ) - Лемм Натали - Страница 2

— Ясно, фролейн Гельм.

Не за что, гер Шмидт.

— Мой вопрос актуален. Если через пять минут не появится журнал группы, каждый получит дополнительное задание на зачете.

Шорох, и вот кто-то пулей выскочил из аудитории и побежал в деканат.

— Вы все уже получили на руки свои работы, с замечаниями и предварительными отметками. Исправляйте и готовьтесь к защите. Кто защитит на высший бал, получит автоматом зачет, — вещал Эдуард Альбертович.

— А удовлетворительно можно защитить на отлично? — спросил кто-то с задних парт.

— Возможно. Все будет зависеть от ваших ответов по работе. У кого стоит «хорошо», могут смело претендовать на высший бал. Ну и знание дополнительного материала приветствуется, — ответил преподаватель.

Шутник нашелся. Дело в том, что ни у кого не стоит высший бал, даже у моей подруги Киры «хорошо», а она такой же ботан, как и я.

Затем препод перешел к разбору наиболее сложных вопросов на зачете, приводя к каждому пример. В аудитории повисла тишина, слышался только скрип ручек по тетради и голос преподавателя.

После звонка, уведомляющего нас об окончании пары, все сорвались с места, я не спеша собирала сумку, пока все покидали аудиторию.

— Я тебя за дверью подожду, — сказала Кира.

Вдох, как перед погружением в пучину неприязни, сумку на плечо, работа в руках — я сделала шаг в направлении преподавательского стола.

На меня сверлящим взглядом посмотрел преподаватель, когда я приблизилась к нему.

— Реферат «Принципы уголовного судопроизводства», — положила яперед ним папку-скоросшиватель. — Эдуард Альбертович, у меня есть вопрос по моей работе.

— Какой, студентка Гельм?

— У меня она не зачтена, а исправлений по тексту нет, как и на сопроводительном листе.

Он посмотрел на курсовую, которую я положила на его стол.

— Ваша работа идентична работе с параллельного потока другого студента. Темы одинаковые, как и содержание работы. Писал один человек.

— Я писала её сама! Можете прямо сейчас спросить по теме, я вам отвечу.

Он посмотрел на свои дорогие часы, затем на меня. Сверху-вниз, и поджал губы.

— У вас будет специально отведенное время на защиту, можете подготовиться лучше. Рекомендую так и сделать.

— Вы мне не верите?

— Презумпция невиновности, студентка Гельм. Сейчас у меня на вас нет времени.

— Спасибо за внимание. До свидания, Эдуард Альбертович.

— До свидания, студентка Гельм.

Я подготовлюсь и к защите, и к зачету, и к пересдаче, если потребуется!

Вот правду говорят, что внешность обманчива, как и голос. А человек оказался с гнильцой, он всех оценивает по внешнему виду. Я живу исключительно по своим финансовым возможностям, одеваюсь скромно, но учусь по своему желанию. И прихожу учиться, а не демонстрировать наряды и десять пар зимней обуви, как большая часть потока, которая лишь создает видимость учебы для родителей. Ребята скидываются на зачеты и экзамены в общий котел, покупая с первого курса все курсовые и контрольные работы, а потом блеют, защищая их. В итоге их ждут теплые места по знакомству, а мне придется самой пробивать себе дорогу.

Я вышла из аудитории, как оплеванная, механически переставляя ноги. У двери меня встретила Кира, но ничего не спросила. Взяла на буксир и потащила в другую аудиторию на следующие пары.

Глава 3

Эльза

Моя жизнь — это как борьба за выживание или плавание против течения… никогда не бывает легко и просто. Трудясь на двух работах, я едва сводила концы с концами и спустя три года решила получить высшее образование. О медицинском можно было даже не мечтать, это как полет на Марс. Для меня нереально. А так хотелось!

Между «хочу» и «могу» выбрала юриспруденцию, гуманитарный профиль я потянула. Школу окончила с тремя четверками, медицинский колледж с отличием.

Вступительные экзамены на заочную форму обучения сдала без проблем, оплата за семестр была вполне приемлемой. Арендная плата за комнату в квартире с хозяйкой меньше, чем проживание на съемной квартире с одногрупницами.

Как ушла из дома учиться, так и не вернулась.

Как же я скучала по бабушке. А еще больше по папе, которого никогда не увижу, и он не скажет мне «mein löwenzahn»[1].Я очень похожа на папу, может быть поэтому после его смерти мама, когда смотрела на меня, всегда плакала, пока бабушка не забрала меня к себе. Я училась в первом классе, стала пропускать, потому что мама просыпалась поздно и перестала ходить на работу, только плакала и спала.

С бабушкой всегда было весело, она читала мне сказки на ночь, пела песни, мы с ней готовили вместе: соленые, хрустящие крендельки брецель, гигантские пельмени маульташен, сладкий штолен с изюмом, рубленую домашнюю колбасу и зауэркраут. Вкусняшки из моего детства!

Бабуля называла меня ласково, как папа, «мой одуванчик» по-немецки, редко по имени, Эльза. К маме я бегала почти каждый день, приносила вкусняшки от бабушки и ждала, что та меня заберет. А она снова плакала.

Спустя год мама стала жить с мужчиной, а я — реже появляться дома. Бабушка, чтобы отвлечь, занялась со мной глубоким изучением языка. С детства папа и бабушка учили говорить на немецком: песни и стихи, алфавит, грамматика, письмо. Мне понравилось, я быстро все схватывала и вскоре тоже стала участвовать в разговорах бабушки и её подруги-соседки Евы Альбертовны Штерн.

Спустя два года мама пришла к нам, они долго разговаривали на повышенных тонах за закрытыми дверями. В итоге мама забрала меняв новую семью, где родилась моя сестренка, а бабушка осталась одна.

Я вернулась в дом, который стал мне чужим. И чувствовала себя отщепенцем в чужой семье. Они смеялись и играли с ребенком, а я сидела в комнате и читала сказки на немецком языке.

Каждый день после занятий я первым делом забегала к бабушке, которая меня ждала и баловала. Пересказывала ей очередную прочитанную сказку, только на немецком, занималась с ней письмом и спешила домой. Иногда приходила мама и ругалась с бабушкой, а меня отправляла погулять с Ниночкой в коляске.

Вскоре меня стали оставлять присматривать за сестренкой, я ей пела песенки на немецком, а она слушала и хлопала глазками. Пока мама однажды не услышала, не дала мне оплеуху и не запретила петь и говорить вне учебной программы.

— Я не хочу больше слышать этот язык в нашем доме! — сказала она.

— Я буду на нем говорить, это мой второй язык! Мои корни! — ответила я.

— Как же ты похожа на своего отца, Эльза, и такая же упрямая, как бабушка. Не зря вас зовут одинаково.

Училась я почти отлично, у меня даже уроки не проверял никто, сама справлялась. Только с бабушкой дополнительно занималась языком.

Бабушка все чаще, глядя на меня, вздыхала и говорила:

— Mein löwenzahn.

Спустя еще девять месяцев мама родила еще одну сестренку. С деньгами было сложно, это можно было сразу понять по нашему питанию и одежде. Мне что-то могла купить бабушка, но сестренкам тоже требовалась одежда. Поэтому отчим уехал работать вахтой, мы остались вчетвером и немного сблизились, я стала сидеть в одной с ними комнате за книжкой. А мама чаще улыбалась, когда возилась с сестренками.

Спустя год бабушка уехала в Германию к своей подруге, прошла репатриацию. Больше некому было меня называть «одуванчиком».

Бабушка Эльза присылала мне письма и открытки, как и обещала, даже посылки помню с красивыми вещами и вкусными конфетами.

Школа была спасением от одиночества, меня взяла на дополнительные занятия наша учительница немецкого, носитель языка. Я так была ей благодарна за это. Пока мои одноклассницы бегали по свиданиям и дискотекам, я либо сидела с сестрами, либо за учебниками.

В последний год решила выложиться по максимуму, на аттестат. Меня пересадили к сыну директора школы, Юрию Георгиеву. Я, конечно, помогала ему на контрольных, когда была возможность. Начались странности, ближе к концу второй четверти, у меня чуть тройка не вышла по химии, которую я знала на отлично. Случайно журнал класса оказался у меня в руках, а учитель по химии не подошел, я решила посмотреть, стоит ли сегодня отвечать на устную тему. И была в шоке, вместо моих пятерок стояли тройки и редкие четверки Юры.