Время вперед (СИ) - Ра Юрий - Страница 30

Ура! Никаких соседей! Можно не переживать по поводу храпящих и недовольных, воняющих вареной курицей второй свежести и просто дышащих твоим кислородом без спроса. Никто не любит, когда его кислород вдыхают чужие. Жорж вновь пошел дружить с проводниками, её оставил на охрану имущества. Но и правильно, сторожить у неё получится лучше. Это Жорка имеет талант дружить со всеми. Они и с Мишкой подружились после той дискотеки, когда он его побил. Никто не видел, как Милославский скинул Миху со ступенек, об этом молчали потом чуть не неделю. Но результат-то налицо! Пока оставалась одна, Женька подумала, что ни разу не то что не ездила в купе с чужим молодым человеком вдвоем, но даже и не задумывалась, что такое возможно. Как они продают билеты в купе чужим людям? В гостинице нельзя, получается, а в купе можно?! Опачки, а может Жора не договорился про купе, а отвалил денег за то, что билеты переоформили. Так же не бывает — то был плацкарт, а то сразу купе? Или бывает? Или он нарочно в купе с ней вдвоем устроил дорогу? Внутри у Жени как-то стало по-другому, что-то непонятное напряглось, а потом отпустило. Если это должно случиться, то пусть будет. ЭТО. Ой, мамочки! Вернулся Жора, разложил чемодан, достал спортивки и начал переодеваться. Потом прямо в трусах повернулся к ней и озадаченно хмыкнул: «Извини, не спросил, можно ли при тебе переодеваться. Но уже продолжу». Женьке даже смешно стало после всех их развлечений в Школе.

— Я с твоего разрешения тоже тут переоденусь. А то вдруг ты чего-то еще не видел.

— Конечно-конечно, сударыня! Буду весьма рад!

— Вот кобель! Хоть пялься не так открыто.

— Через ладошку можно?

— Через ладошку можно. Мне пофигу, пялься.

Когда принесли обещанный Жорой чай, все вещи уже были убраны, походный ужин сервирован на столике, коллектив готов к потреблению первой порции напитка. Как обычно, по два стакана на нос.

— А почему именно по два?

— Они звенят красиво вчетвером, квартетненько. Ну и люблю чай в поезде. Если вслушиваться во вкус самого чая, то ни о чём. А если употреблять его в комплексе с мелькающим красным солнцем, звоном ложечек, запахом сгоревшего угля и застиранных простыней получается гармония. Пить гармонию и созерцать.

— Поэт. Я не подкалываю, ты поэт.

— Угу, подожди. Надо записать. Где же тетрадка-то!

Длинноногая девчонка как мечты моей подарок,

Чай в стаканах, ложки скачут, за окном луны огарок.

Мы сидим в купе с тобою и не знаем, что сегодня

Нас венчает этот поезд как отчаянная сводня.

Ночь пройдет, наступит утро, лето сменится зимою,

Мы расстанемся с тобою. Всё потом, пока нас двое…

— Покажешь?

— Конечно, про тебя же написано.

— Мне до этого еще никто не писал стихов.

— Это нормально, поэтов в десятки раз меньше, чем красивых девушек.

— Зато, как я понимаю, один поэт за жизнь успевает навешать на уши десяткам девушек.

— Какая умная мысль! Удивительно, что она пришла не в мою голову. Ой, больно! Не щипайся, сдаюсь!

— Теперь инструктаж по пользованию дверью купе. Вот эта вертушка запирает замок. От честных людей. Проводник и жулик могут открыть её снаружи ключом или щипчиками.

— О как, и что делать?

— С другой стороны двери есть защелка, вот она. Она не дает открыть дверь шире, чем на десять сантиметров.

— Ура, мы спасены!

— Защелка поднимается вверх снаружи линейкой вот через эту щель. И дверь открывается.

— И что, никаких вариантов?

— Спички! Ставим коробок в нишу защелки, вуаля! Защелку невозможно вернуть вверх, а дверь открыть. Остается у ворюги один вариант — сунуть руку через щель и попытаться украсть одежду, висящую на крючке. А кое-кто из недалеких пассажиров в ней оставляет ценности и денежки. Тут тоже есть вариант — попробовать лягнуть эту руку и сломать. Если проснешься вовремя.

— Как всё непросто, оказывается!

— Жизнь прожить не поле перейти. Легко никогда не было и не будет.

Как они не тянули время за чаем и разговорами ни о чём, а наступило время ложиться спать. Уже и зубы почищены, и одежда сложена, и свет даже выключен. Пауза длилась и длилась, дышать Жене было всё труднее. Нет, просто она забыла дышать на какое-то время. Вдох-выдох, снять трусики и майку, а потом, как в озеро ночью с разбегу, прошептала: «Жора, ложись ко мне»

Ночь была такой, какой не была ни одна ночь в её жизни, Женю несло куда-то и возвращало, голова кружилась от незнакомых запахов и ритмичных звуков, иногда она забывалась и то ли стонала, то ли вскрикивала — Женя не помнила ничего. Как заснула, когда? А проснулась в отличном настроении, голая и голодная, причем одна. Жорж, видимо еще ночью уполз на свою кровать. Или правильно говорить «полку»? Да, это очень важно, как правильно говорить. «Сударыня, на чем вы потеряли девственность? Ах, сударь, не знаю. На полке или на кровати, забыла тогда уточнить» И она вслух засмеялась этой своей мысли.

— Я тоже хочу посмеяться, озвучь мыслю!

— Спросят меня, на чём я потеряла свою девственность, а я и не знаю, как правильно ответить — на полке или на кровати?

— Молодец! Правильно ставишь вопрос. На нижней полке купейного вагона. Но технически, ты еще девственница.

— Как это? У нас же было, мне хорошо несколько раз было, девочки рассказывали, что если было, то уже не девочка. Как так могло быть?

— Я не волшебник, я только учусь. Но дружба способна творить чудеса!

— Как ты можешь прикалываться? Радом девушка голая сидит, а ты ржешь. Так я девочка или не девочка теперь?

— Всё верно, ты не девочка, уже почти взрослая девушка. Даже немножко женщина. Но я не погружался в тебя настолько глубоко, чтоб затронуть твою девичью честь. Только душу, но душу по полной, на глубину штыка! Но технически, ты девственна как нераспустившийся цветок.

— Пошляк! Тебе было со мной хорошо? Очень, и не один раз.

— А тогда будет еще один! — И Женька набросилась на своего такого же голого попутчика.

— У тебя с Олей было? Она за тобой бегала, ревновала.

— Неа, не было.

— Врешь!

— С чего мне врать?

— А почему? Не понравилась?

— Очень понравилась! Вы все мне очень понравились.

— Тогда почему не стал?

— Было бы нечестно с моей стороны заниматься сексом с одной Олей. Мы же комсомольцы, мы должны все вместе преодолевать все преграды и делиться радостями друг с другом. Я ей попытался объяснить это как комсомолке.

— Хааа! Вот почему она стекло разбила в келье после дискотеки. Потом футболкой затыкали. Боюсь, она не поняла твоего комсомольского задора. Все вместе как настоящие комсомольцы! Гы-ы!

— Ребята, вставайте! Белье сдаем! Чай скоро принесу!

— Как удачно, что проводница через дверь всё это прокричала, а не в открытую.

— А так бывает?

— Друг рассказывал, у него было. Тихонько открыла ключом, а потом открыла как невзначай. А они оба спиной, не сразу и сообразили.

— Как это, оба спиной?

— Тебе показать или объяснить?

— Просто на словах, пожалуйста. Я уже всё, боле не могу. И уже скоро твой Нижнезапупкинск. Надо себя в порядок привести. Не дай бог, приедет мама встречать, а я в таком виде.

— Да, такие счастливые глаза могут выдать. Никогда Штирлиц не был так близок к провалу.

— А можно я на прощанье заплачу?

— Не получится, гормональный фон не подходящий. Лыбиться будешь во все двадцать восемь. Или зубы мудрости уже все вылезли?

— Только два.

— Тогда будешь улыбаться во все тридцать. Люблю точность.

— Зануда!

Глава 20 Время вернуться

Вокзал станции назначения оказался в практически том же состоянии, что и до моего отъезда. Не выглядели осиротевшими без меня окна зданий, не выли безутешно псы. К встрече со мной любимым достойно подготовились только липы — они бурно цвели и пахли одуряюще. Обожаю это время. Меня кроме лип никто не встретил, Женьку Коваленко встречала её мама. Мама дочку обняла, заплакала, а боец Коваленко не стала. Мы с ней тоже обнялись на прощанье и разошлись в разные стороны. Ей на автостанцию через мост, а мне на остановку автобуса. Или ну его, так дотащу за полчаса неспеша? Сомнения развеял уже стоящий под парами сто двадцать третий желтенький Икарус, это мне подходит, это я быстро тогда дома окажусь! Второй дымовой шашки нет, да и не поймут-с, Азия-с.