Норби (СИ) - Валентинов Андрей - Страница 69

Орловский сжал пальцы в кулак.

– Казимеж, доставай инструменты! Не трогай только руки и глаза.

Антек шагнул ближе, примериваясь к винтовке ближайшего солдата. Место не хуже прочих. Ему оставили боль, это совсем немало. Это очень много!

– Н-не надо! – с трудом выдавил из себя светловолосый. – Я. Я согласен.

Майор Орловский рассмеялся негромко и зло. Антек отвернулся и сел прямо в траву.

– Ты думал, будет иначе? – шепнула ему Смерть.

Он не стал отвечать.

Глава 9. Объект

1

– Начнем с константы, – возгласил колобок, уминая омлет-пуляр. – Я стою очень и очень дорого. У частных лиц на Земле таких денег нет, разве что у какого-нибудь индийского магараджи. Но туда я не поеду. Климат, знаете ли.

– Вас сильно уценили, – парировал я. – Барон Леритье де Шезель прямо-таки мечтает вас вернуть и посадить в клетку.

Профессор сглотнул и поспешил выпить стакан «Виши».

– Спасательные операции, знаете ли, нынче изрядно подорожали.

Он не первый, кого приходилось покупать с потрохами, но все равно чувствовал я себя странно. С виду совершенный юнец, даже взгляд подходящий, наивный и самую чуточку плутоватый. Уже не поваренок, скорее подручный карточного шулера из начинающих. А еще – инопланетянин, причем не из фантастического романа про синих ракопауков, а самый настоящий.

– Вы биолог, – вел далее я. – Споры о теории Дарвина не слишком интересны Государственному департаменту США, там народ в основном верующий. Мир, профессор, создан за шесть дней.

Он внезапно подмигнул.

– А продолжительность каждого дня, мсье Корд? Теория Дарвина – ерунда, причем я так не считаю, а просто знаю. Хотите намекнуть, что я не специалист по вооружению или, допустим, физике? Зато изучаю человека. Ваш Президент, насколько я знаю, серьезно болен?

– Это все слова, – негромко проговорила Фогель, до этого не проронившая ни звука.

Профессор кивнул ей с немалым изяществом, но сразу же стал серьезным.

– Мне шестьдесят пять лет, дамы и господа. Оцените!..

– Паспорт! – перебил я. – Причем желательно подлинный. А пациенты ваши, профессор, регулярно мрут. Никакой магараджа не решится положить в вашу клинику свою любимую бабушку.

Он отставил стакан в сторону, вытер платком пот со лба и внезапно улыбнулся.

– Кофе?

Однажды я застрял в Мехико и от смертной скуки отправился в книжный магазин. В бар идти нельзя, мне должны были в ближайшее время позвонить из посольства, причем не из нашего. Ловись рыбка, большая и малая! Но не перечитывать же в сотый раз старые газеты! Продавец, выслушав пожелания, немного подумал и выложил на прилавок биографию Джузеппе Бальзамо, более известного как граф Калиостро.

Книга очень понравилась, хотя на деле граф оказался крещеным евреем, шпионом и первоклассным обманщиком. Но размах я оценил, такой агент и мне бы очень пригодился. Однако один эпизод показался мне странным, и уже в Вашингтоне я показал нужные страницы знающим людям.

Калиостро имел успех благодаря прекрасно подвешенному языку, нехитрым фокусам и колоссальному личному обаянию. Но вот однажды в Париже (а где же еще?) он принялся проводить сеансы омоложения. Капля эликсира из хрустального пузырька – и человек сбрасывал чуть ли не полвека. Ненадолго, всего на минуту-другую, но графа буквально засыпали золотом. Кто откажется?

Я поверил, причем именно из-за очень короткого срока. Жулик бы организовал все иначе, масштабнее. Калиостро же честно предупреждал, о том, что такое омоложение очень опасно, большая же доза просто убьет человека.

Знающие люди сначала возмутились (гипноз!), потом призадумались. А затем отыскали в пыльных фолиантах еще несколько похожих примеров. Наши предки определенно что-то знали.

О Джузеппе Бальзамо я вспомнил сразу, как только прочитал про клинику «Жёнес мажик». Юный колобок утверждает, что ему шестьдесят пять. Но и Джузеппе Бальзамо уверял всех, что он помнит убийство Юлия Цезаря!

– На Клеменции такие исследования строго запрещены, – голос Жака Бенара звучал спокойно и внешне безразлично. – Почему? Потому что надо ставить опыты на людях, причем без всякой жалости. Наша цивилизация – христианская, причем без малейшего лицемерия, не то, что у вас на Земле. Я экспериментировал на животных, опыты были удачны, но. Мне выдали все возможные премии и приказали прекратить исследования. Тогда я попросился на Землю, вступил в Орден Возвращения и честно работал.

– Над чем? – мягко поинтересовалась Мухоловка, извлекая из пачки уже вторую сигарету.

Профессор погрозил ей пухлым пальчиком.

– Про нашу работу, мадемуазель, только за особую плату. Итак, я работал и ждал. Умному человеку. Это я намекаю, да, да! Умному человеку с самого начала было ясно, что такая активность на Земле ни к чему хорошему не приведет. И вот Транспорт-2 погиб, связь с Клеменцией прервалась, среди наших началась паника. А земляне принялись делить клементийское наследство. Зря, кстати. Высший Распорядительный Совет наверняка пошлет новую экспедицию. И будет все строго по вашему Уэллсу.

– От микробов передохнуть не боитесь? – не утерпел я.

Жак Бенар вновь погрозил пальчиком, на этот раз мне.

– Отвечу, но за отдельную плату. Я действительно дорого стою и хочу, чтобы правительство Соединенных Штатов не поскупилось. Поэтому для начала сам совершу сделку.

Улыбнулся пухлыми губами, допил кофе, поставил чашку на блюдце.

– Я куплю вас!

Улыбка исчезла, юный колобок тоже куда-то пропал вместе с помощником шулера. На меня смотрел граф Калиостро.

– Вам за тридцать, мсье Корд, врачи наверняка уверяют, что вы абсолютно здоровы, но. Вы же умный человек! К сорока годам корешки, которые гнездятся в вашем организме, прорастут, и с каждым годом вы начнете терять самого себя. Что я могу сделать? Вы помолодеете, вам снова будет. Ну, допустим, двадцать пять. Идеальный возраст! И вы останетесь таким приблизительно столько же. Потом снова начнете стареть, но появится добрый доктор. Да-да, именно я, мсье Корд. И вам снова будет двадцать пять! Увы, на этот раз ненадолго, всего на два-три года. Но если правительство Соединенных Штатов не поскупится с финансированием, за это время я наверняка что-нибудь придумаю. Вот так, мсье! Теперь глубоко вдохните. Выдохните. И думайте! А теперь о вас, мадемуазель Фогель. Но. Извините за такой вопрос, вы – муж и жена? Понял. Я бы на вашем месте не затягивал, но пока я намерен побеседовать с мадемуазель Фогель с глазу на глаз. Надеюсь, вы не возражаете, мсье Корд?

Комната, которая мне досталась, когда-то была детской. Школьные учебники, рисунки акварелью, стопка тетрадей – и грустный Тедди-медвежонок на книжной полке.

Ничего не забрали, даже платьица в шкафу, и я почуял дух давней беды. Подошел к медвежонку, взял в руки, погладил по мягкому плюшу.

– Куда хозяйку девал, мохнатый?

Показалось или нет, но глаза-пуговицы на миг ожили, отозвались болью. Я отправил Тедди обратно, осторожно присел на кровать. И тут в дверь постучали.

– Можно? – странным голосом проговорила Анна Фогель.

Я развел руками. Ей – можно.

– Сейчас я пойду в свою комнату, лягу, укроюсь одеялом – и позову тебя. Ты сядешь в кресло и будешь молчать, пока я не засну. Или до утра. Или. Не знаю, но все равно будешь молчать – и ни о чем не спрашивать. Не отвечу.

– Никаких проблем. Но, может, для начала я придушу этого Калиостро? Найдем себе другого клементийца, не такого наглого.

– Спасибо, но. Это надо было сделать сразу, пока он не открыл свой поганый рот. Знаешь, Норби, меня пытался искусить сам Гейдрих, но тогда было все-таки легче. И не говори «Заткнись!». Я уже.