Капитан Мак - дю Террайль Понсон - Страница 7

Королю в это время было тридцать семь лет, но он выглядел на все пятьдесят. Волосы его поседели на висках и поредели на макушке; щеки завалились, глаза запали, а нижняя губа отвисла, и вид у него был усталый и скучающий, причем его каждодневную скуку не удавалось развеять никакими развлечениями.

Чтобы он проснулся в хорошем настроении, должно было произойти нечто необыкновенное. И об этом король решил поведать одному из своих пажей, Габриэлю де Сабрану, который спал в одной комнате с ним.

Вчера Габриэль проделал длинный путь: он прискакал верхом из Орлеана в Блуа, поэтому, когда король открыл глаза, он еще спал.

— Эй, Габриэль, друг милый! — несколько раз позвал его Людовик.

Но Габриэль не проснулся. Видя это, Людовик, унаследовавший от своего отца, короля Генриха IV, простоту в обращении и добродушие, встал, подошел к окну и сам отворил его. Свежий воздух хлынул в окно, и в комнату проникли первые лучи солнца.

Вставала заря, небо на востоке алело, и легкий туман, обещавший хороший день, лениво стелился по илистым берегам Луары.

Людовик XIII в детстве не раз бывал в замке Блуа. Он знал Шамбонский и Шамборский лес не хуже, чем коридоры Лувра, и когда утром того дня, на который была назначена охота, ему докладывали, что там-то или там-то в глухих зарослях был поднят матерый олень, то он мог заранее сказать, какой дорогой животное будет уходить от преследования, где именно его забьют, из какого пруда он напьется, и на какой развилке его настигнет свора.

Вдали, на юго-западе, Людовик разглядел темную линию, которая как бы отделяла небо от земли. Это был его любимый Шамборский лес. При виде его король, охваченный воспоминаниями юности, вдохнул воздух полной грудью и воскликнул:

— Пресвятое чрево! Если господин кардинал и сегодня вознамерится забивать мне голову делами моего королевства, то его ждет неважный прием!

Это громкое восклицание разбудило юного пажа. Габриэль, спавший одетым, вскочил, покраснев от стыда и неловкости. Он тут же подбежал к серебряному колокольчику, чтобы позвонить и позвать слуг. Но король жестом остановил его.

— Эй, куманек, — сказал он, — крепко же ты спал сегодня утром!

— Сир, — пробормотал паж, — ваше величество соблаговолит извинить меня…

— Ну, ну, — ответил с улыбкой Людовик, — один раз — не обычай, и за такую малость я не прикажу тебя повесить! Скажи-ка лучше, мой милый, который час?

Паж взглянул на стенные часы и ответил:

— Пять часов утра, сир. Угодно ли вашему величеству, чтоб я позвал людей?

— Ни в коем случае! Эти люди дышать мне не дают. Подойди ко мне, мой милый, поглядим вместе, какая погода.

Паж подошел к окну.

— Ты думаешь, сегодня будет ясно? — продолжал король.

— Без сомнения, сир. Прекрасная погода! Туман стелется, трава будет влажной, собаки легко возьмут след, и все будет чудесно!

— Ага! — произнес в восторге король.

И, понизив голос, он подмигнул Габриэлю де Сабрану и сказал:

— Хочу сыграть с господином кардиналом хорошенькую шутку!

— Правда? — спросил в восторге мальчик.

— Господин кардинал вчера вечером сообщил мне, что в девять часов утра постучит в двери моего кабинета, потому что нам надо поработать, и он хочет рассказать мне о каком-то, Бог его знает, новом заговоре. Ты понимаешь, — добавил, как бы между прочим, король, — что в моем королевстве много людей, которым больше нечем заниматься, кроме как политикой и составлением заговоров?

Мальчик в ответ только улыбнулся.

Король продолжал:

— Итак, его преосвященство должен придти в девять часов, а сейчас только пять, и знаешь, что я сделаю? Я сейчас отправлюсь на охоту.

— Но, сир, — заметил Габриэль де Сабран, — ваше величество ведь не будет охотиться в одиночестве. Ржание лошадей, лай собак, щелканье кнутов доезжачих произведут такой шум, что его преосвященство проснется и появится в окне, как досадная помеха.

— Безусловно, — ответил король, — то, что ты говоришь, очень похоже на правду, но у меня есть хорошая мысль. Ты сейчас тихонько выйдешь из комнаты.

— Хорошо, сир.

— Ты пойдешь в левое крыло замка, в личные покои Месье.

— Прекрасно, сир, — ответил паж, внимательно слушавший господина.

— Ты обратишься к его камердинеру и скажешь: «Осторожно разбудите вашего господина, попросите его не делать никакого шума и прийти к королю, который хочет с ним переговорить совершенно тайно».

Паж вышел и совершенно точно выполнил приказ короля.

Как мы уже знаем, Гастон Орлеанский лег очень поздно, но спал он чутко. Габриэль де Сабран обратился к слуге, и тот ввел его в комнату принца, который, протерев глаза, нахмурился; казалось, он был удивлен и обеспокоен тем, что король приглашает его к себе в такую рань. Как всякий человек, совесть которого нечиста, Гастон Орлеанский говорил себе:

— Король собирается сделать мне за что-то выговор.

Но паж, догадавшись, что принц обеспокоен, добавил:

— Монсеньор, король сегодня в хорошем настроении.

— Ах вот как! — произнес Месье, и лицо его прояснилось.

— И он рассчитывает на ваше высочество, чтобы подшутить над его высокопреосвященством.

Месье поспешно оделся и последовал за Габриэлем де Сабраном.

Король сидел у окна и любовался своим любимым Шамборским лесом, вершины которого золотили первые лучи солнца. Увидев Месье, он протянул ему руку и сказал:

— Добрый день, братец! Не угодно ли вам сегодня поохотиться на оленя?

— Я весь к услугам вашего величества, — ответил Месье, целуя протянутую ему руку.

— Хорошо, — продолжал король, — где вы держите ваши своры?

— У меня их три, — скромно ответил принц: одна здесь, это так называемая большая охота.

— Хорошо, но это не то, что мне нужно.

— Вторая — в лесу Блуа, у моего первого ловчего, мэтра Жана Ла Бранша. В ней двенадцать добрых нормандских гончих, которые так же хорошо берут лань, как оленя.

— А третья?

— Третья, сир, — кабанья свора из тридцати восьми больших сентонжских собак — эти возьмут кабана меньше, чем за пять часов. Эта в Шамборе.

— Ну что же, — сказал король, поскольку я хочу поохотиться в Шамборском лесу, вместо оленя поохотимся на старого кабана-одиночку.

— К услугам вашего величества, — ответил Месье. — Когда вам угодно выехать?

— Ах, в том-то вся и загвоздка, — ответил Людовик, — я хотел бы выехать из замка без шума и гама.

— Это просто, — ответил Гастон, — здесь есть лестница и потайной ход, которые ведут в нижний город.

— Прекрасно! А лошади?

— Позволю себе доложить вашему величеству, что из-за предпринятой мной перестройки замка конюшни пришлось перенести в город. Если вам угодно, сир, вы можете выйти из замка пешком, прикрыв лицо плащом, как простой дворянин, а потом сесть на лошадь, и здесь никто ничего знать не будет.

— Ага, мы прекрасно подшутим над кардиналом! — сказал обрадованно король.

И он поспешно приказал Габриэлю де Сабрану одеть себя.

— Сир, я пошлю одного своего офицера оседлать лошадей, — сказал Месье.

— Да, конечно, — ответил король. — Не будем терять времени, братец!

Месье поспешно покинул королевские покои, но пошел не к себе, а побежал к дону Фелипе.

— Дорогой Фелипе, — сказал принц, — король сегодня охотится.

— Со двором?

— Нет, со мной, в Шамборе. Мы выезжаем через несколько минут.

— И кардинал об этом ничего не знает?

— Совершенно ничего. Тебе не кажется, что нам подворачивается прекрасный случай?

— Представить донью Манчу? Безусловно.

— Так надо бежать к ней предупредить и приказать, чтоб ей седлали коня.

— О нет, — ответил испанец, — все это нужно держать в тайне.

— А как?

— Пусть ваше высочество во всем положится на меня, я все беру на себя.

Месье знал, что его архитектор — человек изобретательный, он больше не стал ему докучать и вернулся к королю.

Король был уже готов. На нем был суконный зеленый камзол, шляпа с черным пером и вороненые шпоры на сапогах с красными отворотами.