Обещать (не) значит жениться (СИ) - Лемм Натали - Страница 15

— А на юриста сама выбрала или посоветовали? — спросил отец у нее как у студентки-первогодки.

— Я поняла, что мне пригодится высшее образование в жизни. В финансовом плане я его сама вытяну.

— Ты одна живешь? — спросила мама.

— Нет. Снимаю комнату у бабушки.

Я услышал, как мама шумно выдохнула.

— Наверно, трудно ужиться с пожилой женщиной, которая тебе совершенно чужая? — спросила мама.

— Мы сразу поладили. Она мне как бабушка, я помогаю, она заботится обо мне, — ответила одуванчик, легко улыбнулась.

— А как относятся к тебе родственники этой бабушки?

— У нее никого нет в городе, как и у меня. Только племянник из Тюмени звонит два раза в год.

— Девочка моя, не говори так. Теперь ты можешь обращаться к нам или Эдуарду в случае чего.

— Спасибо, — ответила она и опять залилась краской.

Сомневаюсь, что она придет к нам за помощью. Мама успевала есть, пить и задавать вопросы Эльзе. Заглянув в её тарелку, я заметил, что она даже не успела съесть один маульташен.

— Мам, дай гостье поесть хоть немного. Пока горячее, — напомнил я.

Мама принялась делиться впечатлениями от нашей недавней поездки в Германию, Эльза, как птичка, клевала с тарелки. Я понял, почему она такая маленькая! Она просто мало ест!

— Эльза тоже хорошо владеет немецким, — напомнил я родителям.

— Занимаешься? — спросила мама.

— Да, хожу в среднюю группу дополнительного образования «Феникс»

— Пороговую или пороговую продвинутую? — уточнила мама.

— Продвинутую.

— Я там преподаю. И занимаюсь только с профессиональными группами, с теми, кто владеет в совершенстве. Организую поездки за границу, — оживилась мама.

— Мне до вас далеко. Иногда не хватает часов в сутках. С трудом могу выкроить время на два занятия в неделю.

Как же так живет мой одуванчик? Стало вдвойне любопытно.

— И как мы с тобой не встретились там раньше?! — удивилась мама.

— Мы встречались и не раз, Клара Эдуардовна, — сказала одуванчик.

Вот это поворот! У нашей семьи почти синхронно подают столовые приборы на тарелки. Немая сцена.

«Маме больше не наливать!» — отправил я посыл папе взглядом.

— И как я тебя не узнала? — удивилась сама себе мама.

— Знаете, так бывает, когда встречают по одежке… Можно быть невидимкой, — ответила Эльза, гоняя по тарелке кусок маульташена.

После небольшой паузы мама спросила, переводя тему:

— А как мама твоя поживает? Ты с ней видишься?

— Хорошо. У нее новая семья: муж и две дочки. Видимся пару раз в год, — сухо ответила одуванчик.

— Почти как мы с моей, — провела параллель мама.

На что папа осуждающе выгнул бровь. Отец не вмешивался в разговор, только наблюдал, преимущественно за Эльзой, за языком её тела.

Ну, мама сравнила заграницу и городок-деревню в двух часах езды. Получается, одуванчик совершенно одна?!

Медленно, но верно одуванчик справилась с обедом. Когда мама подала чай с пирожными, опять не удержалась от странного вопроса.

— Я вот смотрю на твое платье и не могу вспомнить, где я его видела? Тебе идет.

— Спасибо. Мне его Анна Львовна связала, бабушка, у которой я снимаю комнату.

— Связала? — переспросила мама.

— Да. Она хорошо вяжет. Меня многому научила, только времени не хватает на большие вещи.

— Ты умеешь вязать?

— Я только для малышей подруг вяжу пинетки или жилетки.

Она еще и рукодельница, мой одуванчик. Может, и крестиком вышивать умеет?

— Она сама связала это платье?

— Сама. Только на машинке.

— Смотрится как в журнале, такая ровная заводская вязка.

— Она и вручную, как машинка, вяжет ровно.

— Какая хорошая бабушка. Познакомишь?

— Ага.

Мы переместились в зал, где остались недосмотренные альбомы. Судя по лицу Эльзы, она рада была бы покинуть нашу семью прямо сейчас. Но мама присела рядом и положила на её колени альбом, который я что-то не видел раньше, так что я опять устроился по другую сторону от Одуванчика.

— Это ваш первый новый год с Эдуардом, вся семья в полном составе, — сказала мама.

Я посмотрел на снимок, на котором стоял высокий светловолосый мужчина, обнимая темненькую миниатюрную женщину, которая улыбалась и обнимала Одуванчика в костюме красной шапочки. Эльза очень похожа на своего отца, только ростом пошла в маму, такая же маленькая. А рядом стояли мои родители в обнимку, и я между ними, на лбу маска. Я волк, что ли?

— Ты после этого праздника года три подряд просил у деда мороза сестренку, — продолжила мам.

— Письма не дошли до адресата? — спросил я.

— Времена были тяжелые, сын, — ответил папа.

Мама лишь смахнула слезинку со щеки, а мы продолжили перелистывать страницы. Еще несколько фотографий на мыльницу, там уже родители Элизы. Я заметил, как она закусывает губу, быстро моргает и медленно переворачивает страницы, и так везде, где есть её родители.

Вздох-всхлип — и она передвинула альбом на колени мамы и встала.

— Извините… мне… мне ресничка попала в глаз… Я… я только умоюсь, — тихо сказала Эльза и вышла из комнаты.

— Что это с ней? — спросила мама.

— Мам, пап, можно без закидонов спокойно пообщаться с другом детства? — сказал я и пошел за Эльзой в ванную.

Она уже вытирала лицо полотенцем.

— Помощь нужна? — спросил я.

— Нет.

— Не обижайся на них, им просто любопытно. И мы вовсе не снобы.

— Все хорошо. Это просто фотографии… прошлое…

Счастливое прошлое моего Одуванчика.

Она застыла с полотенцем в руках, а я воспользовался моментом и обнял её со спины, уткнулся в макушку носом, мой маленький чувствительный Одуванчик. Минуты не прошло, как она стала дышать, как ежик.

— Эдуард, что ты делаешь? — спросила она.

— Обнимаю тебя.

— Обнимаешь как?

Я посмотрел в зеркало на наше отражение, я такой, какой есть, Эльза с красным лицом и мои руки, как канаты, вокруг её груди. Приятно, черт возьми! Я улыбнулся ей в отражении, а она надула губы.

— Извини, — переместил руки ниже.

— Можно мне домой?

— Нет. Мы не досмотрели альбом.

Её громкий вдох-выдох.

— Хорошо. Только один альбом.

Какой альбом!

— А это уже летние каникулы. На фотографии плохо видна крапивница от аллергии на клубнику. Это же надо было столько съесть ягод! До зеленых все обобрали, негодники.

— Наверно, это была моя идея, — призналась Эльза. — До сих пор не ем клубнику.

— А тогда всю вину на себя взял Эдуард, за что и получил. У тебя так и не прошла аллергия? — спросила мама у меня.

— Можно подумать, ты не знаешь. А вы тогда зачем приехали к бабушке раньше? — спросил я.

— Варенье варить. А застали бабушек, бегающих вокруг вас, отекших и с крапивницей, и зеленые ягоды на грядках.

На лице Одуванчика промелькнула улыбка, она помнила тот случай. Именно она активно хлопала глазками и подбивала меня идти на дачу за ягодами, которые бабушки два дня не собирали, как её, так и моя. Хорошо поели, много спелой, крупной и сладкой клубники, нам показалось мало и недозрелую мы тоже съели, потом, правда, было не очень. Я просто не мог отказать такой обаяшке! Не мог и все!

— Эльза, а где твои длинные косы? — спросила мама, показывая на фотографию.

— Они требовали времени и ухода, поэтому я выбрала оптимальную длину, — глубоко вздохнула она, словно сожалела.

Я тоже сфокусировался на снимке, где я обнимал маленькую Эльзу с распущенными волосами почти до пояса. Красивая парочка детишек, а главное, на фотографии они уверены в своих чувствах, нет ни фальши, ни жеманства, ни расчета, детская любовь, как она есть.

— А это праздник в честь вашей детской помолвки, — сказала мама, показывая на фотографию, где мы с Эльзой сидим во главе стола, широко улыбаясь.

— Вы серьезно? — задал я вопрос и посмотрел на родителей.

— Забыл, сынок, как просил разрешения жениться у отца Эльзы? — спросил папа.

— Кольцо даже девочке подарил, — добавила мама.