Капитан Мак - дю Террайль Понсон - Страница 34

Донья Манча в нетерпении топнула ногой и спросила:

— Ну что там еще у вас?

— Этот особняк был построен по модели особняка Босежур, прекрасного дворца, который Екатерина Медичи приказала возвести в двух шагах от Лувра; стены этого дворца были полые, в потолках просверлены отверстия, а посередине была комната, в которой, благодаря специальным трубкам, можно было слышать все, что происходило в доме.

— Ну, и какое мне до этого дело? — спросила донья Манча.

— В этой комнате, о которой я вам сейчас рассказал, — продолжал дон Фелипе, — нужно было только нажать на потайную пружину, чтобы одна панель обивки отъехала в сторону, открыв выпуклое и вогнутое зеркала, расположенные друг против друга.

Донья Манча слушала своего брата с явным нетерпением.

— Благодаря этой системе зеркал, чудесному изобретению флорентийца Рене, можно было видеть, что происходит в любой комнате дворца.

— Ну хорошо, куда вы клоните?

— Комната, в которой мы с вами находимся, в точности похожа на молельню Екатерины Медичи.

— Ах, вот как!

— И я уверен, что здесь есть система зеркал, как во дворце Босежур.

С этими словами дон Фелипе стал ощупывать панели обивки. Вдруг его рука нащупала пружину и одна из панелей сдвинулась. Перед глазами доньи Манчи появилось маленькое зеркало, в котором в уменьшенном размере отражались позолоченный потолок, парчовая обивка и дорогая мебель. Испанка узнала комнату, где она оставила спящего Мака.

— Смотрите же внимательно, — сказал дон Фелипе.

Донья Манча, вся дрожа, склонилась к зеркалу и вдруг невольно вскрикнула. Она увидела, что Мак стоит на коленях перед Сарой и подносит к губам ее руку.

— Вот уж в самом деле, — воскликнул дон Фелипе, — стоило спасать его от виселицы!

Два дня тому назад донья Манча и не подозревала о существовании капитана Мака. Несколько позже она, думая, что видит его в первый раз, узнала правду, и была очень раздосадована. Потом, увидев его на балу у господина де Гито, она услышала, как люди говорят:

— Вы видите этого человека: он смеется, танцует, лицо его пышет молодостью, и жизнь ему кажется счастливым сном. Так вот, на рассвете он умрет, чтобы искупить единственное преступление — несколько часов он был любовником доньи Манчи!

Эти слова произвели на испанку неизгладимое впечатление и подняли бурю в ее душе. И тогда донья Манча спасла Мака. Как после этого она могла себе представить, что он не влюблен в нее безумно?!

Разве этот человек, которому она протянула руку помощи, превратив его из наемного офицера в знатного испанского вельможу, не должен был прийти в восторг от такого поворота судьбы?

И вдруг, благодаря адскому устройству, открытому доном Фелипе, донья Манча увидела капитана у ног Сары Лоредан.

Он любил другую женщину, а не ее!

Она на одну минуту почувствовала себя совершенно подавленной этим открытием, а дон Фелипе продолжал свои насмешки.

— Вот что получается, сестра, — говорил он, — когда влюбляешься в такого солдафона!.. Сначала он вас скомпрометировал, наполовину поссорил вас с вашими близкими… и, совершив все эти блестящие подвиги, оказался у ног мещанки! Ах!

Но донья Манча не произнесла ни слова, не сделала ни одного движения. Она сидела как громом пораженная. Дон Фелипе заговорил снова:

— Я надеюсь, сестрица, что вы больше не будете противиться моим планам?

Эти слова заставили донью Манчу вздрогнуть.

— Что вы хотите сказать? — спросила она.

— Как что? То, что вы теперь позволите мне… освободить вас от капитана.

Глаза испанки метнули молнию.

— Нет, — ответила она.

— Вы сошли с ума!

— Возможно…

— Этот человек был вам обязан всем, и он заслуживает кары.

— Ну что же, — ответила она резко, — я беру это на себя.

— Вы?

— Да, я. Моя месть — это мое личное дело.

И она пристально посмотрела на дона Фелипе горящим взором.

— Слушайте меня внимательно, брат, — сказала она.

— Говорите, сестра.

— С этой минуты вы мне отвечаете за жизнь капитана. И отвечаете мне своей жизнью. Вы поняли меня?

— Нет, ей-богу, — воскликнул дон Фелипе, — мне просто тяжело слушать, как девушка из нашего рода говорит такие вещи!

Донья Манча пожала плечами.

— Я повторяю вам, — сказала она, — что, если с капитаном Маком случится несчастье…

— Так что тогда будет?

— Я поеду к кардиналу и открою ему весь план испанского заговора.

— Прошу прощения, — произнес все так же насмешливо дон Фелипе, — а если капитан вдруг умрет от несварения желудка или ему печная труба с крыши свалится на голову, я тоже буду виноват?

— Прощайте, — сказала донья Манча, — мне необходимо остаться одной. Прошу вас, уйдите.

Дон Фелипе направился было к выходу, но по дороге подошел к окну и выглянул в сад. Потом, повернувшись к донье Манче, произнес:

— Скажите, сестра, вы ведь достаточно плохо думаете обо мне и, пожалуй, способны предположить, что сцена в зеркале, которую я вам показал — это колдовство, к которому я прибегнул, чтобы погубить капитана?

— Может быть.

— Так подойдите, — продолжал он, делая донье Манче знак приблизиться к окну, — и посмотрите…

Донья Манча подошла и побледнела. Через сад шли мужчина и женщина, направляясь к воротам, выходившим на улицу. Это был старый Лоредан и его дочь.

— Ну как, вы все еще сомневаетесь? — спросил дон Фелипе.

— Уйдите! Уйдите! — закричала донья Манча, и в голосе ее слышались гнев и ненависть.

Дон Фелипе не заставил ее повторять это еще раз, но, уже стоя в дверях, прошептал:

— Через несколько часов она будет умолять меня, чтобы этого проклятого капитана повесили.

Оставшись одна, донья Манча без сил упала на стул, закрыла лицо руками и разрыдалась. Но слезы, как правило, женщин успокаивают. Поплакав, донья Манча почувствовала некоторое облегчение. Только что она ненавидела этого человека, теперь она его снова любила. И ревность только усилила эту любовь.

Облегчив свою душу слезами, испанка почувствовала, что снова может размышлять. Она посмотрелась в зеркало, и, хотя глаза ее покраснели от слез, она показалась сама себе столь красивой, что на губах ее снова заиграла улыбка.

Она утерла слезы, поправила свои густые, длинные, черные как смоль кудри и прошептала:

— Я хочу его видеть! Пусть он сравнит нас! Неужели я не красивее всех?

И донья Манча, выйдя из комнаты, направилась в тот зал, где по-прежнему находились Мак и Сидуан, читавший ему нравоучения. Сидуан был целиком на стороне доньи Манчи. Увидев испанку, Мак кинулся к ней.

— О, сударыня, — вскричал он, — я знаю все, чем вам обязан.

И он галантно поцеловал ей руку.

— В самом деле? — взволнованно спросила она.

— А потому, — продолжал он, — скажите, скажите мне, прошу вас, что я могу сделать для вас, чтобы выразить вам всю мою признательность?!

У доньи Манчи отчаянно забилось сердце, но лицо ее оставалось спокойным, и она продолжала улыбаться.

— Нужно мне повиноваться, — ответила она. — Вам известно, что вас зовут дон Руис?

— Да, конечно.

— А у дона Руиса есть обязательства…

— Я готов их исполнить.

— Вы видели сейчас одного испанца?

— Даже троих.

— Верно; это были дон Диего, дон Хиль Торес и дон Фелипе.

— Совершенно верно.

— Они вам назначили свидание на сегодняшний вечер?

— Да, в Томб-Иссуар, на равнине Мон-Сури.

— Нужно туда пойти.

— Бегу, — ответил с воодушевлением Мак.

Сидуан принес ему плащ и шпагу. Славный малый с улыбкой смотрел на донью Манчу и всем своим видом, казалось, говорил:

— Будьте спокойны, недели не пройдет, как он вас обожать будет.

Хотя капитан был влюблен в Сару Лоредан, он был полон признательности к донье Манче. И, конечно, прежде чем удалиться, он еще раз поцеловал руку прекрасной испанки…

И она осталась наедине с Сидуаном, который, казалось, был в сильном смущении.

— Сударыня, — сказал он, — если барышня Лоредан пришла сюда, так это не моя вина. Так велел дон Фелипе.